Фотография как... - Лапин Александр Иосифович (прочитать книгу .txt) 📗
И пусть отпечаток на принтерной «фото» или «художественной» бумаге уже не будет фотографией в привычном смысле слова, не надо этого бояться. Это будет другая фотография. Поначалу она в который раз начнет подражать живописи и графике, и только потом найдет свои ценности и свой изобразительный язык.
Даже такой хрестоматийный шедевр можно несколько улучшить, если только понять, как устроена его композиция (илл. 596). Чем же новый вариант лучше старого? Прежде всего снимок наполнился небом, это как реальное небо над строениями вдали, так и отражение его в огромной луже.
Изображение стало более графичным и более плоским, отражение прыгающего мужчины в воде зрительно выделилось (светлое окружение) и приобрело значимость. Теперь именно оно, а не сам мужчина — композиционный центр кадра (илл. 597). Диагональ (наклон отраженной фигуры — плакат на заборе) стала гораздо активнее, теперь она главная в композиции, она же организует содержательную связь прыгающий мужчина + плакат.
Снимок стал более динамичным, но потерял в подробностях. Однако возможен компромисс: убрать только полукруг в центре. Он связывается своими остриями с отражением прыгающего мужчины. Теперь перевернутая фигура свободна, связь ее с плакатом усиливается. Куча мусора слева, мужчина со своим отражением и женщина на плакате образуют треугольник. В кадре возникла симметрия, усилилась определенность рамки. Этот вариант оптимален, потому что отвечает главному принципу — вмешательство должно быть минимальным (илл. 598).
Следует отметить, что все это уже существовало в снимке мастера, но не так явственно. Мы не привнесли ничего своего в эту фотографию, а всего лишь использовали ее внутренние резервы, никак не исказив первоначальный замысел автора.
Благодаря ритмическому повтору уменьшающихся форм зонтик в руках девочки начинает двигаться, он поднимается и в конце концов взлетает. Если успокоить пеструю толпу людей на втором плане и чуть-чуть подправить отдельные детали, ощущение это значительно усиливается (илл. 599, 600).
Добавив в изображение два симметричных элемента, мы тем самым усилили ощущение устойчивости рамки, то есть цельности композиции (илл. 601, 602). Следующий шаг — сделать светлее массивную горизонталь на границе стены и пола, теперь обе светлые протяженные линии ушли на второй план и образуют свое единство (илл. 603).
В отдельных случаях можно позволить себе более кардинальные изменения. Эта фотография значительно улучшится, если прорубить еще одно окно сверху, которое совершенно необходимо, чтобы избавить композицию от ее хронического заболевания — комплекса неполноценности. Ей всегда не хватает какой-нибудь ерунды, чтобы почувствовать, наконец, свое совершенство (илл. 604, 605).
т
601. Павел Смертин 602. Вариант 1
604. Илья Коробков
СЧАСТЛИВЫЙ КОНЕЦ
Известно, что главное в книге — это счастливый конец. Здесь автору пришлось призадуматься.
Действительно, предмет разговора настолько сложен, что говорить о нем почти невозможно.
Научить композиции неподготовленного человека тоже почти невозможно.
И предоставить читателю полный перечень композиционных решений на все случаи жизни опять же нет возможности.
Что же это получается, одни «почти» и «невозможно».
Однако на практике все не так уж и плохо. И даже, можно сказать, неожиданно хорошо. Об этом написал уже известный читателю специалист по зрительному восприятию и искусствовед Рудольф Арнхейм.
«С первого взгляда представляется совершенно невероятным, чтобы одна фаза протекающего процесса была способна удовлетворить всем требованиям, которые хорошая фотография предъявляет к композиции и символическому значению. Между тем, подобно рыбаку или охотнику, фотограф делает ставку на невероятный случай и, как это ни странно, выигрывает чаще, чем это представляется сколько-нибудь разумным или обоснованным» (5 - 275).
И еще — за что мы любим фотографию? Не только фотоискусство, а самую обычную фотографию? Мы все, фотографы и не фотографы, что называется потребители?
Все очень просто, на фотоснимке мы можем выглядеть красивее, чем в жизни и даже умнее. И, глядя на этот снимок, может быть, мы начнем думать, что жизнь наша действительно значительна и чего-то стоит.
То же самое в отношениях между фотографией и самой жизнью. Наша жизнь на фотоснимках точно так же может быть гораздо более красивой и умной, во всяком случае, много более осмысленной, чем в действительности.
Не прекрасная сама по себе природа, не багровое солнце над горизонтом, а обычное, будничное, те ежедневные мусор и дрянь, из которых и состоит наше зримое существование. Идет человек по улице в магазин. И вдруг оказывается — как это красиво, как хорошо и правильно!
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Диалог о неправильной композиции (с. 24) И вот пример. Какая-то неправильная, просто нелепая композиция (илл. 606). Здесь возможен такой диалог между автором и читателем.
Читатель: О чем эта фотография, что вы хотели сказать?
Автор: О жизни, как и всякая репортаж-ная фотография. Любая фотография доказательство того, что это случилось в жизни, запечатление возникшей красоты или смысла. В момент съемки меня привлекла белая рубашка, все остальное сложилось спонтанно. И только потом я понял, разрешил себе поверить, что снимок этот хорош. А еще потом взял на себя ответственность и включил его в коллекцию как один из самых важных.
Ч.: Ну и чем же он важен?
А.: Мой принцип — искать и находить необычное и выразительное в самых обычных, будничных проявлениях жизни.
Ч.: Но что же здесь красивого или выразительного, разве так можно строить кадр, и почему он стоит спиной, разве не интересней было бы видеть лицо мальчика?
А.: Это был бы другой снимок, меня же вполне устраивает этот, в нем есть загадочность, недосказанность.
Ч.: Ну, хорошо, пусть ваша фотография красива. Но какой же в этом смысл?
А.: Красота, если она настоящая, — это и есть смысл. И никакого другого содержания ей не нужно.
Тем более, что под содержанием вы наверняка понимаете рассказ, то есть хотите воплотить это «содержание» в слова, чтобы объяснить самому себе то, чего вы не видите. Это слишком простой путь.
Доказать, что это красиво, я, естественно, не могу. Хотя, на самом деле, объяснить можно все, что угодно. Можно доказать, что фотография эта гениальна, или же, что она никуда не годится.
Понимание, ощущение красоты изображения недостижимо при помощи словесного описания, сделанного критиком или искусствоведом. Такое понимание приходит подсознательно, эмоционально, это переживание изображения, а не перевод его в
слова. Хотя у хорошего искусствоведа слова эти могут быть по-своему возвышенными и красивыми.
Ч.: Вы видите, то есть чувствуете эту красоту, а я нет. Как же мне быть? И кому верить? Вы говорите, что снимок хорош, а кому-то он покажется бездарным или надуманным?
А.: Будем надеяться, что и вы со временем увидите его красоту. Может быть, снимок этот приснится вам через месяц или через год (такое бывает).
Моя же задача как фотографа не объяснять снимок, а показывать его людям. При этом, конечно, я беру на себя очень большую ответственность. Это трудное решение и долгий процесс.
