Оборотни и вампиры - Вильнев Ролан (онлайн книга без TXT) 📗
Так повторялось пять раз. Наконец они похоронили его, как могли, далеко от кладбища, в неосвященной земле; и окрестные сеньоры преисполнились из-за этого такого ужаса, что все явились просить милосердия Гсподня». (Цитируется по:
Коллен де Планси. «Адский словарь».)
Мы узнали, собирая сведения по крохам, что к середине XII века вампиры в Англии сделались столь многочисленными, что приходилось их сжигать, чтобы успокоить народ. Геренберг (Herenberg) также приводит два случая вампиризма, один в 1337, другой в 1347 году: обоих обвиняемых проткнули колом, а потом обратили в пепел. Что же происходило — демоны ли вернули этих опасных мертвецов в сброшенную ими оболочку? Или у них был особый дар, позволявший им подниматься из земли и заключать в объятия других людей — подобно тому, как Абеляр обнимал тело Элоизы? Или, может быть, волшебный дар позволял им и в загробном мире видеть, и обонять, и являться нарушать покой прежних соседей? Само наименование вампира не упоминается вовсе, разве что в очень отдаленном смысле, какой сообщает ему в своей «Хронике» (1561) Жан Олдкоп (Oldecop), когда пишет о том, что в его время государи «сосали кровь бедняков, словно вампиры» (ср.Янссен, T.VI). Но связь между волком-оборотнем и вампиром проявилась задолго до того. В истории о Сиди Нумане, наперснике калифа Гаруна-аль-Рашида, гуль Амина удивляла своего мужа тем, что ела словно птичка и по ночам убегала далеко от дома: «Я увидел, — рассказывает он, — что она направилась к кладбищу, которое было недалеко от нашего дома; тогда я спрятался за окружавшей кладбище стеной и увидел Амину в обществе гуль. Вашему величеству известно, что гуль обоего пола — демоны, которые скитаются по свету. Чаще всего они устраиваются в разрушенных зданиях и подстерегают путников, чтобы внезапно на них напасть, убить и съесть. Если им не повезет и они никого не встретят, они отправляются ночью на кладбище, выкапывают из земли мертвых и питаются их плотью. Я был ошеломлен и вместе с тем устрашен тем, что увидел мою жену рядом с этой гуль. Они вместе извлекли из могилы тело человека, похороненного в этот же день, гуль стала один за другим отрывать у него куски мяса, и они поедали это мясо, сидя на краю могилы. Во время этого дикого и нечеловеческого пиршества они преспокойно болтали между собой, но я был слишком далеко от них, чтобы расслышать их разговор, несомненно, такой же удивительный, как и их пища, при одном воспоминании о которой меня до сих пор пробирает дрожь. Закончив свой омерзительный ужин, они сбросили остатки трупа обратно в могилу и снова засыпали ее только что вынутой землей». Назавтра Нуман заговорил с женой об этом каннибальском пиршестве, и прекрасная Амина в ярости превратила его в собаку. Благодаря одной девушке, которая занималась белой магией, ему удалось вернуть себе прежний облик и наказать свою жену-гуль, превратив ее, в свою очередь, в кобылу. Конечно, это сказка, но связь между двумя состояниями здесь четко видна. Она заметна и в следующем отрывке, извлеченном из книги второй «De causa contemplus mortis» Томаса Бартолена, который пересказывает средневековую байку. Здесь след от удара копья, нанесенного призраку (или волку-оборотню), обнаруживается на мертвом теле: «Один человек с Севера по имени Харпп, будучи при смерти, велел своей жене похоронить его стоймя перед дверью кухни, чтобы он мог хотя бы вдыхать милые ему ароматы стряпни и видеть, что происходит в доме. Вдова послушно и в точности исполнила то, что приказал ей муж. В первые недели после смерти Харпп стал часто появляться в виде мерзкого призрака, убивал работников и так досаждал соседям, что больше никто не решался жить в этой деревне. Один крестьянин, по имени
Олуас Па, нашел в себе достаточно храбрости, чтобы сразиться с вампиром, — потому что это и был вампир. Он нанес ему сильный удар копьем и оставил копье в ране. Призрак исчез. На следующий день Олаус велел раскрыть могилу и нашел свое копье в теле Хар-ппа, именно в том месте, в которое он поразил привидение. Труп не разложился; его вытащили из могилы и сожгли, пепел бросили в море, и только тогда избавились от его зловещих появлений». (Перевод Коллена де Планси. «Адский словарь»).
Этот способ избавляться от вампиров, получивший широкое распространение в XVIII веке, возможно, и до того применялся чаще, чем принято думать. Обычно этой неприятной работой занимался палач. В XVI веке в Трантенау был таким образом извлечен из могилы и препровожден на место казни «колдун», похороненный за двадцать недель до того: «Уверяли, будто он часто являлся живым людям и, обнимая их, многих задушил. Палач, при большом стечении народа, отсек голову трупа и, вырвав у него из груди сердце, показал толпе; тогда все увидели, как из сердца льется алая кровь, словно казнено было живое существо. Труп сожгли».
ЭПИДЕМИЯ ВАМПИРИЗМА В XVIII ВЕКЕ.
Годами позволяя народу плясать на кладбищах или заниматься любовью на месте бойни, поддерживая привычный культ смерти, Церковь приучила своих приверженцев к мерзкой демонстрации содержимого гробниц. Существование призраков, гуль и лемуров тоже казалось вполне естественным, и нет ничего особенно удивительного в том, что в XVIII веке вспыхнула настоящая эпидемия вампиризма. Нам могут возразить, что эта эпидемия развивалась у отсталых народов, среди суеверных людей, которых совершенно не коснулся ослепительный свет философии. Да, конечно, в Восточной Европе, откуда пошла эпидемия, царил полнейший обскурантизм; но разве во всем остальном мире этот свет разлился так уж широко и ярко? Постоянное возникновение случаев дьявольской одержимости; быстрое распространение сект и тайных обществ; реклама, какую делали алхимии и более или менее белой магии графа де Сен-Жермен, Месмера и Калиостро, позволяют нам утверждать обратное. В конце века два ловких шарлатана разъезжали по городам и селам, рассказывая всем и каждому, что могут воскрешать мертвых. Похоже, им платили бешеные деньги, лишь бы они согласились не делать этого. Даже судьи, заботясь о сохранении общественного спокойствия, выплачивали им некую компенсацию, а один из судей выдал им составленное по всем правилам свидетельство, подтверждающее их сверхъестественное могущество, — так ему не терпелось, чтобы они побыстрее убрались. Интересующая нас эпидемия, как пишет Моро де ла Сарт (Moreau de la Sarthe), занимает свое место среди других примеров в истории наиболее серьезных заблуждений человеческого ума и самых позорных слабостей человеческого духа («Fragments», 1812). Она очень напоминает психические эпидемии средневековья: процессии фанатиков; пляски Святого Витта; поиски тарантула или камней в голове; мнимое участие в шабашах и сатанинских оргиях. Люди XVIII века, того века, который «дрожал при мысли о том, что может проснуться в могиле» (доктор Локар), были далеко не так скептичны, рассудительны и умны, как нам постоянно твердили. Их доверчивость в отношении оккультизма, магии и чудесных исцелений осталась примерно такой же, как и в более ранние века. Неослабевающий интерес к потустороннему, желание заглянуть за последний предел были намного сильнее, чем нам обычно представляется. Как и в, средние века, многие ученые продолжали раз-Г мышлять над вопросом, что происходит с душами после смерти, как они перемещаются и каким' образом общаются между собой. К числу таких ученых принадлежал и Томас Барнет (Burnet), который в своем трактате «De statu mortuorum et resurgentium» утверждает, что души, пережившие тела и ожидающие Страшного Суда, остаются добрыми или злыми, какими были в миг, когда их настигла смерть. Продолжая это рассуждение, мы приходим к выводу, что некоторые лукавые души могут, соединившись с чужим телом, оживить его, как это делают вампиры.
Подобные суеверия, распространившиеся задолго до расцвета вампирической эпидемии, не должны нас удивлять. Разве мы не видим каждый день и сейчас, в эпоху использования атома и покорения межзвездных пространств, как люди кадят своим кумирам,или создают ассоциации, чтобы посылать миссионеров к атеистам или антропофагам?..
