Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Хантфорд Роланд (бесплатные серии книг txt) 📗
Амундсен скрупулёзно отметил в дневнике, что на каждой планке
был чёрный флажок. На планках, которые уходят на восток, сделаны зазубрины, показывающие направление на склад… Кроме того, мы поставим несколько снежных блоков с интервалом в милю [на протяжении первых нескольких миль] по направлению к югу.
10 декабря Амундсен распорядился сворачивать лагерь и отправляться в «последнюю атаку», за крайнюю южную точку Шеклтона.
Хелмер Ханссен, Вистинг и я [написал он прозаично] выглядим довольно страшно, поскольку наши лица были обморожены несколько дней назад… во время штормового ветра. Вся левая сторона лица покрыта язвами, коростой и сильно болит. Бьяаланд и Хассель шли последними — они не пострадали. Собаки начинают становиться опасными [из-за голода] и должны считаться нашими врагами в тот момент, когда мы выходим из саней.
Исчезла одна из собак Вистинга по кличке Майор. «Предположительно, ушла умирать», — отметил Амундсен. Таким образом, всего у них осталось 17 собак, которые, по его словам, «устали и двигались небыстро, но всё же мы прошли запланированные 16 миль [за день]».
Вожаком упряжки Вистинга по-прежнему был пёс по кличке Полковник. Он побывал во всех походах и в итоге вернулся вместе с хозяином в Хортен, на берег Христиания-фьорда. Там, по словам Вистинга,
он со знанием дела наслаждался заслуженным отдыхом. Он был хорошим другом… говорят, что, когда [дьявол] стареет, он уходит в монастырь. Так и мой Полковник… Он вступил в Армию спасения! Каждый вечер в любую погоду он сидел у входа в их помещение и почтительно слушал проповеди, пение и музыку.
Потом его жизнь закончилась. Я так скучаю по нему, словно потерял близкого человека.
Характер Полковника исключал любые намёки на монотонность передвижения. Собаки были голодными и усталыми, но всё же играючи бежали рысью, словно их подгоняло нетерпение хозяев.
А люди продолжали идти вперёд в обманчиво ленивом темпе скандинавских лыжников, за которым скрывается сила и стремление экономить энергию. Лыжи мягко шуршали по кристально чистому снегу. Лыжные палки характерно потрескивали на сильном морозе. Условия, которые заставляли Скотта жаловаться на невыносимо сложную борьбу со снегом, по которому прекращали скользить сани, Амундсен описывал так:
Минус 28 °C. Ветер южный… Немного холодно идти ему навстречу с такими израненными лицами, как у нас, но в целом ничего особенного. Местность и скольжение, как всегда, первый класс. Довольно гладкая и плоская Видда лежит перед нами. Сани и лыжи скользят легко и приятно.
Вслед за Бьяаландом Амундсен выбрал понятно звучащее слово «Видда» для обозначения антарктической ледяной шапки. Дословно оно означает «плато» и вызывает у норвежцев знакомые ассоциации. Это было частью мира самого Амундсена: высокие горы, пустошь в конце долины, игровая площадка возле дома. Называя Южное плато Виддой, он в каком-то смысле его демифологизировал. Оно могло оставаться опасным, но переставало быть враждебным.
Полюс был уже практически виден, оставалось лишь найти его. Путешествие по лишённым отличительных черт просторам полярной ледяной шапки напоминало плавание в открытом море. Однако навигация в высоких широтах имеет свою специфику: её главной особенностью является схождение меридианов. А это требует особых знаний.
В ноябре 1909 года Хинкс, преподаватель геодезии и картографии в Университете Кембриджа, проводил в лондонском Королевском географическом обществе семинар по определению координат в районе полюсов. Поводом для его организации стали ожесточённые споры Кука и Пири за право считаться первооткрывателем Северного полюса, а также предстоящая попытка Скотта покорить Южный полюс. Семинар привлёк множество опытных штурманов и путешественников. Скотт присутствовал на нём, но особых выводов для себя не сделал. В итоге на Полярном плато он мог использовать лишь обычные процедуры военно-морского флота, которые послушно выполнял заурядный офицер военно-морского флота Боуэрс.
Выглядело это так. Каждый день около полудня Боуэрс засекал данные для расчёта широты, а по вечерам — показатели для определения долготы. Вычисление и того, и другого очень утомительно, и в те дни (без карманных калькуляторов) подобные трудоёмкие арифметические расчёты занимали, вероятно, около часа. Боуэрс, как это описывал Скотт, обычно «прятался в свой [спальный] мешок… и ещё долго неприметно для других работал, когда все уже спали». Скотт явно одобрял это как выполнение долга, достойное гордого звания офицера. Он не думал, что для измученного перетаскиванием груза в условиях высокогорья человека отдых был более важен. В любом случае это являлось напрасной тратой сил. Боуэрс напрягал свои мозги ради незначительных уточнений в несколько сот метров.
В высоких широтах схождение меридианов существенно уменьшает длину градуса долготы. Например, в начале ледника Акселя Хейберга, в точке 86° южной широты, он равен всего четырём милям, по сравнению с шестьюдесятью милями на экваторе.
Во время своего семинара Хинкс наглядно доказал, что в связи с этим в полярных областях нет необходимости измерять долготу. Требуется лишь чётко идти в сторону полюса, для чего достаточно более простых наблюдений, необходимых для расчёта широты, и знания ошибки компаса.
Амундсен видел отчёт о семинаре Хинкса в «Географическом журнале» и последовал совету, который проигнорировал Скотт. Расчёт широты занимал у него всего несколько минут. Он верил, что важным правилом обеспечения безопасности является экономия не только физической, но и психической энергии.
Амундсен знал, что для определения положения полюса потребуются трудоёмкие процедуры, и считал, что на марше они не нужны. Поэтому он, в отличие от Скотта, использовавшего теодолит, определял направление с помощью секстанта, который был менее точен, но очень прост в обращении.
Единственным недостатком была необходимость искусственного горизонта. В естественных условиях он совершенно ровный — что обязательно требуется для работы секстанта — только на море. Искусственный горизонт — это ванночка с ртутью, отражающей солнце. Если ртуть замерзала, Амундсен использовал искусственный горизонт, сделанный из посеребрённого стекла, с уровнем из пузырьков в спирте. Для скорости и простоты он полагался на точность движения и навигационное счисление пути.
Одной из беспокоивших норвежцев неудач прошлого сезона были путемеры. Они периодически забивались снегом, и их приходилось регулярно очищать.
Путемер являлся важнейшим средством навигации и должен был работать без ошибок. Модель Амундсена оказалась точнее и работала чётче, чем модель Скотта, потому что вращающийся счётчик был крупнее, а колесо крепилось более надёжно. Слабым звеном оставалась передача вращения от колеса к счётчику. Через механизм трансмиссии мелкий снег, обладавший невероятной способностью проникать туда, куда не надо, попадал внутрь счётчика и забивал его, словно песок. Всю зиму Линдстрам работал над этим, пока не сделал каждый путемер абсолютно непроницаемым для снега и очень надёжным при любой погоде.
У путемеров Скотта и Амундсена были одни и те же недостатки. Но Скотт не стал решать эту проблему. Он отправился к полюсу с теми же ненадёжными и неточными инструментами, которые постоянно забивались снегом и регулярно ломались. Именно их он использовал и в путешествии по закладке промежуточных складов. Совсем как старую помпу на «Терра Нова». Скотта много раз предупреждали, что у него нет надёжного метода измерения пройденного за день расстояния. Оставались сомнения и в точности направления движения из-за плохих санных компасов и недостатков, сопутствующих процессу транспортировки грузов людьми.
В результате Амундсен, в отличие от Скотта, был вполне подготовлен к навигации в плохую погоду и не особенно зависел от астрономических наблюдений. Он мог пропустить один-два сеанса без особого вреда. А вот Боуэрсу абсолютно необходимо было производить наблюдения каждый раз, иначе можно было серьёзно сбиться с курса. Но даже в этом случае курс британцев был непрямым, они делали ощутимые зигзаги, что обернулось лишними десятью-двадцатью милями пути. Это могло иметь страшные последствия. Впоследствии Боуэрса восхваляли за то, что во время движения он делал больше наблюдений, чем Амундсен, но в действительности это было пустым славословием или просто прикрытием исключительной неэффективности. Стиль навигации Амундсена и Скотта был вполне сопоставим с относительным объёмом их запасов прочности в транспорте и еде. Амундсен и здесь мог позволить себе больше ошибок.
