Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Хантфорд Роланд (бесплатные серии книг txt) 📗

Затем их контратаковал мороз.

В понедельник температура за одну ночь упала почти на тридцать градусов — до минус 56 °C. Но они всё же прошли свои пятнадцать миль.

По мере того как наш караван продвигается вперёд [написал Йохансен], появляется пар от восьми собак и восьми человек. Выдыхаемый воздух на морозе сразу замерзает. Не видна даже упряжка впереди. Как будто идёшь в густом тумане.

Им пришлось поверх одежды из оленьего меха надеть волчьи накидки. В движении людям было довольно тепло. Но по ночам, как вспоминал Бьяаланд,

в спальном мешке было чертовски холодно. Всё влажное превращалось в лёд, появлявшийся повсюду. Один Бог знает, когда это кончится.

На следующий день замёрзла жидкость в компасах. Через четыре мили пришлось остановиться и построить два иглу — никто не хотел повторять опыт прошлой ночи, проведённой в палатке. В иглу было намного теплее и комфортнее. Но, по словам Бьяаланда,

настроение Шефа находится на точке замерзания, он принял решение возвращаться домой, и — надо сказать — очень вовремя, иначе мы все погибли бы от холода.

Амундсен в своём дневнике пишет так:

Рисковать людьми и животными из чистой одержимости и продолжать движение только потому, что мы его начали, — этого я никогда не сделаю. Если мы хотим победить в этой игре, фигуры нужно двигать осторожно: один неверный ход, и всё пропало.

Мнения группы разделились — выдвигались аргументы как за то, чтобы возвращаться, так и за то, чтобы продолжать движение. Йохансен отметил в своём дневнике:

Пусть столь раннее начало такого долгого и важного путешествия станет хорошим уроком. Нельзя думать только о том, чтобы попасть на полюс раньше англичан.

Амундсен, в отличие от Скотта, не являлся приверженцем традиции слепо следовать за своим командиром в жерло вулкана. Он был уверен в своих людях, но только в тех случаях, когда они видели смысл в собственных действиях. Они были — пользуясь непереводимым норвежским словом — не opplagt: всё было не так, это был не их день, они не чувствовали, что нужно идти дальше. Упорствовать было глупо и рискованно. В любом случае из-за полюса не стоило подвергать опасности жизнь и здоровье. Амундсену пришлось вернуться, подчинившись мнению своих людей.

Но вместе с тем он настоял на необходимости пройти ещё двадцать миль вперёд — до первого склада на отметке 80° — и сбросить там груз, чтобы двигаться налегке, а значит, быстрее, когда они, наконец, стартуют к полюсу. Как только Амундсен принял решение о возвращении, его настроение улучшилось и общая атмосфера разрядилась. Они добрались до склада 14-го и, не теряя времени, повернули домой. Теперь они ехали в почти пустых санях. «Это было, — заметил Бьяаланд, — чертовски холодно: управлять собаками в 55–56 градусов мороза». Когда Амундсен попытался разбавить уныние студёной ночи глотком спиртного, выяснилось, что джин замёрз и бутылка лопнула. Но другая бутылка со шнапсом, тоже замёрзшим, оказалась целой — и они выпили. Помогло. Однако, по словам Бьяаланда, следующий день

был кислым, как уксус: 47,5 градуса с С.-В. [89] ветром прямо в физиономию, замечательно.

Собаки ужасно страдают от холода; им очень плохо, они почти агонизируют, у всех отморожены лапы. Адам и Лазарус не выдержали — легли и замёрзли насмерть.

В хлыстах нужды не было — собаки бежали сами, чувствуя, что этим спасают свою жизнь. Сильнейшие без устали шли то рысью, то галопом, слабейших везли в санях.

На следующий день температура поднялась до минус 44 °C. Пересекли полосу редкого снега, двигаться снова стало легко, но сколько это продлится, никто не знал. Когда до Фрамхейма оставалось всего сорок миль, Амундсен решил попытаться достичь его ещё до возвращения холода и приказал пройти это расстояние одним рывком. Они вышли в семь утра, это была сумасшедшая гонка домой.

Амундсен в этом походе всё время шёл впереди на лыжах и своей упряжки не имел. В конце концов он запрыгнул в сани Вистинга и вместе с Хелмером Ханссеном умчался на полной скорости, так что, по словам Бьяаланда, вскоре они оказались «лишь белой точкой где-то вдалеке». Они достигли Фрамхейма в четыре часа дня, в тихую и ясную погоду, показав отличный результат — сорок миль за девять часов [90].

Приём нам был оказан так себе [вспоминал Ханссен]. Линдстрам прямо с порога заявил: «Я же вам говорил!» — и мы получили внушительный нагоняй [за то, что стартовали в пятницу].

Но остальные члены экспедиции всё ещё находились в пути. Когда собаки начинали спотыкаться и слабеть, их отвязывали от постромков и позволяли бежать сзади. Каждый был за себя — беспорядочное бегство от холода.

Когда Амундсен, Вистинг и Хелмер Ханссен исчезли из вида, Стубберуд, двигавшийся следующим, заметил, что его собаки замедляют бег. Сам он не мог идти впереди собак — очень болели обмороженные ноги, так что приходилось сидеть в санях. Он оставался совсем один, и, случись буран… произошло бы несчастье. «У меня не было ни примуса, ни палатки, а еды оставалось совсем мало, лишь немного печенья. Приходилось ждать тех, кто позади меня, на что ушло довольно много времени».

В конце концов его обогнал Бьяаланд, и теперь, получив лидера гонки, собаки Стубберуда резво побежали вперёд. Во Фрамхейме они оказались через два часа после Амундсена. Но остальных троих участников этой гонки никто не видел, и он высказал надежду, что «раз ложится туман, Йохансен как старый и опытный полярный путешественник разобьёт лагерь и подождёт до завтра». Однако чуть позже приехал Хассель и сообщил, что у Йохансена и Преструда — последних оставшихся на Барьере — нет ни еды, ни топлива.

Они отстали на много миль. Собаки Преструда отказывались работать и могли тащить только пустые сани. Упряжка Йохансена двигалась рывками, но он гнал её вперёд, чтобы не терять из виду тех, кто шёл впереди. Через шесть часов тяжёлого пути ему удалось догнать Хасселя, который отметил, что Йохансен

очень резко отзывался о неосмотрительности Амундсена, оставившего [его]. Он просил, чтобы я подождал, но я предпочёл двигаться вперёд, поскольку до Фрамхейма оставалось ещё 16 миль, а унас не было ни примуса, ни керосина, ни кухонной утвари, которые были нужны не меньше, чем хорошая погода, независимо от того, двое нас или трое.

Хассель отдал им палатку — поскольку ни у Йохансена, ни у Преструда своей не было — и уехал один.

А Йохансен остался ждать Преструда и, возможно, спас ему жизнь. Преструд появился через два часа в ужасном состоянии, он был сильно обморожен и едва стоял на лыжах. Йохансен понял, что его нужно доставить в тепло как можно скорее, и отказался от соблазна сделать остановку. Они были на грани истощения после двенадцати часов борьбы с холодом. Двинувшись вперёд в сгущающейся темноте, они в итоге достигли Фрамхейма в половине первого ночи и с огромным трудом смогли спуститься с Барьера. Тропинка была узкая и едва заметная. Они заблудились во мраке и тумане и вышли к Фрамхейму только благодаря лаю собак. Линдстрам ждал их с горячим кофе. Температура была минус 51 °C. С пяти часов утра они ничего не ели.

За исключением обмороженных ног, никакого физического урона партия не понесла. Но, по словам Йохансена, «последствия были печальными. Нас охватило глубокое уныние и предощущение неудачи, мы уже не были такими счастливыми и собранными».