Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Хантфорд Роланд (бесплатные серии книг txt) 📗

Кроме того, в предстоящем походе следовало должным образом промаркировать дорогу до отметки 80° южной широты. Амундсен планировал сделать это, поскольку именно 80-й градус считал истинным началом полярного путешествия, настаивая, чтобы его мнение разделяла вся группа. Поиск дороги в неизвестных местах всегда вызывает напряжение. Амундсен хотел его избежать, на что, по его мнению, стоило потратить определённые усилия. Тревога может быть так же вредна, как и голод, но если они сочетаются друг с другом, это становится разрушительной комбинацией, особенно когда мешает рассуждать здраво. В понимании таких тонкостей Амундсен намного превосходил Скотта.

Он хотел поставить флажок на каждой миле пути. Но, к сожалению, у них не было достаточного количества бамбуковых шестов, которые из-за их лёгкого веса берегли для того, чтобы размечать дорогу за 82-м градусом. Поэтому Бьяаланд и Стубберуд напилили досок толщиной в дюйм и расщепили их вдоль, получив планки длиной в восемь футов. Шесты такой высоты были видны за полмили, и поэтому в ясную погоду как минимум один из них всегда должен был находиться в поле зрения участников похода. За пять дней было изготовлено восемьдесят шестов.

Прямо накануне старта забили ещё шесть крупных, жирных тюленей, головы и плавники удалили, чтобы избавиться от лишнего веса, а туши сложили в сани. Поскольку планировалась короткая поездка на расстояние около 170 миль, они решили не тратить пеммикан и обойтись тюленьим мясом.

Амундсен всё ещё чувствовал боль в прямой кишке и решил остаться дома. Накануне старта он передал управление группой Йохансену, который записал в своём дневнике, что Амундсен сказал это «так, чтобы другие слышали и поступали в соответствии с его распоряжением».

Эта запись подтверждает осознание ответственности, а не выражение радости. Йохансен вечно находился в тени, и временное повышение сделало его более собранным, чем обычно.

На следующее утро в десять часов партия, направлявшаяся к складу, вышла из Фрамхейма. У Хелмера Ханссена болел живот, но он настоял на своём участии в походе. Будучи лучшим возницей, он чувствовал свою ответственность.

Амундсен остался с Линдстрамом, которому целыми днями, словно прислуга, помогал убирать в доме. Они боролись с катастрофическими последствиями «грязных дней» — так прозвали участники экспедиции первые несколько суток после возвращения группы из путешествия. Везде, на каждом свободном дюйме потолка развешивались для просушки спальные мешки и меховая одежда, раскладывалось снаряжение, небольшое пространство дома с шумом заполняли девять человек, в результате чего повсюду были разбросаны оленья шерсть, грязные носки и всякий мусор, типичный для горной хижины. Всё это нужно было убрать, вычистить и отмыть, подготовив дом к возвращению партии, то есть к наступлению новых «грязных дней».

Надо сказать, что румяный, плотный, невозмутимый Линдстрам занял особое место в полярной истории как истинный король полярных мажордомов. Шеф-повар, пекарь, кондитер, он обеспечивал участникам экспедиции домашнюю обстановку. Кроме того, он умел изготавливать инструменты, был таксидермистом, маляром, а если требовали обстоятельства — то и клоуном.

Линдстрам заводил свой будильник на полседьмого утра, но часто он звонил и по вечерам. Дребезжание чем-то напоминало звонок телефона. Однажды Амундсену пришла в голову идея предложить Линдстраму ответить на звонок. Тот выбежал из камбуза, мимикой изобразил телефонный разговор, а затем с совершенно невозмутимым лицом вернулся и поведал окружающим о том, что случилось «на том конце провода».

Мы смеялись [пишет Амундсен в дневнике], словно дети. Странно, что это происходило три вечера подряд, но результат всегда был один — веселье.

Помимо прочего, теперь Линдстрам показал, что является прекрасным краснодеревщиком, быстро и профессионально изготовив атмосферный экран взамен того, который остался на «Фраме». В результате восхищённый Амундсен признался ему, что даже после трёх лет совместной жизни на «Йоа» Линдстрам всё ещё умеет его удивлять.

Я думал, что довольно хорошо знаю его, но он постоянно демонстрировал какие-то новые таланты. Это лучший человек в полярных областях, равных которому никогда здесь не было. Я всем сердцем надеюсь когда-нибудь сделать что-то хорошее для него. Он оказал норвежским полярным исследованиям настолько неоценимую услугу, что и сравнить не с кем. Господа Бога — вот кого нужно благодарить за такую команду! Может, недалёкие норвежцы поймут это однажды.

Этот оттенок горечи появился в высказываниях Амундсена после того, как он на себе ощутил скаредность земляков: патриот начал презирать своих соотечественников.

Партия, отправившаяся к складу, должна была вернуться в субботу 8 апреля. Теперь считалось, что для преодоления 160 миль [78] достаточно одной недели. Но только в следующий вторник Амундсен и Линдстрам, постоянно смотревшие в сторону Барьера с нараставшей, но тщательно скрываемой тревогой, увидели что-то похожее на караван. Оно отделилось от горизонта на юге и, словно цепочка тёмных насекомых, стремительно бегущих по стёганому белому покрывалу, стало спускаться к заливу. Люди шли на лыжах, собаки явно тянули хорошо. Даже издалека чувствовалась атмосфера успеха.

Так и оказалось. Они задержались из-за того, что в густом тумане заблудились в лабиринте малозаметных расщелин во льду, где, как прозаично заметил Хассель, «под моими санями разверзлась зияющая бездна». Чтобы выбраться из лабиринта, потребовалось два дня, снежные мосты обрушивались справа и слева. Погибли лишь две первые собаки в упряжке Йохансена. Их постромки порвались — и собаки провалились в расщелину. Этот случай ещё раз доказал преимущества веерного метода формирования упряжки. Если собака падает, она падает одна. В случае использования параллельной системы, будучи привязанной к центральному постромку, она утащила бы за собой всю упряжку.

По крайней мере теперь о такой опасности они были предупреждены. Ведь ни на минуту нельзя было забывать о том, что их окружала terra incognita. В предательском, испещрённом расселинами ледяном царстве можно было испытывать уверенность только в уже знакомых маршрутах.

В остальном это был обычный санно-лыжный поход по уже знакомой местности без каких бы то ни было приключений. За день группа обычно проходила от пятнадцати до двадцати миль.

Но этот поход преподнёс и два сюрприза. Температура воздуха оказалась на десять-пятнадцать градусов выше. Большую часть пути стоял туман, что предоставило хорошую возможность испытать систему обозначения складов. Результат был обнадёживающим. Когда видимость упала до расстояния меньше одной мили, группа, руководствуясь лишь компасом и путемером, отклонилась от склада на полторы мили, но наткнулась на флажок номер 8 к западу, после чего без труда пришла к своей цели. Это случилось внезапно — и очень ободрило всех: люди получили убедительное доказательство тому, что никогда не пропустят склад.

Линдстрам дал им с собой в дорогу небольшую коробку, которую следовало открыть, когда они достигнут цели. По словам Бьяаланда, в ней оказались

[консервированные] персики и ананасы, пирог и, наконец, вермут — по стакану на каждого. Было что посмаковать на широте 80°.

Переустраивая склад, Йохансен расположил шесть тюленьих туш вертикально, обложив их ящиками и снежными блоками. Это было сделано для того, чтобы припасы не замело снегом и их не пришлось потом выкапывать во время путешествия к полюсу. Вот что значит проницательность настоящего профессионала.

Как Амундсен и предполагал, путешествие оказалось стопроцентно успешным. Собаки были такими же круглобокими и упитанными, как и до начала похода. К складу в точке 80° они, помимо тонны тюленьего мяса, доставили 165 литров керосина и множество других полезных вещей. В общей сложности теперь там находилось почти две тонны припасов, а всего на Барьере складировали три тонны. До 82° заложили склады на каждом градусе широты. До 80° дорогу разметили идеально: флажки стояли буквально на каждой миле.