Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Хантфорд Роланд (бесплатные серии книг txt) 📗

Единственным письменным комментарием норвежцев после экскурсии на «Терра Нова» стали слова Нильсена: «Должен признать: там не слишком уютно».

Обе стороны остались довольны друг другом. Йохансен записал в своём дневнике, что гости пребывали «в благодушном настроении и были подчёркнуто любезны с нами». Вилфреду Брюсу норвежцы «по отдельности… все показались очаровательными людьми. Даже коварный Амундсен».

Но теперь Кэмпбелл окончательно лишился возможности исследовать Землю Эдуарда VII. Он был глубоко разочарован. Как отметил Пристли, «в соответствии с этикетом мы не могли вторгаться в расположение их стоянки со своими зимними квартирами».

Сомнения мучили только англичан. Амундсен открыто предлагал Кэмпбеллу высаживаться и устраивать базу где угодно, ведь Антарктика общая. Кэмпбелл хотел было согласиться, но, по словам Брюса, «мы отговорили его, поскольку отношения между двумя экспедициями могли стать натянутыми».

Британцы пригласили Амундсена, Нильсена и Преструда на обед. Поднявшись на борт «Терра Нова», Амундсен первым делом остановился, вгляделся в снасти и, не заметив антенны, небрежно спросил хозяев о наличии рации. Он постарался скрыть облегчение, когда Пеннелл сказал, что у них её нет. Наконец-то исчезла эта мучительная неопределённость: стало понятно, что соперники не имеют преимущества в скорости передачи новостей.

По словам Трюггве Грана, всем было «известно, что англичане при первой возможности тащат с собой множество элементов роскоши даже в самые глухие места. Экспедиция Скотта не стала исключением». Норвежским гостям, которые после отплытия с Мадейры жили и питались очень просто, обед на «Терра Нова» показался настоящим банкетом.

Но под маской дружелюбия с обеих сторон чувствовалось напряжение. Разговор больше походил на турнир по фехтованию, где каждая сторона, действуя предельно аккуратно — точечными выпадами, — пыталась выяснить намерения другой, ничего, в свою очередь, не выдав сопернику. Амундсен отказался сообщать о своих планах. Но, будучи не в силах сдержать беспокойство по поводу мотосаней Скотта, ближе к концу обеда прямо спросил, работают ли они.

Кэмпбелл, сидевший рядом, всё ещё пребывал в состоянии горького уныния из-за крушения всех своих надежд. Ведь ещё ни разу нога человека не ступала на Землю Эдуарда VII, и высадку здесь он (справедливо) расценивал как одно из немногих настоящих достижений их экспедиции. Теперь же ему ничего не оставалось, как провести зиму в каком-нибудь глухом углу южной части Земли Виктории. Поэтому вопрос Амундсена о мотосанях он воспринял как возможность отыграться.

«Одни мотосани, — таинственно произнёс он, — уже на terra firma».

Конечно, Кэмпбелл имел в виду те, что покоились на дне пролива Мак-Мёрдо. Но Амундсен решил (и таким в действительности было намерение Кэмпбелла), что упомянутые сани уже пересекли Барьер и, возможно, даже достигли ледника Бэрдмора. Норвежцы на мгновение умолкли, не попросив прокомментировать изящную латынь — и не получив объяснений. Вскоре после этого они собрались уходить, попрощавшись безукоризненно вежливо, но весьма прохладно. Через полчаса корабль Скотта отчалил. Амундсен и Нильсен, стоя на палубе «Фрама», смотрели, как он под парами уходит по тихим водам Китового залива и медленно исчезает вдали. Они молчали и напряжённо думали. В душе Амундсена поселился ужасный страх — не отнимут ли эти мотосани в последний момент его победу?

На следующий день после ухода «Терра Нова» норвежской базе дали имя — «Фрамхейм», то есть «дом „Фрама“». Это была аллюзия на название норвежского горного массива Йотунхеймен, «Дома гигантов», с его скандинавским мифологическим подтекстом [75]. Амундсен не забыл упомянуть, что эта идея принадлежала Преструду.

В качестве подарка на новоселье главный инженер «Фрама» Сундбек сделал своими руками то, что Амундсен назвал «самым потрясающим флюгером на свете… никогда не видел ничего красивее».

Фрамхейм напоминал настоящую деревеньку, выросшую в снегах. Четырнадцать военных палаток — на шестнадцать человек каждая — были установлены вокруг дома, предназначенного для хранения запасов и размещения собак. Несмотря на то, что хаски доказали свою выносливость, Амундсен считал, что на время отдыха их стоит укрывать от разгула стихии.

7 февраля, в среду стало ясно, что обустройство Фрамхейма и разгрузка «Фрама» практически закончены. После этого Амундсен решил отправиться на юг — в своё первое путешествие для закладки промежуточного склада. То же самое сделал и Скотт, находясь в четырёхстах милях к западу от базы своего соперника. Но он двигался уже известным ему маршрутом в отличие от Амундсена, который, отойдя от Фрамхейма, оказался в неизведанных местах.

9 февраля Амундсен занялся разведкой путей на юг. Дорога вела вниз — от вершины выступа на Барьере, где располагался Фрамхейм, через юго-восточный рукав Китового залива — затем снова вверх, на Барьер. Спуститься к морю было легко: с другой стороны на Барьер, высота которого в этом месте составляла около шестидесяти футов, можно было попасть по нанесённому снегу, создававшему короткий крутой склон. Сверху было видно, что Барьер, насколько хватало глаз, имел плоскую поверхность. «Условия для передвижения на лыжах, — заметил Амундсен, — максимально удачные».

Поскольку «Фрам» мог уйти в его отсутствие, Амундсен приготовил свои письма и попрощался с корабельной партией. Инструкции лейтенанту Нильсену, который принимал на себя командование кораблём, были написаны и переданы ещё в начале января, до остановки в Китовом заливе.

После короткого перечисления предполагаемых перемещений «Фрама» (идти прямо в Буэнос-Айрес, провести океанографическое исследование и вернуться к Фрамхейму) документ заканчивался в характерном для Амундсена стиле:

Чем раньше Вы сможете попасть к Барьеру в 1912 году, тем лучше. Я не указываю срок, поскольку всё зависит от обстоятельств и Ваших решений, связанных с ними.

В остальном же предоставляю Вам полную свободу действовать в интересах экспедиции.

Если по возвращении к Барьеру Вы обнаружите, что из-за болезни или смерти я не могу принять руководство экспедицией, помните: я отдаю в Ваши руки её первоначальный план — исследование Северного полярного бассейна — и убедительнейшим образом прошу Вас попытаться выполнить его.

10 февраля в девять тридцать утра Амундсен приступил к тому, что Йохансен точно назвал «одновременно разведкой и путешествием для закладки промежуточного склада». С ним отправились сам Йохансен, Преструд и Хелмер Ханссен. На трёх санях с помощью восемнадцати собак они везли полтонны запасов, в основном собачий пеммикан. Их целью была 80-я параллель. Подгоняя собак, Амундсен со спутниками ушли на лыжах вниз от Фрамхейма по морскому льду. Бьяаланд, Хассель, Вистинг и Стубберуд — четыре человека из береговой партии, оставшиеся дома, — проводили их до Барьера, чтобы помочь поднять груз на склон. «Толкать его, — лаконично отметил Амундсен в дневнике, — было трудно». После короткого прощания и быстрого рукопожатия на вершине Барьера помощники вернулись. Никаких торжественных проводов не предполагалось. Как сказал Амундсен, «никто из нас не был настроен сентиментально». В дневнике он написал: «Там, вдалеке, виднелся „Фрам“ с поднятым на грот-мачте флагом — последнее приветствие, адресованное нам».

Представления Амундсена о передвижении по Антарктике сформировались под влиянием «Путешествий на „Дискавери“» и «Сердца Антарктики». Конечно, он чувствовал некомпетентность, скрытую за большинством описанных там приключений, но не ожидал, что фантазии в книгах может оказаться больше, чем правды. Он даже не представлял себе, насколько преувеличили реальность эти люди, которые были плохо подготовлены к своей работе, но стремились показать, что общество не зря финансировало их героическую борьбу. А в случае с книгой Скотта он вообще столкнулся, как показала практика, с тонкой романтической ложью.