Диалоги (август 2003 г.) - Гордон Александр (книга регистрации txt) 📗

Александр Гордон

Диалоги (август 2003 г.)

Боги Древнего Египта

Участники:

Андрей Борисович Зубов – доктор исторических наук

Элеонора Ефимовна Кормышева – доктор исторических наук

Александр Гордон: …тогда я реально понял, что такое монотеизм. Это когда нет ничего кроме человека и чего-то, что должно быть отождествлено только… Нет духов огня, воды и т.д. И для меня всегда было загадкой, как классически выстраивается эволюция религии от политеизма к монотеизму? У меня внутри сидел какой-то маленький бесёнок, который говорил, что должно быть наоборот, что приход к монотеизму после политеизма – это некий следующий шаг, который делает человек на пути преодоления многих соблазнов, что вначале всё равно должно быть что-то одно. И ничего у меня не было кроме этих своих интуитивных убеждений, подтверждение которых я потом услышал от одного очень уважаемого раввина из Израиля, который, не ссылаясь, правда, ни на какие источники, тоже сказал мне, что «да, всё-таки сначала был монотеизм, потом политеизм, а потом монотеизм», имея в виду «настоящий» монотеизм.

Я, когда готовился к сегодняшней программе, подумал, неужели я, наконец-то, буду прав, да ещё и получу какие-то доказательства этого?

Элеонора Кормышева: Думаю, что вы их получите. Поскольку сегодня как раз здесь перед вами люди, очень любящие и интересующиеся, и занимающиеся профессионально египетской религией, и пришедшие к тому, что египетская религия на самом деле не политеистична, как это пишут в учебниках часто, как это порой приходится слышать и от наших оппонентов – очень уважаемых людей и учёных. Но в данном случае сегодня перед вами те, которые египетскую религию рассматривают именно таким образом.

Если говорить о себе, то я пришла к этому. Начиная заниматься египетской религией, конечно, я её воспринимала так, как это было написано в наших учебниках, что она политеистична. И уже прочитав источники и прикоснувшись по-настоящему и к культуре, и к религии, я её представляю совсем иной. Почему так? С одной стороны, конечно, и пожалуй, самое главное, это тексты, в которых, как представляется, это написано. В них совершенно ясно, и таких текстов довольно много, представляется творение, пусть оно осуществляется разными способами, но, в конце концов, оно происходит всегда из единого начала. И существует некий бог-творец.

И существует представление, что, кстати, довольно хорошо описано в египетских источниках, представление и о творении, и о конце мира. И меня, например, глубоко взволновали эти строки о конце мира, написанные в 175 главе «Книги мёртвых», где говорится о том, что «Земля снова станет океаном, и станет морем, как было вначале, а меня не увидит, не узнает ни один человек, и не увидят боги». И этот момент – не увидят боги. Думая над этой фразой очень долго, я здесь ощутила присутствие некого света, как творческого начала – не увидеть значит не существовать. «Увидеть», то есть свет прольётся на то существо и на саму жизнь.

Вот это, пожалуй, стало для меня ключевым. И затем, читая тексты самых разных эпох, составленные самыми разными авторами и школами, я всё больше и больше находила подтверждение именно этой идее. И, в конечном счёте, моё глубокое убеждение, что множество, великое множество богов и удивительное единство человека с природой (может быть, я слишком египтоцентрична, я слишком люблю эту страну) – такого, кроме как в Египте, мне кажется, не было нигде. Но за всем этим стоит единый Творец, всё остальное – лишь иерофания его творения. Вот так мне представляется египетская религия, а точнее, египетские боги, та тема, на которую мы сегодня говорим.

А.Г. Вы придерживайтесь той же точки зрения?

Андрей Зубов: Знаете, Александр, когда вы сказали о своей интуиции в египетской пустыне ночью, я сразу же вспомнил, что та же интуиция, не знаю, слышали вы об этом или нет, посетила когда-то Владимира Соловьёва, который лет 130 тому назад ночью вышел в пустыню близ Великих Пирамид и пережил очень сходные чувства.

А.Г. Видимо, это универсальное воздействие пустыни…

А.З. Универсальное действие пустыни как таковой, на умного, глубокого человека, задумывающегося о сущности бытия. Мой путь был намного менее поэтичным. Я занимаюсь сравнительным религиеведением и занимаюсь религиями древнего, доисторического человека. Палеолит, неолит. Изучая этот предмет, я всё более и более убеждался, что мы не можем говорить о политеизме там. И говорить вообще, о всей этой классической схеме, которую предложил когда-то Эдвард Тэйлор и которая вошла в сознание наших составителей школьных учебников – сначала был анимизм, потом политеизм, потом монотеизм. Это, в общем-то, абсолютно умозрительная схема, которая исходит из мысли, что когда-то не было вообще ничего, никакой религии, а потом человек ошибочно пришёл к тому, что у него есть душа, независимая от тела, и дальше пошло-поехало.

Так вот, у нас нет ни одного доказательства того, что древний человек был политеистом. Но есть много доказательств, что он был монотеистом. Однако мы сейчас не будем говорить о религии доисторического человека, это особая большая и очень интересная тема. Но чтобы проверить так это или не так, надо было, конечно, обратиться к древнейшим письменным текстам. Потому что религия – это такая штуковина, что на археологическом материале её пощупать очень сложно. Духовное мало отпечатывается в материи, хотя отпечатывается, безусловно.

И отсюда особенно ценны египетские тексты. Почему? Египетские тексты практически синхронны текстам месопотамским, и более древних текстов у нас нет. Если говорить об устной трансляции, то я придерживаюсь мнения, что и Веды, особенно Ригведы практически синхронны Текстам Пирамид (около 2500 лет до Р.Х.). Но многие учёные это отрицают, считая их более молодыми. Как бы там ни было, египетские тексты сохранили до нас, донесли до нас то, чего нет в Месопотамии. Жители Месопотамии боялись наиболее глубокие религиозные интуиции доверять письменному слову, мёртвой букве. Поэтому писался в основном эпос, законы, но не писались священные тексты, то есть то, что мы сейчас бы назвали литургическими, богослужебными текстами. А Египтяне почему-то не боялись этого делать. И, более того, египтяне само письменное слово называли «меду нечер» – «слово Бога». То есть и наше, от греков, слово «иероглиф», «священное начертание», оно практически является калькой этого египетского «меду нечер».

Именно из Египта до нас дошли наиболее глубокие, сокровенные, религиозные тексты третьего тысячелетия до Рождества Христова. Это Тексты Пирамид. До того в пирамидах и гробницах практически ничего не писалось кроме ритуальных формул. И кроме так называемых заупокойных биографий. А до этого не писалось вообще ничего кроме имени. Первое, что стали записывать в египетских гробницах, это имя, это где-то 32 век до рождества Христова, конец 4-го тысячелетия, так называемая гробница У-Джа в священном Абидосе.

Эти древнейшие тексты, безусловно, говорят о монотеистической направленности египетской веры. Но в то время говорили на очень непростом для нас, символическом и метафорическом языке, который в некотором роде знаком современному читателю лучше, скажем, по, германским эдам и сагам Скандинавии. Очень сложный текст, с наложенными одна на другую метафорами, которые тяжело уяснить. Отчасти то же самое мы встретим и в Ведах. Поэтому, более поздние тексты, тексты второго тысячелетия до Рождества Христова, здесь будут для нас наиболее очевидны. Я сейчас возьму текст 13-14-й династии, это папирус Булак. И вы послушайте, как звучит этот текст. Это гимн, молитва богу Творцу, тому самому, о котором Нора совершенно верно сказала, что много было иерофаний, много проявлений, но за всем этим стоял единый Творец. Никогда египтяне не говорили, что у мира много творцов. А по сути говоря, монотеизм от политеизма отличается тем, что монотеизм говорит о едином Творце, а политеизм вообще эту идею творения выносит за скобки. Он об этом не говорит, игнорирует проблему творения.