Руководящие идеи русской жизни - Тихомиров Лев Александрович (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
В этом смысле мы и ставим задачу схематического рассмотрения того, в чем могли бы состоять поправки кодификации 1906 года.
Прежде всего должно заместить, что даже порядок расположения статей закона в кодификации 1906 года крайне неудачен. Нам пришлось видеть любопытную работу члена Государственной Думы г-на Шечкова, который задался вопросом, насколько возможно исправление кодификации 1906 года простой переменой расположения статей закона? Как ни странно это a priori [141], но общее впечатление при чтении этих, так сказать, «переклеенных» статей получается совсем иного характера, чем при чтении тех же статей в официальном Своде. Однако простой перестановки все-таки недостаточно, и без некоторого исправления текста 1906 года нельзя обойтись.
Несомненно, что в порядке статей Свода мы сразу наталкиваемся на многое, поражающее тенденциозностью. Так, в прежнем Своде статья, определяющая существо Верховной власти государства, была, как это и следует, поставлена на первом месте.
В новом же Своде это отнесено к статье 4-й. И что же поставлено на первых трех местах? Во-первых, отвлеченное заявление единства и нераздельности государства, конкретный смысл чего трудно себе представить, и вслед за тем, как бы в прямое опровержение статьи 1-й, вторая статья гарантирует особенное внеимперское законодательство Финляндии. Но место ли Финляндии в Основных законах? Особенности ее управления должны быть указаны вовсе не в Основных законах, а в специальных уставах, как о всех провинциях, которым дарованы какие-либо отличные от общеимперских установления. Не удивительно ли, что Основные законы, еще ничего не объяснивши о Верховной власти государства, трактуют об отдельной провинции? Третья статья Свода трактует о русском языке… При всей полезности законодательного закрепления господствующего места русского языка в Империи, это, во всяком случае, совершенно не может иметь места раньше определения Верховной власти. Самое большое, что можно уделить такой частности в Основных законах, — это разве скромное примечание к какой-либо более общей статье…
Между тем только после всего этого Свод 1906 года доходит до главного в государстве, то есть до его Верховной власти. Но вся сущность государства состоит в Верховной власти. Даже национальность, как ни важно ее значение, все же не есть основной пункт конституции государства. Найдется немало стран, где нет особой национальности, а государство все-таки есть. Государство возможно и без национальности, а без Верховной власти государства не существует.
Итак, для стройности кодификации требовалось бы отвести первое место Свода для Верховной власти государства. Логика русской конституции допускала бы лишь одну статью раньше определения Верховной власти: именно означение того факта, что государство Российское есть достояние не иной какой-либо народности, как именно русской. Материальные основания для такой статьи дает выражение Высочайшего Манифеста 3 июня: «Созданная для укрепления государства Российского, Государственная Дума должна быть русской и по духу». Если народное представительство должно быть русским по духу, то очевидно, стало быть, что господствующей народностью Империи признается русская. Примечанием же к этой статье могла бы стать нынешняя статья 3-я (о господствующем месте русского языка).
Итак, нынешняя 4-я статья должна быть переставлена на первое или второе место. Сверх того, эта 4-я статья содержит отчасти ненужные изменения текста прежнего Свода, а также недопустимое и материально не обоснованное отсечение слова «неограниченный». Посему проще всего было бы восстановить прежний текст: «Император Всероссийский есть Монарх Самодержавный и неограниченный. Повиноваться Верховной Его власти не токмо за страх, но и за совесть Сам Бог повелевает».
Здесь есть все, что нужно для усвоения понятия о Верховной власти Российской Империи и нет ничего излишнего.
В последующих статьях неизбежны изменения текстов ввиду произведенных Верховной властью реформ в наших установлениях. Так как Верховная власть осталась у нас неизмененной, то необходимо внести определение того, что такое «закон» и каков порядок законосоставления применительно к существующей Верховной власти, равно как ее функции управительные и судебные. Это нагляднее всего представить при параллельном сопоставлении текстов нынешнего Свода (1906 года) с тем, что необходимо для точного выражения смысла учредительных актов последнего времени.
Таковы представляются в общем приблизительные изменения той части Свода 1906 года, которая касается собственно Верховной власти государства Российского.
Пересмотр не мог бы этим ограничиться для достижения цели ввести народное представительство в сферу государственного действия без потрясения Монархической Верховной власти. Для этого нужны изменения в узаконениях, касающихся Государственного Совета и Государственной Думы.
Сверх того, нельзя не определить более ясно соотношения церковного и государственного управления в нашем обновленном строе.
Необходимо, наконец, определить все потребное для сохранения господствующего положения в государстве русской народности. Но все это составляет особые темы, к которым мы постараемся еще возвратиться.
Народное представительство в законодательном деле
Мы получили от одного читателя вопрос относительно статьи «Об исправлении кодификации 1906 года» (Московские Ведомости, № 239). Он спрашивает по поводу статьи 86 Основных законов 1906 года — отрицаем ли мы действие народного представительства в законодательстве? Удивляемся этому недоразумению. В тех «приблизительных исправлениях», которые мы наметили к статье 7 Основных законов 1906 года, ясно сказано: «В обычном порядке законосоставления Государь Император осуществляет законодательную власть с участием Государственного Совета и Государственной Думы». Итак, совершенно ясно, что мы вполне признаем действие народного представительства. Это, во-первых, дело собственного нашего убеждения. А сверх того мы в упомянутой статье задавались не изложением своих собственных в этом отношении мыслей, а старались найти истинную мысль Законодателя и такую форму кодификации, которая бы выразила эту мысль полностью. А так как мысль Законодателя несомненно заключает в себе призыв народного представительства, то наша статья никак не может этого игнорировать, не может, следовательно, и отрицать действия народного представительства. Да, повторяем, что если бы мысль Законодателя и отвергла идею народного представительства, то мы не могли бы не указать, что это лишало бы Россию очень важного элемента совершенства государственных учреждений.
Но почему же мы в параллель статье 86, говорящей о необходимости «одобрения» Государственной Думы, заметили только, что закон не может быть ни издан, ни отменен иначе как Высочайшим повелением? Почему мы ни положительно, ни отрицательно не упомянули о выражении «одобрение Думы»? Это очень просто. Потому, что в данном месте, то есть там, где требуется говорить об облечении какого-либо предложения или правила значением закона, — нельзя говорить ни о какой другой силе, кроме той, которой принадлежит власть законодательная. А таковой является власть Верховная. Итак, в данном месте не должно было быть речи ни о чем, кроме Высочайшего повеления. Что касается до условий обсуждения и решения, при которых Высочайшее повеление состоялось, об этом должно трактовать в отделе об учреждениях, привлеченных к делу законосоставления, то есть в отделе закона о правах и обязанностях Государственного Совета и Государственной Думы.
