Страх. История политической идеи - Кори Робин (читать книги регистрация .TXT) 📗
(9) Здесь я в долгу у Tuck, Hobbes, pp. 5-11, 19–23, 51–76; Tuck Philosophy and Government, ch. 7; Tuck, Hobbes’s moral philosophy, pp. 175–207. См. также: Michael Oakeshott, Introduction to Leviathan, в изд.: Rationalism in Politics and Other Essays (Indianapolis: Liberty Press, 1991), pp. 230-31, 242-41. 245-46; Richard Flathman, Thomas Hobbes: Skepticism, Individuality, and Chastened Politics (Newbury Park, Calif.: sage, 1993). Оживленные дискуссии на данную тему в Skinner. Reason and Rhetoric, pp. 8–9.
(10) Elements of Law, 1.7.3, р. 29. См. также: De Homine, in Man and Citizen, n. 4, p. 47; Leviathan / ed. Richard Tuck (New York: Cambridge University Press, 1991), ch. 6, p. 39.
(11) Leviathan, ch. 6, p. 39.
(12) Elements of Law, 1.10.3, p. 49; Leviathan, ch. 6, pp. 40–41.
(13) «Целью сознательных действий является определенное Благо для себя». Leviathan, ch. 14, p. 93. Мы могли бы истолковать это заявление одним или двумя способами. Во-первых, когда мы действуем, мы действуем ради приобретения блага для самих себя. Во-вторых, когда мы действуем, мы действуем ради определенного блага, которое мы таковым считаем. Первое заявление относится к философскому эгоизму, который утверждает, что мы действуем ради того, что приносит нам пользу; второе — к моральному скептицизму, утверждающему: что бы я ни считал благом, главное заключается в том, что именно «Я» воспринимаю его таким, и что это является благом для меня, в противоположность вашему благу. Хотя я предпочитаю последнее определение, в данном случае я лишь утверждаю, что заявление Гоббса о том, что любое человеческое действие мотивируется верой в то, что действие принесет некоторое благо, как бы актор ни понимал это понятие. Гоббс об эгоизме: См.: Gregory S. Kavka, Hobbesian Moral and Political Theory (Princeton: Princeton University Press, 1986), pp. 44–51; Bernard Gert, Introduction, в изд.: Man and Citizen, pp. 3-32.
(14) Условие Гоббса применимо и в случае спасения, так как положение о человеческом благе в его анализе заключается не только в том, что мы стремимся не только обладать ими, но что мы стремимся к их обладанию. Мы не только желаем достичь блага вечного спасения, но также хотим преследовать его достижение. Для этого нам надо оставаться в живых. См.: Leviathan, ch. II, p. 70.
(15) De Homine, П.6, pp. 48–49. Исследователи Гоббса долгое время спорят о том, понимал Гоббс страх смерти и преследование самозащиты как эмпирическое описание человеческого поведения или как моральное предписание, которому люди должны следовать. Я не думаю, что любая из данных позиций соответствует позиции Гоббса. Для примеров первого анализа См.: Richard Peters, Hobbes (Baltimore: Penguin, 1956), pp. 143-44, 160; Watkins, pp. 50–51, 80–84; David Gauthier, The Logic of Leviathan: The Moral and Political Theory of Thomas Hobbes (Oxford University Press, 1969), p. 7; Jean Hamptom, Hobbes and Social Contract Tradition (Cambridge: Cambridge University Press, 1986), pp. 14–17, 34–35. (в отношении данного вопроса Питерс не однозначен, иногда предполагая, что принцип защиты — не физиологический порыв, а логический постулат человеческого действия. См.: pp. 144–154.) О взглядах сторонников второй позиции см.: A. E. Taylor, The Ethical Doctrine of Hobbes, Philosophy 13 (1938): 406-24; Howard Warrender, The Political Philosophy of Hobbes: His Theory of Obligation (Oxford: Clarendon Press, 1957); Michael Oakeshott, The Moral Life in the Writings of Thomas Hobbes, в изд.: Rationalism in Politics, pp. 295–300. Моя собственная точка зрения опирается на следующие работы, в которых, в основном, утверждается, что дихотомия между эмпирическим описанием и моральным предписанием поставлена неверно в трудах Гоббса и что Гоббс понимал преследование самозащиты как логическую предпосылку человеческого действия и рациональной деятельности. См.: Stuart M. Brown, Jr., Hobbes: The Taylor thesis, Philosophical Review 69 (1959): 303-23; Kavka, pp. 80–82, 329-31, 428-29; Sorrell, pp. 96-109; Tuck, Hobbes, pp. 58–63.
(16) «Не каждый человек в страсти», но «все люди с разумом» называют жизнь благом, а смерть — злом. Elements, 1.1714, p. 94.
(17) De Homine, 12.1, p. 55; Leviathan, ch. 27, p. 206.
(18) Elements, 1.9.6, p. 39; De Cive, 3.12, 6.13, pp. 142, 183; Leviathan, ch. 15, p. 107.
(19) Elements, p. XV. В Левиафане Гоббс предлагает слегка отличную оценку взаимоотношений между страстью и разумом, хотя и не фундаментально противоречащую представленному мной анализу. Он утверждает, что способность человека выводить себя из естественного состояния зависит «отчасти от страстей, отчасти от разума». Leviathan, ch. 13, p. 90. го. Elements, 1.7.2, p. 29. В другом месте Элементов он утверждает, что двумя страстями, управляющими размышлением и поведением, являются стремление и страх. Cм. 1.12.1, p. 61.
(21) De Homine, 12.1, p. 55. Лишь позднее, в Левиафане, Гоббс действительно учтет представление о том, что такие склонности, как, например, надежда, могут сосредоточивать внимание человека на долгосрочном благе и убеждать его искать мира и подчиняться власти правителей. «Страсти, которые склоняют человека к миру, — пишет он в Левиафане, — есть страх смерти; желание вещей, которые необходимы для удобной жизни; и надежда достичь их своей старательностью». Однако вскоре после этого утверждения Гоббс заявляет, что именно страх, предчувствие будущего зла, действительно мотивирует не только поиски мира, но и его поддержание. «Страсть, на которую можно рассчитывать, есть страх.» И все же позднее он напишет: «Из всех страстей больше всех склоняет людей не преступать законы страх. Нет (за исключением некоторых благородных натур), это единственная вещь (когда нарушение закона обещает выгоду либо удовольствие), которая их сдерживает». Leviathan, chs. 13, 14, 27, pp. 90, 99, 206.
(22) Elements, 1.7.2, pp. 28–29.
(23) Leviathan, chs. 6, n, pp. 42, 75.
(24) De Cive, 1.2, p. 113. В Элементах он определяет страх как «определенное представление о зле, случающемся с нами в результате таких действий», рассматриваемых нами, «которое удерживает нас от их совершения». В Левиафане страх определяется как «отвращение, с ощущением боли, исходящей от объекта». Elements, 1.12.1, p. 61; Leviathan, ch. 6, p. 41.
(25) Leviathan, ch. 4, p. 31.
(26) Дальнейшие свидетельства плохой репутации страха среди революционеров можно увидеть в защите Мильтоном своего поведения во время гражданской войны. John Milton, The Second Defense of the People of England, в изд.: Complete Poems and Major Prose / ed. Merritt Y. Hughes (New York: Macmillan, 1957), pp. 818-19; Michael Walzer, The Revolution of the Saints: A Study in the Origins of Radical Politics (Cambridge: Harvard University Press, 1965), pp. 21, 270, 279.
(27) Behemoth, p. 114.
(28) Behemoth, p. 45.
(29) Cf. Albert O. Hirschman, The Passions and the Interests: Political Arguments for Capitalism Before Its Triumph (Princeton: Princeton University Press, 1977).
(30) Milton, p. 819; Puritanism and Liberty, 3rd ed. / ed. A. S. P. Woodhouse (London: J. M. Dent & Sons, 1986), p. 53. Мильтон, несомненно, был демократом; исследователи уже долгое время отмечают элитистские интонации республиканского восприятия его и его товарищей. Но с его стойким антиклерикализмом и ненавистью к низкопоклонству Мильтона, без сомнений, следует относить к более благородным энтузиастам данного демократического периода. См.: Christopher Hill, Society and Puritanism in Pre-revolutionary England (London: Penguin, 1964), pp. 45–46; Tuck, Philosophy and Government, pp. 252-53. O новом словаре английской революции и ее вкладе в последующую демократическую мысль cм.: Christopher Hill, The World Turned Upside Down: Radical Ideas During the English Revolution (New York; Penguin, 1975), pp. 378-84; Divine Right and Democracy, An Anthology of Political Writing in Stuart England / ed. David Wootton (New York: Penguin, 1986), pp. 38–58; J. G. A. Pocock, The Machiavellian Moment: Florentine Political Thought and the Atlantic Republican Tradition (Princeton: Princeton University Press, 1975), pp. 462–505; Tuck, Philosophy and Government, pp. 222-23. Лучшим анализом пуритан как предшественников современных революционеров остается: Walzer, Revolution of the Saints.
