Трагедия армянского народа. История посла Моргентау - Моргентау Генри (книга бесплатный формат .txt) 📗
В то же время у меня появились новые доказательства того, что Германия принимала активное участие в турецкой политике. В июне отношения между Грецией и Турцией достигли критической отметки. Согласно лондонскому мирному договору (30 мая 1913 года) острова Хиос и Митилена перешли во владения Греции [2]. Если посмотреть на карту, то можно понять стратегическую важность этих островов. Они стоят в Эгейском море, как хранители, контролирующие залив и порт Смирны. Очевидно, что любая сильная в военном отношении нация, обладающая этими главными точками, станет контролировать Смирну и все Эгейское побережье Малой Азии. По причинам этнического характера длительное пребывание этих островов во владении Греции представляло собой постоянную военную опасность для Турции. Население было греческим, и являлось таковым со времен Гомера; жители побережья Малой Азии также были греками; более половины населения Смирны, самого крупного средиземноморского порта Турции, было греческим, поэтому турки часто называли его Гяур-Измир, что в переводе означало Неверная Смирна. Хотя это греческое поселение номинально было оттоманским, никто там не скрывал своей привязанности к греческой отчизне. Эти азиатские греки даже старались вносить свой вклад в достижение национальных целей Греции. Кстати, острова и материк в Эгейском море являлись невоссоединенной Грецией, и то, что Греция была решительно настроена отвоевать их точно так же, как до этого захватила Крит, не составляло дипломатического секрета. Если когда-либо греки высадят свою армию на этом побережье Малой Азии, то не вызывает сомнений, что греческое население станет на их сторону.
Однако так как у Германии были собственные планы в отношении Малой Азии, то греки неизбежно являлись препятствием на пути пангерманских стремлений. Оставаясь греческим, этот регион являлся естественным препятствием на немецком пути к Персидскому заливу точно так же, как и Сербия. Любой, кто хоть бегло знаком с пангерманской литературой, знаком с тем специфическим методом, который прилагали немецкие публицисты для обращения с нациями, стоявшими на пути Германии. Это ссылка. Насильственное переселение народа из одной части Европы в другую так, как будто этот самый народ был стадом скота, являлось в течение многих лет непосредственной частью планов кайзера. После начала войны так поступили с населением Бельгии, Польши и Сербии, но хуже всего, о чем я позже расскажу, пришлось Армении. Действуя по указу Германии, Турция начала применять этот принцип в отношении своих греческих субъектов в Малой Азии. Три года спустя немецкий адмирал Узедом, во время бомбардировки находившийся в Дарданеллах, сказал мне, что именно немцы «предложили, чтобы греков переселили с морского берега». Мотивы Германии, по его словам, были чисто военными. Я не уверен, понимали ли Талаат и его товарищи, что они играли свою роль в немецком спектакле, но нет сомнений, что немцы постоянно провоцировали их на это.
Последовавшие события были предвестниками политики, примененной во время массовых убийств армян. Турецкие чиновники обрушились на греков, собрали их в группы и посадили на корабли. Они не дали им времени, чтобы уладить личные дела, и не прикладывали ни малейших усилий, чтобы не разбить семьи. Их план был следующим: они хотели перевезти греков на целиком греческие острова в Эгейском море. Естественно, греки восстали против такого решения, результатом чего стали периодически возникавшие серии убийств, в особенности много народа пострадало в Фоке, где было убито более 50 человек. Турки требовали, чтобы все иностранные компании в Смирне уволили греческих работников и заменили их мусульманами. Среди прочих американских фирм подобные инструкции получила и производственная компания «Зингер». Несмотря на мое ходатайство и полученную отсрочку в шестьдесят дней, в конце концов американской фирме пришлось подчиниться этому указу. Был объявлен официальный бойкот всем христианам, не только в Малой Азии, но и в Константинополе. Но этот бойкот не дискриминировал евреев, которые всегда были более приемлемы для турок, чем христиане. Чиновники очень рекомендовали еврейским торговцам прикреплять на свои двери таблички, на которых были бы написаны национальность и род занятий, например «Авраам, еврей, портной», «Исаак, еврей, башмачник» и т. д. Я рассматривал этот бойкот как очередное проявление хаоса в национальных отношениях в Турции, потому что перед нами была нация, объявившая торговый бойкот собственным субъектам.
Вполне понятно, что подобные мероприятия против греков вызвали мое негодование. В то же время я совершенно не подозревал, что провоцировали эти ссылки именно немцы, тогда я считал их вспышками турецкой жестокости и шовинизма. К тому времени я уже очень хорошо знал Талаата, видел его почти каждый день, и каждый поворот в международных отношениях он обычно обсуждал со мной. Я решительно протестовал против подобного обращения с греками. Я говорил, что это произведет самое худшее впечатление за границей и нанесет вред американским интересам. Талаат объяснил свою национальную политику: различные этнические группы в Турецкой империи всегда устраивали заговоры против Турции. По причине враждебности этих жителей Турция лишилась одной провинции за другой – Греции, Сербии, Румынии, Болгарии, Боснии, Герцеговины, Египта и Триполи. Таким образом, территория Турции уменьшилась почти до предела. Если оставшаяся часть Турции хочет выжить, добавил Талаат, то необходимо избавиться от всех этих чужеземцев. «Турция – для турок» – такова была главная мысль Талаата, поэтому он и предложил «тюрки– зировать» Смирну и прилегающие острова. Почти 40 тысяч греков были высланы, и снова он просил меня побудить американские фирмы нанимать только турок. Он сказал, что количество случаев насилия и убийств значительно увеличилось, и предположил, что необходимо послать комиссию для расследования. «Они хотят, чтобы комиссия реабилитировала Турцию», – сказал мне Луи Маллет, британский посол. И действительно, согласно рапорту этой комиссии Турция была оправдана.
У греков в Турции было одно большое преимущество перед армянами – это греческое правительство, которое было, естественно, заинтересовано в защите своего народа. Турки знали, что эти высылки ускорят войну с Грецией; более того, они приветствовали такую войну и готовились к ней. Турецкий народ был исполнен такого энтузиазма, что правительству удалось собрать деньги посредством общественных взносов и приобрести бразильский дредноут, позже броненосцы подобного типа стали строиться в Англии. Кроме того, правительство заказало второй дредноут в Англии и несколько подводных лодок и эскадренных миноносцев во Франции. Цель этих морских приготовлений в Константинополе не скрывалась. Получив эти корабли или даже всего один дредноут, строительство которого близилось к завершению, Турция намеревалась напасть на Грецию и вернуть острова. Один-единственный военный корабль, вроде «Султана Османа», название данное турками бразильскому кораблю, легко бы подавил весь греческий военно-морской флот и позволил бы взять под контроль все Эгейское море. Когда через несколько месяцев это судно будет закончено и готово к плаванию, нам всем нужно будет ожидать начала греко-турецкой войны. Что мог противопоставить греческий военно-морской флот надвигающейся угрозе?
Именно такой была ситуация, когда в начале июня ко мне заглянул самый активный мой посетитель. Это был Джемаль– паша, турецкий министр военно-морского флота и один из трех правящих лидеров Турецкой империи. Едва ли мне когда-либо доводилось видеть столь взволнованного человека, чем представший передо мной тогда Джемаль. Рядом со мной был переводчик. Когда Джемаль стал возбужденно говорить по-французски, его бакенбарды подрагивали, выдавая чувства, он яростно жестикулировал. Казалось, Джемаль был вне себя. Я достаточно хорошо знал французский, чтобы понять, что он говорил. Принесенные им новости, тогда я впервые услышал об этом, объясняли причины его волнения. Американское правительство, по его словам, вело переговоры с Грецией о продаже двух военных кораблей: «Айдахо» и «Миссисипи». Он утверждал, что я должен немедленно начать действовать и помешать этой продаже. Он умолял меня вмешаться. «С самого начала, – говорил он, – турки считали Соединенные Штаты своим лучшим другом; я очень часто выражал желание помочь им, что ж, вот появился шанс показать свое хорошее отношение. Тот факт, что Греция и Турция были на грани войны, – продолжал Джемаль, – делал продажу кораблей вовсе не нейтральным действием. И даже если сделка была чисто коммерческой, Турция все же просила бы не делать этого. Мы заплатим больше, чем греки», – добавил он. Все закончилось мольбой немедленно телеграфировать моему правительству по этому поводу, что я пообещал сделать.
