Мир, которого хотели и который ненавидели - Ксенофонтов Иван Н. (читать хорошую книгу TXT) 📗
Был и другой документ, адресованный в этот же день в ЦК РСДРП (б). Подписавшие его А. Иоффе, Крестинский и Дзержинский указывали, что, хотя они и считают неправильным решение большинства ЦК о немедленном предложении мира, тем не менее не могут присоединиться к заявлению товарищей. «Широкая агитация в партийных кругах против политики большинства ЦК,— подчеркивали они,— может в настоящее время повести к расколу, который мы считаем недопустимым»996.
Заканчивался 120-й день Советской власти, и заканчивался он тревожно. В 12 часов ночи 22 февраля в Петроград на имя Совнаркома поступила наконец телеграмма от генерала Гофмана. «Ответ германского правительства' сегодня, в 6 часов утра,— сообщал Гофман,— вручен в Уцянах русскому курьеру, который немедленно отправился в обратный путь»997. Почти тогда же, когда пришла телеграмма от Гофмана, ответил на запрос Троцкого и граф Чернин. «Имею честь сообщить Вам,— передавал Чернин,— что Австро-Венгрия готова, совместно со своими союзниками, привести к окончательному завершению мирные переговоры»998. Из ответов держав австро-германского блока пока было ясно одно: войне они все же предпочитают мир. Но какой? Это должно было вскоре проясниться.
Итак, получив в Уцянах, что недалеко от Двинска, запечатанный пакет с германскими условиями мира, советский курьер В. М. Турчан двинулся в сторону Петрограда; наступило уже 23 февраля®. В ночь на 23 февраля Ленин дает указайие М. Д. Бонч-Бруевичу и его сотрудникам из штаба главковерха начать формировать отряды петроградских рабочих и беседует с генералом Д. П. Парским, назначенным начальником обороны Нарвского района и отъезжающим в район назначения999. С утра Владимир Ильич пишет телеграмму Курскому и
Орловскому Советам подготовиться к возможной эвакуации управления путей сообщения фронта, а также подписывает декрет Совнаркома о назначении Чрезвычайной комиссии по разгрузке Петрограда — подготавливается перенесение столицы в Москву *.
«Правда» публикует статью Троцкого о текущем моменте*. Троцкий заявлял, что «наш отказ от подписания явился фактом неизмеримого агитационного воздействия, и последствия его еще скажутся в возможно близком будущем»1000. Вместе с тем он подчеркивал, что германский пролетариат «оказался еще недостаточно сильным и решительным», чтобы немедленно поддержать нас, когда мы отказались от подписания договора.
Утром, когда уже вышла эта статья, Ленин в 10 часов 30 минут в присутствии Крыленко заслушивает Турча-на, привезшего ответ Германии на наше предложение о заключении мира1001. Германский ответ был, по сути дела, ультиматумом, содержащим гораздо худшие условия мира, нежели те, что первоначально предлагались немцами в Брест-Литовске1002.
Германия соглашалась возобновить переговоры и заключить с нами мир на десяти условиях1003.
Германия и Россия «объявляют о прекращении состояния войны», и их народы готовы «жить в мире и дружбе»1004.
Области, которые лежат западнее сообщенной нам в Брест-Литовске линии, «не подлежат более территориальному суверенитету России», перед которой они не будут иметь «никаких обязательств», а сама Россия «отказывается от всякого вмешательства» в их внутреннюю жизнь; Германия и Австро-Венгрия определят «будущую судьбу этих областей в согласии с их населением»; области, лежащие к востоку от указанной в Брест-Литовске линии будут немедленно очищены Германией «по заключению всеобщего мира и полном окончании русской демобилизации»1005.
Лифляндня и Эстляндия подлежат немедленному очищению «от русских войск и красной гвардии и занимаются немецкими полицейскими войсками» до тех пор, пока местные власти будут в состоянии сами гарантировать спокойствие и порядок*.
Россия тотчас же заключит мир с УНР, а последняя с Финляндией немедленно «очищаются от русских войск и красной гвардии» 1006.
Россия будет способствовать возвращению Турции ее анатолийских провинций.
Россия должна незамедлительно провести полную демобилизацию своих армий, «включая и вновь образованные нынешним Правительством части»; военные суда России в Черном и Балтийском морях, а также в Ледовитом океане либо переводятся в русские порты, где «должны быть интернированы до заключения всеобщего мира», либо немедленно разоружаются; военные суда Антанты, находящиеся в сфере влияния России, рассматриваются как русские; немедленно восстанавливается торговое мореплавание в Черном и Балтийском морях, а в Ледовитом океане блокада «остается до заключения всеобщего мира»1007.
«Германо-русский торговый договор от 1904 года снова вступает в силу», при этом добавляются к нему «гарантии свободного вывоза и право беспошлинного вывоза руды»1008.
При возмещении за убытки частных лиц принимаются во внимание предложение германской стороны, а в отношении возмещения за содержание военнопленных — русское предложение.
«Россия обязуется прекратить всякую официальную или поддерживаемую официальными органами агитацию или пропаганду против Союзных Правительств и их государственных и военных учреждений, также и в оккупированных Центральными Державами областях»6.
И наконец, последний, 10-й пункт германских условий требовал в ультимативной форме их принятия: «Вышеуказанные условия должны быть приняты в течение 48 часов. Российские уполномоченные должны немедленно отправиться в Брест-Литовск и там подписать в течение трех дней мирный договор, который подлежит ратификации не позже, чем по истечении двух недель»
Так оборачивалось для нас звонкое и внешне эффектное заявление нашей делегации в Брест-Литовске от 28 января (10 февраля) 1918 года. Территориальные требования держав Четверного союза увеличивались, нам навязывались тяжелые экономические условия, нас принуждали идти на формальное признание Рады, выдвигался вопрос о притязаниях Турции на Кавказе.
Германский ультиматум встал в повестку дня срочно созванного заседания ЦК РСДРП (б), который собрался в составе Бубнова, Крестинского, Дзержинского, Иоффе, Стасовой, Урицкого, Зиновьева, Свердлова, Бухарина, Сталина, Троцкого, Ломова, Ленина, Сокольникова, Смилги —всего в составе 15 человек; Фенигштейн, Смирнов, Шотман и Пятаков присутствовали в качестве гостей1009. Заседание носило бурный характер.
Оно началось оглашением Свердловым германских условий, после чего Троцкий стал разъяснять, что срок в 48 часов, очевидно, заканчивается к 7 часам утра 24 февраля1010. Тогда Ленин заявил, что «политика революционной фразы окончена», и если она теперь будет продолжаться, то он (Ленин.— И. К-) «выходит и из Правительства и из ЦК», что у нас нет армии для революционной войны и поэтому необходимо принять германские условия1011.
«Вести революционную войну при расколе в партии мы не можем», говорил Троцкий, тем более что часть сторонников такой войны не приемлет принятия помощи от империалистов1012. По мнению Троцкого, мы смогли бы справиться с положением, «если бы имели бы единодушие»1013. Он допускал при этом даже сдачу Петрограда и Москвы, ибо, как выразился Троцкий, «мы бы держали весь мир в напряжении»1014. Троцкий считал, что германский ответ содержит в себе «возможность дальнейших ультиматумов», что подписанием мира мы потеряли опору «в передовых элементах пролетариата», что он не согласен с оценкой Лениным нашего внутреннего состояния, а «с точки зрения международной можно было бы многое выиграть» '. Заключая, Троцкий сказал, что поскольку мы не имеем «максимального единодушия», он не берет на себя «ответственность голосовать за войну»1015.
По мнению Зиновьева, «мы теперь подведены» к принятию германских условий мира, которые надо было «подписывать раньше», а сейчас каждый обязан «сделать все, чтобы не было раскола в партии»1016. Критикуя германские условия, Бухарин говорил, что они «нисколько не оправдывают того прогноза, который был дан Лениным», что у нас «выхода в смысле отсрочки нет», что, по его мнению, главное сейчас Заключается в том, принимаем ли мы «требования о разоружении советских войск»1017. Сталин считал, что «можно не подписывать, но начать мирные переговоры», что требованием разоружения немцы провоцируют нас на отказ от подписания мира1018. Он заявлял: «Вопрос стоит так: либо поражение нашей революции и связывание революции на Западе, либо же мы получаем передышку и укрепляемся»1019. Подписанием мира, подчеркивал Сталин, революция на Западе не задерживается. Ему возражал Дзержинский, говоривший, что «передышки не будет», а произойдет усиление германского империализма, «от новых ультиматумов» которого мы не гарантированы1020. Дзержинский согласился с Троцким в том, что, «если бы партия была достаточно сильна», чтобы вынести раскол и «отставку Ленина, тогда можно было бы принять решение, теперь — нет»1021.
