Сталинский неонеп - Роговин Вадим Захарович (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Поскольку большинству коммунистов 20—30-х годов не было что-либо известно о прошлом Сталина, они не имели возможности сопоставлять настоящее с прошлым. «Широкие массы, наоборот, склонны были прошлое выводить из настоящего. Это дало возможность Сталину при помощи аппарата составлять себе биографию, которая отвечала бы потребностям его новой исторической роли» [662].
В создании своего культа Сталин в полной мере проявил качества «гениального дозировщика». В ходе легальной внутрипартийной борьбы 1923—1927 годов он обвинял в «вождизме» своих противников — сначала Троцкого, а потом Зиновьева и Каменева, одновременно выступая с нередко уничижительными для себя заявлениями («Сталин — человек маленький», «Сталин никогда не претендовал на что-либо новое в теории» и т. п.). На XIV съезде (декабрь 1925 года) он употреблял понятие «вожди» в третьем лице и с негативной окраской, чтобы настроить партию против её признанных лидеров. Под аплодисменты зала он утверждал, что вождям не будет позволено «безнаказанно ломаться и садиться партии на голову. Нет уж, извините. Поклонов в отношении вождей не будет» [663]. Комментируя этот факт, Троцкий замечал: «В это время он уже был диктатором. Он был диктатором, но не чувствовал себя вождём, никто его вождём не признавал. Он был диктатором не силою своей личности, а силою аппарата, который порвал со старыми вождями» [664].
Впервые Сталин был назван единственным вождём партии в ходе шумной пропагандистской кампании, поднятой в декабре 1929 года в связи с его пятидесятилетием. Эта дата как нельзя более удачно совпала с капитуляцией его последних влиятельных противников (бухаринской «тройки») и превращением его в единоличного диктатора страны. С этого времени в советской исторической литературе возникает старательно поддерживаемая самим Сталиным психологическая аберрация, связанная с упорным стремлением представить его организатором и основным руководителем большевистских организаций Кавказа, влиятельной фигурой периода революции 1905 года и приписать ему ведущую роль в Октябрьской революции. Троцкий считал неправильным объяснять такие попытки «отодвинуть деятельность Сталина назад» только сервилизмом официальных советских историков. «В биографиях явно враждебного характера (а в них нет недостатка) роль Сталина до 1923 г. подвергается почти такому же чудовищному преувеличению, хотя и со знаком минус. Мы наблюдаем здесь тот интересный оптико-психологический феномен, когда человек начинает отбрасывать от себя тень в своё собственное прошлое. Людям, лишённым исторически воспитанного воображения, трудно представить себе, что человек со столь ординарным и серым прошлым мог вдруг подняться на такую высоту» [665].
Фальсификаторские кампании приобрели особенно широкий размах после публикации в декабре 1931 года письма Сталина в редакцию журнала «Пролетарская революция» под названием «О некоторых вопросах истории большевизма». В этом письме Сталин ввёл термин «троцкистская контрабанда», в которой было обвинено большинство историков партии. Последовавшая за этим «перестройка» историко-партийной науки сопровождалась жестокой критикой воспоминаний старых большевиков, которая распространилась даже на Н. К. Крупскую. 9 мая 1934 года в «Правде» была помещена статья Поспелова, посвящённая воспоминаниям Крупской о Ленине. В статье, занявшей почти целую полосу, Крупская обвинялась в недооценке «ведущей роли» Сталина в революционном движении и создании «ложного впечатления» о положительном отношении Ленина к Троцкому.
Ещё один удар по Крупской был нанесён в августе 1938 года. В постановлении Политбюро о книге М. Шагинян «Билет по истории», посвящённой семье Ульяновых, говорилось: «Осудить поведение т. Крупской, которая, получив рукопись романа Шагинян, не только не воспрепятствовала появлению романа в свет, но, наоборот, всячески поощряла Шагинян, давала о рукописи положительные отзывы и консультировала Шагинян по фактической стороне жизни семьи Ульяновых и тем самым несёт полную ответственность за эту книжку. Считать поведение т. Крупской тем более недопустимым и бестактным, что т. Крупская делала всё это без ведома и согласия ЦК ВКП(б), за спиной ЦК ВКП(б), превращая тем самым общенародное дело — составление произведений о Ленине — в частное и семейное дело и выступая в роли монопольного истолкователя обстоятельств общественной и личной жизни и работы Ленина и его семьи, на что ЦК никому и никогда прав не давал» [666].
Комментируя воспоминания, появившиеся во второй половине 30-х годов, Троцкий писал, что вдову С. Спандарьяна, который был действительным руководителем Туруханской ссылки, «заставляют, иначе нельзя выразиться, ограбить память своего бывшего мужа в интересах исторической репутации Сталина [667]. Такое же давление неоднократно производилось… на Крупскую. Она далеко пошла по пути уступок. Но Крупская оказалась всё же несколько стойче, да и память Ленина не так легко обокрасть… Совершенно непростительным представляется этот поход историков на вдов с целью обобрать их бывших мужей, дабы заполнить пробелы биографии Сталина. Ничего похожего по злонамеренности, систематичности, беспощадности, цинизму не было ещё в мировой истории» [668].
В середине 30-х годов особое внимание сталинистов было направлено на переписывание страниц истории, связанных с дореволюционной деятельностью Сталина. До этого времени в исторических работах об этом периоде жизни партии его имя либо вовсе не упоминалось, либо называлось в перечне имён членов партийных комитетов или арестованных. В многочисленных воспоминаниях о революционной борьбе на Кавказе не содержалось никаких указаний на руководящую роль Сталина. Б. Суварин, выпустивший в 1935 году во Франции книгу о Сталине, обратил внимание на то, что в монографии старейшего грузинского большевика Махарадзе об истории закавказских большевистских организаций содержалось лишь одно упоминание имени Сталина [669]. В этой связи как нельзя кстати оказалась «инициатива» Берии, сыгравшая решающую роль в его последующем возвышении.
Уже в 1932 году Берия вместе с Багировым открыли шумную пропагандистскую кампанию в связи с публикацией в журнале «Большевик» статьи Сталина «Письмо с Кавказа», написанной в 1902 году. В 1934 году Берия потребовал от закавказских историков показать «гигантскую роль» Сталина как «основоположника, организатора и руководителя большевистских организаций в Закавказье». О том, как выполнялась эта установка, свидетельствуют показания старого большевика Карапетяна, арестованного в 1935 году. На допросе Карапетян сообщил о своей беседе с грузинским историком В. Бибинейшвили, который рассказал, как «его заставили фальсифицировать историю партии, предложив переделать первоначально составленный им текст книги „Камо“ и выпятить в новом тексте роль Сталина, хотя Сталин никакого участия в том движении не принимал. Вынужденный исполнить, как он сказал, предложение ЦК КП(б) Грузии, он книгу сдал в печать» [670]. Исправленная под руководством партийных цензоров, книга Бибинейшвили достигла заданной цели: в ней, как писал с умилением М. Кольцов, описывалась «безграничная, почти детская любовь и преданность» Камо к своему «первому воспитателю» — Сталину [671].
Новый этап фальсификаторской деятельности Берии начался после выхода в 1934 году третьего издания книги Енукидзе «Большевистские нелегальные типографии». В этом издании сохранились упоминания о многих исторических фактах, которые Сталин считал нужным задним числом «исправить»: о совместной работе грузинских большевиков и меньшевиков в 1903—1907 годах, о том, что в эти годы руководителем Тифлисской социал-демократической организации был меньшевик С. Джибладзе, а Сталин состоял у него в помощниках и т. д. Под воздействием оказанного на него нажима Енукидзе был вынужден вступить в «Правде» с признанием своих «ошибок» [672]. Однако и в этой статье он не указывал на «ведущую роль» Сталина в закавказском рабочем движении начала века. Этот «пробел» взялся восполнить Берия, который, создав рабочую группу по подготовке книги о большевистских организациях Закавказья, дал ей установки, как именно следует возвеличивать Сталина. Главным плодом деятельности этой группы стал обширный доклад «К вопросу о создании большевистских организаций в Закавказье» — его автором Берия объявил себя. Во время суда над ним Берия признал, что в подготовке этой работы принимало участие около 20 человек. «Бедия (тогдашний директор филиала Института Маркса — Энгельса —Ленина при ЦК КП(б) Грузии.— В. Р.) и другие лица составили книгу, а я по ней сделал доклад. Затем эта книга была издана под моим авторством. Это я сделал неправильно. Но это факт, и я его признаю» [673].
