Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 1 - Кургинян Сергей Ервандович (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗
Этот пример был для меня интеллектуальным и даже метафизическим вызовом. Мне надо было понять, как же это могло возникнуть (причем в соответствующей, не имеющей для этого никаких мировоззренческих оснований, среде)? Да еще приобрести столь накаленный характер?
На основании этого примера (естественно, не подлежащего конкретизации), а также на основании примеров других, которые подарили мне мои последующие знакомства в стране и мире, берусь утверждать, что оппонирование развитию (причем очень и очень жесткое) является и у нас, и в мире уделом отнюдь не только отдельных ученых и публицистов.
Впрочем, не ломимся ли мы в открытую дверь? Еще и еще раз оговорю, что категорически не приемлю Поппера. Но его исследование политической мотивации Платона является и блестящим, и доказательным. Платон действительно считал историю повреждением. И хотел использовать идеальное государство для противодействия истории, понимаемой как повреждение.
Представим себе, что кто-то сейчас хочет построить государство (наше или другое) по рецептам Платона. То есть как средство борьбы с историей. «Вопрос на засыпку»: может ли средство борьбы с историей быть средством развития? Конечно, не может. А чем же тогда оно может быть? Средством того, что Георгий Димитров называл «поворотом колеса истории вспять». Средством обеспечения регресса. Или средством поддержания состояния неразвития. Только таким может быть государство, построенное по рецепту Платона, не правда ли?
Я не обсуждаю, хорошо или нет будет нам всем в платоновском государстве. Кому-то, наверное, будет хорошо, а кому-то не очень. Но то, что РЕАЛЬНО ВОЗНИКАЮЩИЕ СЕЙЧАС апелляции нашей элиты к платоновскому государству несовместимы с форсированным развитием, надеюсь, достаточно очевидно. Для форсированного развития государство должно быть субъектом развития. Нельзя форсированно развиваться и подмораживаться (концепция Победоносцева). Нельзя форсированно развиваться, используя в качестве концепции блага (то бишь метафизики) нечто, созданное для противодействия развитию как антитезе блага (греху).
РАЗВИТИЕ КАК БЛАГО… Извините — нет религиозного консенсуса в данном вопросе. И элитного тоже.
А вне религии? Там консенсус есть? Сомневаюсь. Между тем многие наши сограждане по определению ищут ответы на такие вопросы вне религии. Как быть с ними?
Нужен научный ответ на вопрос о смысле развития, его генезисе, источнике и так далее. Но, увы, наука предпочитает обсуждать не смысл и не источник развития, а его характер. Что ж, займемся этим, в очередной раз вернувшись от развития как того, вокруг чего ведется война, к развитию как таковому. А ненадолго к этому вернувшись, снова потом займемся играми вокруг развития, причем острейшими и глобальными.
Научный подход к тому, что касается характера развития, позволяет установить, что есть линейное однонаправленное развитие (оно же — прогресс). Но что на самом деле линейная теория прогресса — это большое упрощение. Что есть тупики, катастрофы, откаты. Их наличие не отменяет развития, которое — и это, пожалуй, важнее всего — не просто нелинейно, а существует лишь постольку, поскольку есть нелинейность (никто ведь не назовет линейным процесс превращения куколки в бабочку).
«Ну, и что из этого следует?» — спросят меня.
Как ни странно, очень и очень многое. Если развитие нелинейно (и в чем-то даже синонимично этой нелинейности), то оно предполагает скачки, фазовые переходы, турбулентности, бифуркации. Чего во всем этом нет? В этом по определению нет стабильности. Но как же тогда зюгановские (и, как мы видим, не только зюгановские) «лимиты на революцию»? Ох, как хочется (как говорят в таких случаях, «хотеть не запретишь»), чтобы было и развитие, и стабильность. Но возможно ли это?
Задавшись таким вопросом, мы снова возвращаемся к тому, что назвали проектизацией (или конфликтизацией) развития. Положительный ответ на вопрос о возможности совместить стабильность с развитием дает Альберт Гор, бывший вице-президент США и конкурент Буша-младшего на президентских выборах 2000 года. Тот самый Альберт Гор, на которого до сих пор делаются огромные международные ставки. Гор не просто утверждает, что сопряжение устойчивости и развития возможно. Он даже термин предлагает соответствующий («устойчивое развитие»). Ох, как ухватились за эту «прелесть» сразу все — от Ельцина до Зюганова. На самом деле, у Гора речь идет о «sustainable development». «Development» — развитие. «Sustainable»?..
Sustainable growth (growth — рост) — это и впрямь устойчивый экономический рост. Устойчивый — в смысле неинфляционный, с полной занятостью. А главное — самодостаточный. То есть поддерживаемый без привлечения дополнительных займов или новых эмиссий акций.
Гор хотел отыскать такое развитие, которое не потребовало бы новых займов и эмиссий у матери-природы. А поскольку такое развитие — маниловщина, то разговоры о нем камуфлируют борьбу с развитием, обоснование права на остановку развития. Во имя природы, экологии и прочих долженствований.
Эта борьба с развитием началась давно. Мальтузианцы, неомальтузианцы… Мол, терзаете природу, просите ее о дополнительных займах… А она уже почти банкрот.
На отрезке между мальтузианством и Гором есть одна важнейшая точка, прикосновение к которой позволит нам и углубить игровую рефлексию, и уточнить что-то, касающееся развития как такового. Эта точка — Римский клуб. Именно в этой точке сошлись две траектории. Та, по которой двигались советские интеллектуалы и политики, занятые развитием, и та, по которой двигались интеллектуалы и политики западные. Сойдясь в этой точке, обе траектории претерпели серьезнейшие изменения. Советская так просто прервалась. А западная… Эта в чем-то стала напоминать те фрактали, которые очень любит обсуждать Альберт Гор. Или попросту — нерегулярные шараханья в противоположные стороны, свойственные в доску пьяному человеку.
Римский клуб не мог возникнуть без предваряющей политической проработки. То есть без диалога Косыгин—Джонсон, поездок в Москву Макджорджа Банди как представителя Джонсона и так далее. Речь шла о наведении после хрущевско-кеннедиевского периода специфических мостов между «двумя системами с различным социальным строем». Кто не верит — пусть прочтет интересную книгу Джермена Гвишиани «Мосты в будущее».
Есть все основания считать, что мосты наводились для того, чтобы заключить (внимание!) СТРАТЕГИЧЕСКУЮ ДОГОВОРЕННОСТИ ОБ ОСТАНОВКЕ РАЗВИТИЯ.
В самом деле, почему диалог «систем с различным социальным строем» начался выведением за скобки идеологий? Ведь их-то и надо было бы обсуждать (мы понимаем развитие так, вы — этак). Вместо этого — экология… пределы роста… «В доме повешенного не говорят о веревке»?
В любом случае, в итоге данного диалога одна система оказалась разрушена. А другая? Другая претерпела странные метаморфозы. Очень странные!
До этих метаморфоз именно развитие (в простейшем варианте — прогресс и гуманизм) было аргументом в пользу лидерства западной цивилизации. Именно за счет развития она могла легитимировать свою экспансию. Даже если экспансия шла в духе Киплинга («несите бремя белых») — все равно речь шла о бремени, о том, что в чужие неразвивающиеся миры будет привнесен великий дух развития. Иезуиты говорили: «Для вящей славы Господней». Западные прогрессоры (прошу не путать с нашими реформаторами, любителями братьев Стругацких) говорили: «Для вящей славы Развития». Вокруг этого имени — Развитие — выстроился проект. Его авторы свели развитие к одной из его возможных модификаций, именуемой «прогресс». Но в рамках этой модификации они развитие прославили и, повторяю, оформили в виде сверхвлиятельного на момент оформления мегапроекта.
Он называется проект «Модерн». Это очень сложный комплекс идей, принципов управления, подходов, ценностей, легитимации, форматов, текстов, внетекстуальных культурных явлений и прочего. Мы во все большей степени убеждаемся в необходимости анализировать триединство развития как такового, проекта «Развитие» (в котором развитие все же предполагается) и игр вокруг развития (в которых, возможно, развитию и места никакого не остается).
