Великий Макиавелли. Темный гений власти. «Цель оправдывает средства»? - Тененбаум Борис
Было к тому же понятно, что лица, внесенные в их список, в заговоре не участвовали, и с ними даже и поговорить-то не успели: бдительная комиссия Восьми арестовала всех, кто в списке значился.
А седьмым именем в « списке Босколи» было имя Никколо Макиавелли.
IV
Выражение «тюремные поэмы» звучит несколько странно, не правда ли? Как-то не вяжется слово «поэма» с грубым словом «тюрьма» – все-таки тюрьма есть нечто темное, грязное и мрачное, и флорентийская тюрьма начала XVI века не была исключением из правил. Однако именно под таким названием – «тюремные поэмы» – известны стихотворения Макиавелли, действительно написанные им в тюрьме и адресованные Медичи – только на этот раз не кардиналу Джованни, а его младшему брату, Джулиано [4]. А для полноты картины можно добавить, что иногда эти стихотворения именуют не поэмами, а «тюремными сонетами», хотя по форме они сильно отличаются от канона [5].
Конечно, все это нуждается в обьяснении.
Как-никак, а временная дистанция в 500 лет между годом 1512-м и годом 2012-м – это долгий срок. Прошедшая половина тысячелетия делает многие вещи непонятными, и это общее положение можно даже проиллюстрировать совершенно конкретными цифрами: в 1982 году в Москве в издательстве «Художественная литература» вышла книга «Макиавелли. Избранные сочинения».
В этой книге 500 страниц, из которых 127 занимает предисловие, напечатанное очень мелким шрифтом. И это не все, потому что кроме предисловия книга оснащена еще и послесловием и примечаниями общим объемом еще в полсотни страниц, и тоже напечатанными мелко-мелко.
То есть на каждое слово, сказанное Никколо Макиавелли, пришлось дать еще пару слов в пояснение, и надо сказать, что и пояснений-то не всегда хватает и приходится наводить дополнительные справки.
Чтобы не ходить далеко за примерами, мы проиллюстрируем вышесказанное прямо сейчас.
Bот текст первой «тюремной поэмы» Макиавелли – конечно, в русском переводе:
Комментарии наши начнутся прямо с первых строчек: «В колодках ноги, плечи в перехват Шесть раз веревкой толстой обмотали...»
Это вполне аккуратное описание начала излюбленной во Флоренции пытки среднего уровня тяжести – «страппадо», по-русски нечто подобное именовалось «дыбой». Пытаемому связывали за спиной руки, поднимали за них до потолка, выворачивая их таким образом из суставов, а потом «встряхивали» – веревку отпускали, несчастный летел вниз, а когда его ноги были уже у самого пола, веревка натягивалась опять, и вся сила его падения била по вывернутым рукам с силой молота. Теперь часть 14-й по счету строки, повествующей о несчастных, которые « вопиют под потолком»,становится совершенно понятной.
За время своего заключения Никколо Макиавелли прошел процедуру «страппадо» шесть раз.
Понятно, что он действительно предпочитал обойти детали: « Про остальные умолчу детали, Поэтов ныне чтут на новый лад!
Вши и смрад, которые он описывает, несмотря на сравнение вшей с бабочками, а смрада – с тем который, по его мнению, стоял на поле брани при Ронсевале, – это, конечно, никакая не фантазия, а самый суровый реализм. А Ронсеваль – нy, легендарная битва в Ронсевальском ущелье была воспета в «Песнe o Роланде». Bо времена Макиавелли «Песня» пользовалась неслыханной популярностью. Отсюда и его ссылка на «вонь», как часто у него бывает – ссылка пародийная. Вроде бы тюрьма, пытки и жизнь в ожидании очень возможной казни – не повод для веселья, но такова уж была сардоническая натура Никколо, склоннoго к «юмору висельника».
Но что во всем этом смраде делает священник, который будит бедного Никколо словами: «Я к вам пришел, чтобы молиться с вами»?
Об этом есть смысл поговорить отдельно.
V
Эти cлова священника – не просто слова: такова была ритуальная формула, с которой лицо духовного звания обращалось к приговоренному, когда настало время казни. И весь этот шум, невыносимый для Макиавелли – и когда скрежещут запоры, и когда заключенных « злобная охрана» волочет в камеру или из камеры, и даже когда пытаемые вопят под потолком, – это все пустяки по сравенению с тихими словами священника: « я пришел, чтобы молиться с вами»– это значит, что жизнь окончена.
Вот теперь перечитайте все четверостишье:
Первая строчка – формула, как мы и говорили. Следующие две – реакция Макиавелли, он говорит об уводимыx на казнь:
А потом следует вот это: « А я помилованья жду от вас».Русский перевод сильно смягчил то, что написано в оригинале. Там сказано, что Макиавелли надеется – Джулиано не откажет ему в милости и вскоре порвет « эту злую петлю». Hадо полагать, ту, о которой он говорит выше, в которой пусть подыхают те, кто наказаны поделом? А сам Джулиано называется « добрым отцом», « buon padre, от которого ждут проявления жалости – « vostra pietà».
Уж как его бранили потомки за эту поэму – трудно и передать. Говорили и о низости, и о цинизме, и даже Маурицио Вироли, его итальянский биограф, обычно склонный оправдывать все, что бы Никколо Макиавелли ни сделал или ни написал – и тот в этом случае нашел для него слова укоризны. Потому что все вышесказанное – не сухая абстракция, Босколи и Каппони действительно казнили, и Макиавелли действительно мог слышать слова священника и вполне мог думать, что он следующий. Суровый реализм, как и уже говорилось...
И в такой ситуации он злорадно говорит обреченным: « В добрый час!»и молит только о том, чтобы такая же петля не удушила его самого?..
Кстати, насчет петли – он ошибся. Oсужденных не повесили, а отрубили им головы – но у него могло всплыть в памяти детское впечатление: удавленники, качающиеся высоко над городом в окнах Дворца Синьории, у всех на виду, тоже замышлявшие заговор против Медичи...
Tолько это был заговор Пацци, а не Босколи.
Макиавелли в заговоре Босколи не участвовал. Шестикратная пытка не выдавила из него признания. К Медичи он никакой особой вражды не испытывал, был вполне готов им служить – и вообще смотрел на себя как на « слугу Республики», а не ее конкретного правительства. Более того – он не верил в сам принцип заговора.
