Еще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы - Бжезинский Збигнев Казимеж (читать книги без сокращений .txt) 📗
200 (0,07 %)
Военное участие в послевоенном умиротворении, август 2006 года
Всего войск — 150 тыс.
Из них не-США — 16 тыс.
Подготовил Бретт Эдкинс
Взамен этого американо-израильского политического альянса, основанного на убежденности, что мир в конце концов наступит, когда более слабая сторона осознает, что у нее нет иного выбора. Соединенные Штаты получили согласие Израиля на возможное в будущем решение на основе двухгосударственной формулы, предусматривающее сосуществование Израиля с новым палестинским государством Это предложение официально было сделано Бушем в его выступлении в розарии Белого дома в июне 2002 года, хотя американская сторона воздерживалась от того, чтобы занять четкую позицию по таким трудным вопросам, как подлинное территориальное урегулирование и разделение Иерусалима. В качестве даты осуществления этого плана был назван 2005 год, но его параметры в соответствии с предпочтением Израиля сознательно остаются туманными.
Вскоре всему региону стало ясно, что совместное определение политической линии США дуэтом Буша-Шарона — это всего лишь игра, рассчитанная на выигрыш времени. После того как Буш провозгласил Шарона «человеком мира», следующие несколько лет прошли под знаком вялых американских мирных инициатив, террористических убийств, периодически совершаемых разочарованными палестинцами, смертоносных акций возмездия разъяренных израильтян, продолжающейся радикализации палестинцев и расширения израильских поселений. Через год после начала войны в Ираке план создания палестинского государства к 2005 году был сведен к тому, что Соединенные Штаты одобрили предложение премьер-министра Шарона, сделанное в апреле 2004 года, об одностороннем уходе Израиля из сектора Газа. Президент Буш с энтузиазмом поддержал его как дающее «палестинцам шанс создать реформированное, справедливое и свободное правление», уже без всякого упоминания о сроках создания палестинского государства.
Зеленый свет, зажженный Бушем, означал, что пока это государство не будет создано, израильтяне смогут создать больше «свершившихся фактов», которые будут определять характер окончательного урегулирования. Одностороннее решение о строительстве массивной стены вдоль всей линии израильско-палестинской границы, проходящей главным образом с палестинской стороны на некотором расстоянии от линии 1967 года, стало одним из решающих фактов. Давая согласие на это и на продолжение строительства поселений, Соединенные Штаты отказались от подлинно посреднической роли в конфликте, который вместе с войной в Ираке продолжал формировать политическое отношение к Соединенным Штатам со стороны политически активизировавшегося населения региона.
При Буше политика США на Ближнем Востоке в целом стала, таким образом, стратегически направленной против самих себя. Она не только игнорировала факт, что предоставленные себе израильтяне и палестинцы никогда не смогут решить сами своих разногласий; она игнорировала и то, что Израиль, насколько бы его военная мощь ни превосходила мощь его соседей, никогда не будет в состоянии навязать прочное урегулирование, опираясь только на силу. Такое урегулирование не может быть принято, оно вызовет возмущение и будет провоцировать периодическое насилие. И все это будет идти в ущерб американским интересам в регионе.
Превращение Соединенных Штатов из посредника между израильтянами и арабами в сторонника Израиля имело парадоксальный эффект; оно снизило способность США оказывать решающее влияние на развитие событий (то есть на достижение мира) или же укреплять в долговременном плане безопасность Израиля. Напротив, Соединенные Штаты просто еще сильнее втягивались в дела региона, который все более радикализируется, и по мере этого обозначаются пределы американской военной мощи. Израиль, между тем, поощряется в своем упорстве продолжать строительство поселений в момент, когда его намерение полагаться на силу лишь увеличивает число арабов, готовых умирать в затяжном историческом конфликте с Израилем.
К 2006 году даже для администрации Буша должно было быть ясно, что ни Соединенные Штаты, ни Израиль ни в одиночку, ни вместе не имеют силы сокрушить и переделать Ближний Восток полностью так, как им этого хотелось бы. Регион этот слишком велик, его народы все менее и менее запуганы и все более и более охвачены ненавистью, гневом и отчаянием. Все больше людей готовы участвовать в организованном сопротивлении или безрассудном терроре. И чем больше Соединенные Штаты и Израиль реагируют на это расширением и повышением уровня своих встречных насильственных мер, тем глубже они будут вовлечены в продолжительную и ширящуюся войну.
Эта ошибочная позиция США чревата двумя опасностями долгосрочного характера. Во-первых, Соединенные Штаты в конечном счете потеряют всех своих арабских друзей, а вместе с этим и способность оказывать на них влияние, в результате чего все намерения и цели Соединенных Штатов на Ближнем Востоке будут политически отторгнуты. Во-вторых, Израиль окажется втянутым в продолжительное асимметричное военное противоборство, сводящее на нет его технологическое военное преимущество и подвергающее его смертельному риску.
Более того, учитывая внутренние политические реалии Америки, такого рода риски подталкивают США к увеличению военного участия в регионе, чтобы иметь возможность в дальнейшем сдерживать более далекие угрозы, возникающие для Израиля. В течение 90-х годов нормативное законодательство Конгресса вводило эмбарго на американские сделки с Ираном. При Буше антагонизм в отношении Ирана еще более усилился, и сам Иран был объявлен одним из основателен «оси зла», государством, играющим роль главного спонсора терроризма и представляющим собой потенциально смертельную угрозу не только для Израиля (несмотря на наличие у того секретного ядерного арсенала), но даже для самих США, вооруженных десятками тысяч единиц ядерного оружия и располагающих множеством средств его доставки.
Введенный нами самими запрет на серьезные сделки с Тегераном вскоре после падения Багдада привел к резко отрицательной реакции Соединенных Штатов на иранский зондаж относительно возможности широкого диалога, охватывающего как вопросы безопасности, так и экономические вопросы, включая проблему ядерных гарантий и даже решения на основе двухгосударственной формулы израильско-палестинского конфликта. В конце 2001 года этому зондажу предшествовали удивительно полезные усилия Ирана по консолидации афганского правительства после того, как Соединенные Штаты лишили власти режим талибов.
Общий эффект политики (или скорее позиции), основанный на остракизме, должен был усилить фундаменталистские элементы в иранском правлении, в то время как Иран продолжал последовательно и втайне осуществлять ядерную программу, которая была в лучшем случае двусмысленной. Хотя иранцы и горячо заверяли, что их целью не является приобретение ядерного оружия, значительное продвижение программы в течение примерно прошедшего десятилетия дает Ирану возможность приобрести такое оружие. Риторические осуждения Буша и его попытки изолировать Иран мало способствовали прояснению ситуации или созданию основы для ее эффективного рассмотрения.
В конце весны 2006 года Соединенным Штатам пришлось наконец занять другую позицию под воздействием двух внешних факторов: понимания того, что дорогостоящая война в Ираке делает применение силы против Ирана менее привлекательным выбором, и растущего осознания бесплодности американских попыток, предпринятых в основном в одиночку при Клинтоне и Буше, справиться с подобной же ядерной проблемой, созданной Северной Кореей. В последнем случае к началу 2004 года Соединенные Штаты обнаружили, что были вынуждены под давлением стран региона существенно изменить свой подход. Ни Китай, ни Россия не были готовы следовать за Америкой в применении жесткого международного остракизма к Северной Корее. Таким образом, стало ясно, что только многосторонние региональные усилия побудить северных корейцев к самоограничению дают надежду на достижение приемлемого решения. Переговоры с участием шести стран, начавшиеся официально в 2004 году, в составе Соединенных Штатов, Китайской Народной Республики, Японии, Российской Федерации, Южной Кореи и Северной Кореи, были убедительным подтверждением того, что безопасность Дальнего Востока требует той или иной формы согласованных международных действий.
