Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно - Мухин Юрий Игнатьевич (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
И он ставит последнюю точку в подготовке к битве. Когда татары уже появились на горизонте и стали строиться для атаки, он выехал из строя своих войск и на их глазах снял с себя золоченый шлем, серебряные княжеские доспехи и надел их на Андрея Бренка – своего друга детства. Тот в доспехах великого князя сел на коня и возглавил войска под княжеским знаменем. А Дмитрий в простых доспехах на глазах у всех ушел в передовой полк, стал в ряды воинов, которым по его плану суждено было погибнуть.
Видевшие это князья и дружинники (а это видели все) были поставлены в сложное морально-правовое положение. Теперь, если знамя князя упадет и человек в серебряных доспехах будет убит, покинуть поле боя без потери чести они не смогут – это не Дмитрий убит, не его знамя упало. А судьбу князя в течение всего сражения не дано будет знать, только после боя можно будет выяснить, жив он или нет.
Началось сражение, и прошло оно – в силу ли случайности, или в силу гения Дмитрия – точно по его плану. Татары ударили по сторожевому и передовому полкам и легко их вырубили. С разгону конница ударила по основным русским войскам и застряла в них. Битва переросла в индивидуальные бои, в которых татары с каждой минутой несли все больший и больший урон. Литовские князья отбили удар на правом фланге и в боевой ярости сами напали на татар, ослабив этим давление на центр. Мамай не терял надежд на скорую победу, и казалось-, она уже очень близка. Его воины прорвались к всаднику в серебряных доспехах, и он пал под их ударами, пало красное знамя князя. Но русские сражались. Наконец, левый их фланг был уничтожен, кавалерия татар в последнем, казалось, рывке бросилась в прорыв и в тылу русских развернулась для решающего удара. Но здесь, как и было задумано, сидевший весь бой в засаде боярин Волынский-Боброк махнул рукой – и отборная русская кавалерия обрушила удар в спину врагу. Татары не выдержали и побежали. Русские ринулись за ними и гнали их 20 верст от поля боя. Разгром был полнейший, победа изумила мир.
Но пока это была лишь победа духа, так как материальные потери оказались огромны. Считается, что в живых осталось только 40 тысяч русских. Долго среди убитых искали Дмитрия, нашли его без сознания, «Дмитрий с трудом пришел в себя, с трудом распознал, кто с ним говорит и о чем; панцирь его был весь избит, но на теле не было ни одной смертельной раны».
Что нужно отметить? Во-первых, обратите внимание на отсутствие у Дмитрия мудрачества, на способность его принимать решения, которых требовало Дело, а не тех, которые были освящены официально признанной мудростью. Руководителю в подобных случаях приходится ставить себя в условия, когда при неудаче тебя все объявят дураком, бездарностью, человеком, из-за глупости или подлости которого погибли другие люди. Для этого нужна смелость, т.е. способность принимать рискованные решения, а не слепо следовать «мудрости» не отвечающих за результат Дела советчиков. Рисковать, зная, что твои поступки потом попадут под жестокую критику мудраков. Ведь если бы Дмитрий потерпел поражение, то представьте себе, как бы измывались над ним мудраки: и крестьян нельзя было на бой выводить – не мудро; и передовые линии на гибель не выставлять – не мудро; и кавалерию весь бой в тылу не держать – не мудро; и самому от руководства боем не устраняться – не мудро.
Во-вторых. Обратите внимание на мужество Дмитрия, на способность его отдать в жертву Делу жизни своих людей. Только болтуны, никогда не отвечающие за Дело, считают, что это просто, но в жизни, особенно для верующего, это всегда огромная тяжесть. И необходимо мужество, чтобы решиться на это,
И наконец, жертвенность Дмитрия, способность его во имя России, своего народа пойти на смерть без колебания, без шума, его презрение ко всей мишуре и почестям, окружающим должность великого князя, выделение из нее только службы народу, службы, ответственней, чем у других, и только.
Надо сказать, что жертвенностью своих руководителей Россию было трудно удивить, более того, для нее это было естественно, так как народ рассматривал их, как отца в семье, а для отца жертвенность во имя семьи естественна.
Причем отца именно всего народа, а не собственно монархического семейства. Наоборот, очень часто члены царской семьи в России становились жертвой, положенной на алтарь Отечества, препятствием, которое сметалось монархом во имя народа.
...Тяжело болел великий князь Иван III, готовится предстать перед судом Господним. Он боится Божьего наказания за грехи, боится преисподней. А в тюрьме в это время по его приказу находится его брат Андрей, и митрополит просит за него, предлагает Ивану не брать грех смерти в тюрьме родного брата на душу. Но Иван и боится, и не может освободить Андрея: «Жаль мне очень брата, и я не хочу погубить его... но освободить его не могу. Иначе, когда умру, будет искать великого княжения над внуком моим, и если сам не добудет, то смутит детей моих, и станут они воевать друг с другом, а татары будут Русскую землю губить, жечь и пленить, и дань опять наложат, и кровь христианская опять будет литься, как прежде, и вы снова будете рабами татар».
Наши отечественные мудраки все ищут близость между русскими и европейцами. А между тем, хотя бы по вышеприведенному примеру, не лучше ли поискать близости между русскими и японцами? Самурай превыше всего ставит исполнение своего долга. Он тоже боится греха и загробной жизни, и этот страх обязывает его исполнять долг. Но кодекс самурайской чести требует от самурая, чтобы он исполнил свой долг, даже если он сделает такое, за что попадет в ад.
Начав формировать регулярную армию, Петр I столкнулся, как и другие цари, с необходимостью призыва большого количества людей, не представляющих себя солдатами, а отсюда робкими, не способными подавить в себе страх. Проходило время, и эти люди в конце концов становились хорошими бойцами, но поначалу они пугались первого неприятельского выстрела, легко поддавались панике и разбегались от первого вражеского натиска. Под Полтавой Петр, боясь Карла XII и того, как бы не повторился нарвский конфуз, вводит в боевое построение войск отряды, которые в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. получат название заградительных. Сзади боевой линии своих войск он выстраивает линию солдат и казаков и дает им приказ: «Я приказываю вам стрелять во всякого, кто бежать будет, и даже убить меня самого, если я буду столь малодушен, что стану ретироваться от неприятеля».
Так ли уж нельзя умом понять Россию, как это казалось поэту? Наверное, нельзя, если мерить ее не своим русским аршином, а западным.
Чтобы понять разницу в образе мыслей россиян и народов Запада, нужно учесть следующее. Любую страну Запада можно образно представить в виде гостиницы. Люди живут каждый в своем номере и платят за него ими же избранной администрации гостиницы за охрану и обслуживание, т.е. то, что в государстве называют налогами. Существует основной договор между администрацией и жильцами (Конституция страны) и правила (законы), в которых оговаривается, кто что и кому должен. Жильцы могут быть патриотами своей гостиницы, но при этом не вызовет недоумения и их переезд в другую гостиницу или случай, когда охранник гостиницы, законно расторгнув договор с администрацией, перейдет на службу в другой отель. Абсолютно естественно, что одни живут в бедных номерах, другие в комфортабельных. Каждый оберегает неприкосновенность своего номера (мой дом – моя крепость) и личную свободу как от остальных жильцов, так и от администрации.
В своей весьма ценимой личной свободе житель стран Запада привык ориентироваться на себя, на свою активность и предприимчивость. Он не ждет ничего особенного от своего правительства: если оно защитит его жизнь от внешнего врага и уголовника, то и это хорошо. Причем не важно, как оно это сделает, лишь бы сам житель не пострадал или пострадал в минимальной степени. В своих делах он требует, чтобы никто не вмешивался, не ограничивал его свободу, не мешал ему. Заплатил налоги – и отстаньте! Он в делах коммуникабелен, для получения какой-либо выгоды легко сходится с другими людьми. Но он и при этом остается индивидуалистом, его мир сосредоточен в нем самом.
