Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932 - Фельштинский Юрий Георгиевич (книги без сокращений .TXT) 📗
Судя по имеющимся материалам, Троцкий в Мексике действительно следовал, по крайней мере в основном, своему заявлению от 3 марта 1937 г. о намерении целиком отдаться литературной работе, тем более что его материальное положение было весьма скромным и он просто должен был зарабатывать себе и жене, а также своему техническому аппарату на достойную и безопасную жизнь (как вскоре оказалось, безопасность была эфемерной).
Полемические материалы, связанные с деятельностью мексиканских политических сил, он во многих случаях не подписывал или же подписывал псевдонимами. Иногда даже ставилась фамилия Диего Риверы.
Впрочем, политическое сотрудничество и дружба с Риверой прекратились в 1939 г., что было связано не только с необоснованными претензиями художника на политическое лидерство, но и, правда, видимо, лишь в незначительной степени, со страстным, хотя и кратковременным, окончившимся ранее, романом между 60-летним Троцким и 28-летней супругой Риверы художницей Фридой Кало. Под своим именем Троцкий в Мексике нападал на местных сталинистов – председателя профсоюзного объединения Ломбардо Толедано, руководителей компартии.
В последнем томе предлагаемого издания опубликован фрагмент документации, связанной с передачей архива Троцкого Гарвардскому университету. Последние публикуемые документы – письмо директору мексиканской газеты «Эль Насиональ» и заметка о речи В.М. Молотова, датированные 3 августа 1940 г., – были написаны менее чем за три недели до убийства Троцкого.
Не многие персонажи всемирной истории были предметом столь пристального внимания политиков, политологов, историков, деятелей культуры, как Лев Давидович Троцкий. Яркая образность, полемическая хлесткость привлекали к его публицистике интерес не только сторонников, но и значительно более широких общественных кругов. В 30-х гг. Троцкий продолжал оставаться знаменитостью, такой же, какой он был в годы Гражданской войны в России и непосредственно после нее. Интеллигентные читатели обращали внимание на мастерское использование им художественных приемов – сравнения, метафоры, гиперболы, риторического вопроса и т. д.
Еще в 20-х гг. известный английский скульптор Клер Шеридан создала бюст Троцкого и оставила весьма лестные о нем воспоминания, отмечая его блестящий ум и яркое остроумие [116]. В 1923 г. портрет Троцкого работы Ю. Анненкова был воспринят публикой настолько благоприятно, что стал одним из важнейших экспонатов на выставке в Венеции 1924 г. [117]
Позже появились высказывания видных писателей, ученых, политиков. Н.А. Бердяев называл Троцкого деятелем того же типа, что и Ленин, «но менее злобным политически» [118]. Мемуары «Моя жизнь» были высоко оценены французским писателем Ф. Мориаком [119], а «История русской революции» заслужила ряд серьезных, хотя и не всегда хвалебных рецензий в западной прессе. Так, американское издание The Saturday Review of Literature опубликовало большую статью профессора Нью-Йоркского университета Сиднея Хука «Эпос революции», посвященную труду Троцкого. Статья заканчивалась словами: «Лавры доверенного лица Ленина, заслуженные Троцким в революции и Гражданской войне, навсегда останутся зелеными» [120]. Рецензии были опубликованы также в The New York Herald Tribune, The Baltimore Sun и других авторитетных газетах США. Во Франции Троцкого посещал известный уже в молодые годы писатель Андре Мальро, книги которого Троцкий рекомендовал для издания в США, хотя и отмечал индивидуализм и пессимизм автора [121]. Об этих встречах Мальро вскоре написал яркие воспоминания [122]. В свою очередь Дж. Бернард Шоу, как уже было отмечено, называл перо Троцкого «великолепным оружием». Известный американский издатель и редактор журнала The American Mercury Х. Менкен, узнав о пожаре в доме Троцкого на Принкипо, дружески предложил ему книги из своей библиотеки, однако этот жест был отвергнут [123].
Деятельности Троцкого посвящена огромная публицистическая, мемуарная, научная литература, которая может стать объектом фундаментального историографического исследования, необходимость которого, по нашему мнению, созрела [124]. Тем не менее многие аспекты его бурной жизни, особенно в годы оппозиционной деятельности и последней эмиграции, остаются все еще слабо выясненными и затуманенными партийно-политическими пристрастиями. Обширную информацию содержат, например, второй и третий тома биографии Троцкого, созданной Исааком Дойчером [125]. Но принадлежность автора к одному из многочисленных оттенков в стане приверженцев Троцкого, его своего рода «снисходительность» к сталинскому режиму и в то же время несколько облегченный характер изложения, допускающий не всегда обоснованные предположения и не вполне мотивируемые рассуждения, а также весьма далекие от темы работы отходы в сторону, сильно понижают ценность его работы. Близко к истине впечатление Ж. Хейженоорта, что этот автор «работал в архивах торопливо, подобно репортеру хватаясь за любую информацию, а не как историк, сортирующий документы». Хейженоорт прав, что «ни один серьезный исследователь не должен пользоваться цитатой или информацией в его рассказе, предварительно не проверив их» [126]. Само собой разумеется, что работа Дойчера, написанная «троцкистом», по крайней мере бывшим, носит в значительной степени апологетический характер.
Немало и других, еще более апологетических работ, среди которых выделяется сравнительно недавняя книга Э. Манделя, который и в середине 90-х гг. продолжает придерживаться мнения, что взгляды Троцкого по всем вопросам, каких бы он ни касался, были позитивной альтернативой остальным коммунистическим и социалистическим концепциям [127].
Первая современная биография Троцкого на русском языке [128] написана Д.А. Волкогоновым [129]. Эта работа полезна для российского читателя прежде всего новыми фактическими деталями, извлеченными из ранее строго секретных архивных фондов (некоторые из них закрыты для «рядовых» исследователей по сей день, и Волкогонов смог привлечь их лишь в силу своего высокого служебного положения в администрации президента Б.Н. Ельцина).
Более документированной и взвешенной, как нам представляется, является объемистая (свыше 1000 страниц) биография Троцкого, принадлежащая перу Пьера Бруэ, профессора политических исследований Гренобльского университета (Франция) и редактора единственного в мире исторического журнала, специально посвященного Троцкому, его соратникам, его идеологии и политической практике [130]. Несмотря на свои левые симпатии (Бруэ долгое время был членом французской Интернациональной коммунистической партии – одной из групп последователей Троцкого), автор стремился к научной сбалансированности и объективности. С полным основанием он уделил значительное внимание оппозиционной деятельности и годам изгнания (им посвящено более половины книги). Годы эмиграции он делит на два этапа (до 1933 г. и начиная с этого времени), что также в целом соответствует историческим реалиям (думается, что следовало бы выделить и третий, мексиканский этап).
Вместе с тем частично прав рецензент Д. Доже, который в своей в общем враждебной, предвзятой и грубо политизированной критике огромного объема уловил важный оттенок работы Бруэ – его стремление сгладить некоторые аспекты взглядов и политики Троцкого, сделать Троцкого более приемлемым для еврокоммунистических течений и горбачевских «перестройщиков» [131]. Хотелось бы попутно отметить, что политические взгляды Бруэ второй половины 80-х гг. представляются скорее позитивной, а не отрицательной стороной для авторской интерпретации Троцкого, хотя они, эти взгляды, и вели к известной идеализации героя произведения, отрицанию его догматизма, внутренних противоречий в его публицистике, непоследовательности оценок и т. д. Вместе с тем, широко использовав документацию фонда Троцкого в Хогтонской библиотеке Гарвардского университета, П. Бруэ вынужден был самим соотношением частей своей работы лишь фрагментарно осветить взаимоотношения и связи Троцкого с его сторонниками в СССР, с группами последователей в странах Европы, Азии и в США, его усилия по созданию интернациональной организации сторонников.
