Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932 - Фельштинский Юрий Георгиевич (книги без сокращений .TXT) 📗
Подчас в переписке и в других документах Троцкого можно увидеть осознание неудачи возглавляемой им оппозиции, понимание, что его «историческая миссия» – по крайней мере, при его жизни – не увенчалась успехом. Особенно эта тенденция ощущается в последние годы жизни, на ее заключительном, мексиканском этапе.
Троцкий прибыл в Мексику в январе 1937 г. по приглашению художника Диего Риверы, человека бурного темперамента, стремившегося стать одним из революционных вождей не только в искусстве, но и в политике и в силу этого уверовавшего, правда ненадолго, в величие «перманентной революции» и ее вдохновителя.
Но, переместившись на Западный континент при условии, что он не будет вмешиваться в дела приютившей его страны (таковы же были условия приема во Франции и в Норвегии, но власти этих стран со временем приходили к выводу, что Троцкий их не соблюдает), изгнанник вел себя теперь политически крайне осторожно. Он многократно выражал благодарность президенту Мексики Карденасу за прием, повторяя, что неуклонно придерживается буквы и духа своего обязательства о невмешательстве.
Троцкий в значительной мере отгородился от непосредственной политической деятельности. Он, разумеется, не мог поехать в Францию на учредительную конференцию IV Интернационала (сентябрь 1938 г.) [108], но по документам не ощущается и то, что он как-то руководил ее подготовкой, определял предстоявшие решения и т. п. Той страстности, того проникновения в текущую работу во всем ее объеме и во всем многообразии, как это имело место ранее в руководстве Секретариатом Интернациональной левой оппозиции, теперь уже не было.
Собственно, провозглашение IV Интернационала никаких изменений в характер движения «троцкистов» не внесло. Скептицизм многих последователей мексиканского изгнанника в отношении этой акции полностью подтверждался. По существу дела, продолжали существовать численно незначительные, гетерогенные, конкурировавшие и даже враждебные друг другу группы. Ни одно значительное пролетарское движение, ни одна сколько-нибудь влиятельная политическая партия IV Интернационал не поддержала.
Таким он остается по наши дни, существуя, правда, под видоизмененным странным наименованием Интернациональная коммунистическая лига (IV Интернациональная), рассылающая своим сторонникам письма со словами перед подписью «с троцкистским приветом». А. Глотцер высказывал обоснованное сомнение, что общая численность «троцкистских» организаций в мире когда-либо превышала одну тысячу человек [109].
Троцкий в Мексике в основном сосредоточился на разоблачении московских судебных фарсов 1936–1938 гг. (правда, последний шоу-процесс в марте 1938 г. над Бухариным, Рыковым, Раковским, Ягодой и другими он оставил почти без внимания) и подготовке книги о Сталине.
Раскрытие подлогов, клеветы и всякого рода других мошенничеств сталинских спецслужб, дирижером которых был лично диктатор, анализ причин Большого террора, поразительного единодушия подсудимых и обвинителей в признании «преступлений», за которыми стоял якобы «агент гестапо», «международный террорист и шпион» Троцкий, – это, пожалуй, главная заслуга мексиканского изгнанника. Он самым тщательным образом следил за модификациями советского террора начиная с убийства С.М. Кирова 1 декабря 1934 г., через три недели после которого в причастности к убийству были обвинены сторонники Г.Е. Зиновьева, которых сразу же стали именовать «зиновьевцами-троцкистами» [110].
В предлагаемом издании публикуется ряд статей, заметок, писем, связанных с Большим террором, и в частности с московскими процессами. Среди них выделяются материалы, посвященные своего рода контрпроцессу, который происходил в Койоакане – пригороде Мехико, в доме, в котором жил Троцкий. Это были заседания подкомиссии международной комиссии по расследованию обвинений против Троцкого, прозвучавших на московских процессах. Заседания происходили 10–17 апреля 1937 г. На слушаниях, полностью соответствовавших судебным процедурам Соединенных Штатов, председательствовал выдающийся американский ученый, философ и психолог Джон Дьюи [111]. Стенограмма заседаний была опубликована тогда же [112], а вскоре появился и том, который содержал материалы, резюмировавшие работу следственной комиссии [113]. Троцкий тщательно готовился к заседаниям подкомиссии, собирал документальный материал, доказывавший, что все обвинения не только против него самого, но и против тех, кто имел несчастье оказаться на скамье подсудимых, были сфабрикованы, причем нередко ленивыми и бездарными сталинскими подручными. Еще находясь в Норвегии, Троцкий обратился к кремлевскому хозяину с гласным предложением потребовать от правительства этой страны его выдачи, что, согласно существовавшим правилам, привело бы к рассмотрению его дела в норвежском суде, который Троцкий намеревался использовать в качестве трибуны. Правительство Норвегии под дипломатическим и экономическим давлением Кремля ответило отказом, а затем поспешило избавиться от Троцкого. В Мексике он выдвинул новое требование – сформировать международную следственную комиссию в составе незаинтересованных общественных деятелей, юристов, журналистов, представителей политических партий различных направлений, которая рассмотрела бы обвинения, предъявленные на московских процессах ему и его сыну Л.Л. Седову. В феврале 1937 г. Троцкий объявил, что, если такая комиссия признает его виновным, он добровольно и немедленно передаст себя в руки официальных советских властей.
Троцкий полагал, совершенно не имея к тому оснований, что фальшивые обвинения, особенно те из них, лживость которых могла быть доказана элементарно, смогут привести к ликвидации сталинского господства. Он говорил об этом Ж. Хейженоорту сразу же после второго судебного фарса в связи с фиктивными показаниями Г.Л. Пятакова о том, что тот якобы летал на тайное свидание к Троцкому в Норвегию, тогда как, согласно официальному сообщению соответствующих норвежских служб, аэропорт был в это время закрыт из-за плохой погоды, да и вообще в соответствующий период ни один иностранный самолет не совершал на нем посадки: «Подобно ворону, который может обрушить лавину, история с самолетом Пятакова может стать началом падения Сталина». И через два дня вновь тот же мотив: «Это будет дорого стоить Сталину» [114]. Можно ли оценить это высказывание иначе, нежели как своего рода маниловщину? Вряд ли. Что могло вызвать падение Сталина в данном случае?
Вмешательство извне? Но оно было совершенно нереальным, особенно в условиях, когда западные державы играли с советским диктатором в политику коллективной безопасности. Внутренний взрыв? Но к 1937 г. недовольство населения было уже запрятано так глубоко, что нужны были десятилетия, чтобы пробудить хотя бы минимальную социальную активность.
Подобно утопающему, хватающемуся за соломинку, Троцкий уходил все дальше в дебри утопии о возможности революционного свержения советского диктатора. Комиссия по расследованию обвинений, выдвинутых на первом и втором московских процессах, в составе 11 человек – ученых, журналистов, политиков из США, Германии, Франции, Мексики с филиалами во Франции, Великобритании, Чехословакии, образованная в феврале 1937 г., собрала огромный документальный и фактический материал, который вплоть до настоящего времени очень мало используется исследователями истории политических явлений и событий в СССР 20– 30-х гг. Как пишет в предисловии к изданию материалов комиссии, выпущенных повторно в 1968 г. фототипным способом, американец Джордж Новак, являвшийся в 1937 г. секретарем Национального комитета защиты Л. Троцкого, на заседаниях «Троцкий был подвергнут детальному допросу юристами и перекрестному допросу членами комиссии. Он не только доказал фальшь московских обвинений. Он должен был упоминать важнейшие события своей жизни, раскрыть свои убеждения, описать и разъяснить головокружительные изменения в Советском Союзе от Ленина до Сталина. Он должен был проанализировать проблемы фракционных дискуссий в российском и мировом коммунизме, охарактеризовать ведущие личности, участвовавшие в борьбе, и коснуться всех фаз ожесточенной конкуренции между Сталиным и им самим, которая и привела к [судебным] процессам» [115].
