Лодка на аллеях парка - Монсон Пер (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗

Почему, однако, «объяснение общества» следует рассматривать как более абстрактное, чем «понимание общества»? Прежде всего потому, что первое направление исходит из обзора общества в целом, обзора, который не может принимать во внимание индивидуальные особенности разных людей. Людей сравнивают по относительно небольшому числу переменных, как-то: возраст, пол, доходы, место в производстве и т.п. Это не означает, что в реальной жизни все мужчины похожи друг на друга или что все наемные рабочие думают и рассуждают именно так, а не иначе, И «мужчина», и «наемный рабочий» здесь лишь абстрактные понятия, которые упрощают и реальных мужчин, и реальных наемных рабочих. Общественная наука должна оперировать такими надындивидуальными понятиями, как «класс», «государство» или «институт», но необходимо понимать, какому уровню абстракции соответствуют эти понятия. Смешивание абстракции с конкретной реальностью приводит к тому, что действительность должна втиснуться в теоретическую модель самой себя. В таком случае может получиться по Гегелю, любившему повторять: «Если теория противоречит фактам — тем хуже для фактов». Если же абстрактные теории используются для преобразования реальной действительности, реальные люди могут быть насильно подогнаны под свои абстрактные прототипы. Всякие сложности и нюансы будут нарушать стройность теории, и в самом неприятном случае последняя может использоваться для легитимизации насилия, осуществляемого «во имя науки».

Попытка понять общество через понимание отдельного человека является столь же односторонней, как и только что описанная. Здесь отталкиваются от «реального человека» в его конкретной жизни (отбросив более глобальные отношения, оказывающие на человека влияние), чтобы встать на его точку зрения и действовать таким же образом, как и он. Принимать в качестве исходной точки человека, являющегося плодом своего общества и принадлежащего обществу, означает поэтому абстрагироваться от общества, чтобы увидеть человека таким, каким он является сам по себе. Однако несметное количество исследований показывает, к примеру, что пол, принадлежность к определенному социальному классу, возраст и уровень доходов в значительной степени влияют на мысли и поступки конкретного человека. Это не означает, что подобное воздействие происходит по легкопостигаемым законам. Это значит лишь, что существует обоюдное воздействие общества и индивида друг на друга, диалектическая «игра в пас» между способами проживания жизни отдельными индивидами. В социологии предпринималось множество попыток определить и исследовать эту «перепасовку», которую может, немного поразмыслив, обнаружить в своей жизни человек.

В последние годы социологи особенно часто критикуют как «объективизм», так и «субъективизм» в науке и пытаются развивать социологию таким образом, чтобы можно было совместить оба направления. Предпринимались отдельные попытки взглянуть на человеческие сообщества исторически, т.е. понять процессы возникновения, сохранения и отмирания социальных институтов как результат человеческих устремлений в одном направлении. После того как определенный алгоритм действий институционализировался, он становился нормой для большого количества людей. Поэтому они «выбирали» подобные действия, большей частью неосознанно, хотя бы и имелось множество людей, поступающих альтернативным образом. В то же самое время этот алгоритм действий никогда не бывает абсолютно стабильным, и каждое новое поколение сталкивается с действительностью, выглядящей иначе, чем в момент возникновения данного института. Так, например, за последние сто лет развитие семейных отношений понималось как институционализация семьи-«ячейки», которая в то же время меняла свой облик от буржуазной патриархальной семьи конца XIX века до нынешней семьи с одним или двумя родителями, на которых в среднем приходится 1,6 ребенка. Институт семьи-«ячейки», кстати имеющий долгую историю, — это «модель» для многих наших современников, и при этом очевиден тот факт, что в современной действительности многим людям все труднее устроить свою жизнь согласно этой модели.

Другое направление, пытаясь изучить взаимодействие между индивидом и обществом или действием и структурой, исследует повседневную жизнь людей, для чего конкретно формулируются правила игры. При этом социальные структуры не представляются чем-то существующим над людьми и определяющим их поведение и поступки. Напротив, они принимаются как существующие в сознании людей, в привычках и повседневных обычаях, в рамках которых большинство людей предпочитает проживать свою жизнь. То есть получается, что мы, люди, конструируем социальные структуры, в которых существуем. Эти привычки и обычаи имеют определенную власть над нами, так что впоследствии они становятся объективными социальными институтами, начинающими в той или иной мере воздействовать на наши поступки. Поэтому социология может исходить из того, что является непосредственным результатом нашей повседневной жизни, наших способов проживания в обществе. Общество, по выражению Маркса, проделает «как абстракция, отчужденная от индивида». Но, продолжает он, личная и общественная жизнь человека не отделены друг1 от друга, на каком бы высоком уровне абстракции человек, в силу обстоятельств, ни проживал свою жизнь.

Социология включает в себя все эти точки зрения, традиции и связанные с ними теории. В этом смысле социология действительно является «хаосом фактов», как в свое время Макс Вебер определял общество. Обзор этого хаоса, однако, может оказать определенную помощь при создании или выделении каркаса предмета. Эта книга — попытка такого структурирования, попытка не первая и далеко не последняя. Воспринимать ее следует с определенной осторожностью, как и любые другие попытки структурирования, предпринимаемые для создания или открытия некоего порядка. Легко поверить, что постулаты, в буквальном смысле бросающиеся в глаза, столь же просты в действительности. Поэтому совсем несложно перепутать теорию действительности с реальной действительностью. Сегодня, например, многие считают, что теории Маркса оказались ошибочными, потому что успешные революции в странах Западной Европы так и не произошли. Однако у Маркса трудно найти какие-либо гарантии, что революционерам всегда будут удаваться революции, и тем более у него нет утверждений о том, что революции происходят автоматически. Если бы он сам был уверен в этом или в том, что люди непременно будут счастливы, ему не было бы нужды вмешиваться в попытки раннего рабочего движения самоорганизоваться и принимать политические программы. Критики Маркса просто перепутали разные уровни абстракции и полагают, что Маркс трактовал процесс общественного развития механистически, а не диалектически.

Теории должны оставаться тем, чем они являются на самом деле, а именно — теориями. Они — результат размышления, в процессе которого считается найденным соответствие между умозрительной структурой и какой-то частью действительности. Это соответствие, характерное для научных теорий, важно и для каждого человека, размышляющего о взаимоотношениях между его мыслями и окружающей действительностью. Нет такого человека, который считал бы свои мнения ошибочными, хотя наверняка любой из нас много раз имел повод усомниться в своей правоте. В этом смысле наука не отличается по какому-либо качественному признаку от «ненаучного подхода». Быть человеком — значит уметь думать, и у большинства людей их повседневные представления вполне применимы в их повседневной жизни.

Вопрос о том, как социология соотносится с размышлениями простых людей, также является весьма спорным. Некоторые полагают, что социология должна базироваться на «обычных рассуждениях обычных людей» и что не следует использовать понятия, которые не могут выводиться из подобных рассуждений. Другие заявляют, что социология во имя науки должна отбросить повседневные представления, поскольку те основаны на ненаучных воззрениях. Однако такого рода воззрения все-таки должны рассматриваться как одна из составляющих общества и поэтому могут представлять собой объект научного анализа. Можно, например, рассматривать таким образом доминирующий в обществе образ мыслей как выражение положения различных классов, как классовые идеологии. Эти идеологии усваиваются индивидами в процессе социализации, и поэтому они отражают объективное положение дел, в значительной степени определяющее их образ мыслей. Идеологии, между прочим, порождают у индивидов иллюзии, что их мысли — порождение их собственной мыслительной деятельности, в то время как в действительности они предопределяются общественной структурой.