Содержательное единство 1994-2000 - Кургинян Сергей Ервандович (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
Может ли быть устойчивым подобный мир? Разумеется, нет. И потому, что в нем неизбежно начнется драка между "паханами". И потому, что недовольные "шестерки" всегда будут стремиться стать хозяевами. И потому, что среди "мужиков" всегда найдется несколько достаточно волевых и умных, чтобы отыскать и реализовать способы подобный "паханат" взорвать. А ведь речь здесь не о "зоне", а о мире, овладевшем высокими технологиями и начиненном ядерным, химическим, бактериологическим оружием!
И нельзя сказать, что мир не почувствовал угрозы. Известно, что решение Сената США о согласии на акцию в Югославии было принято отнюдь не подавляющим большинством голосов (58 против 41). Известно, что против военного вмешательства в Югославии выступил ряд крупных американских политиков, и в том числе Киссинджер, которого трудно заподозрить в особой любви к сербам. Известно, что не только в большинстве стран Европы, но и в откровенно настроенном на военное решение проблемы Косово англосаксонском блоке, где упомянутый КИИПВК работает наиболее мощно, общественное мнение вовсе не единодушно. По данным опросов института Гэллапа, еще до бомбардировок Югославии против них выступало до 60% англичан и до 40% американцев.
7. Реалии сербского национализма
При этом следует подчеркнуть, что мы крайне далеки от того, чтобы идеализировать Сербию, сербов и тем более конкретно Слободана Милошевича. Прежде всего, в Югославии идет война, и война по-современному жестокая и беспощадная. Идет она давно, уже почти десятилетие, и сербы в ней понесли огромные потери – в Боснии, Краинах, в том же Косово, наконец. Но, понеся эти потери, они очень хорошо поняли (и в том числе те, кто успел забыть фашистский и усташский геноцид времен Второй мировой), что бывает с побежденными. И практически полностью избыли иллюзии международного миротворчества под эгидой ООН и тем более НАТО.
Особенно после того, как "миротворцы" беспрепятственно пропускали через свои боевые порядки хорватские войска для атак на сербов. И после того, как эти "миротворцы" готовили провокации против сербов совместно с мусульманами, снабжали их врагов оружием и затем бомбили опять-таки именно сербов. После того, как солдаты НАТО на линии мусульмано-сербского противостояния вместо миротворчества почти открыто вставали в боевые порядки мусульман. И тем более после того, как эти "миротворцы" начали конструировать "мир", чреватый непрерывной войной против сербов.
Причины такой антисербской однозначности "миротворчества" Запада вполне прозрачны: если подавить сербов, как исторически "державный" югославский этнос, в регионе более никто не сможет держать на себе устойчивость балканской конструкции и дорога к вожделенному балканскому переделу или балканскому хаосу будет открыта. И, конечно же, именно в почти единодушной западной антисербскости кроется главная причина непрерывно нарастающего в последнее десятилетие сербского национализма. Но это – причина не единственная.
Дело в том, что само по себе создание сначала Королевства сербов, хорватов и словенцев, а затем и Югославии происходило очень сложно. Фоном для этого создания "Балканского стабилизатора" была острая политическая (между бывшими патронами территории – империями Габсбургов и Османов) и конфессионально-параполитическая (между Ватиканом, Константинополем и исламом) борьба. Эта борьба заявляла о себе и в годы русско-турецкой войны 1876-78гг. на Балканах, и в годы Первой мировой войны, когда Россия в немалой степени оказывалась заложницей сложных панславистских, панправославных и т.п. игр, а также параполитических изысков и хитросплетений древних римских, византийских, венецианских и прочих сюжетов, возрождаемых кружком черногорских принцесс Станы и Милицы.
Кроме того, еще до Первой мировой войны на хитросплетения этих сюжетов наложились и династическая борьба за югославский престол Карагеоргиевичей (и породнившихся с ними черногорских Негошей) и Обреновичей, и внутриполитическая борьба за форматы югославского наднационального патриотизма и великосербского национализма (монархическая офицерская боевая организация так называемой "Черной руки" во главе с Драгутином Димитриевичем-Аписом – против "Белой руки" – альтернативной гвардии короля Александра).
Причем, разумеется, у каждой из борющихся югославских партий имелась сложная и зачастую предельно двусмысленная структура международной поддержки. Особенно важным фактором такой поддержки оказалось то обстоятельство, что правящие династии Югославии оказались в тесном родстве с большинством королевских домов Европы. Отметим также, что после Первой мировой очень существенный вклад и в эту борьбу, и в становление в ее ходе великосербского национализма внесла русская послереволюционная монархическая эмиграция, в период между войнами игравшая очень большую роль в югославской политике.
Но те же сюжеты, с их внешними структурами поддержки, никуда не делись и в годы Второй мировой войны, и после воссоздания в 1945 году югославского федеративного государства. Более того, скрытый, подводный накал борьбы за политику и ориентацию Югославии временами даже усиливался в результате идейно-политической ориентации разных внутриюгославских групп на разные внешние силы и страны, и прежде всего на Германию (куда после войны попало огромное количество усташей), на Великобританию, Францию и США (куда эмигрировало множество сербских националистов – четников), на СССР и затем Россию (куда с ожиданием и надеждой смотрело большинство сторонников панславизма и югославского интернационального государственного патриотизма).
Распад Югославии, в очень высокой степени являвшийся результатом этой борьбы, одновременно резко ее обострил. Но он не мог не вывести в самой Сербии на первый план именно великосербский национализм. Хотя бы просто потому, что в ходе этой войны Сербия получила не менее 700 тысяч униженных, обобранных, потерявших родных, близких, дома и скарб сербских беженцев. И потому, что очень большие, сильные (и оказывающие немалое политическое влияние) группы прежних сербских эмигрантов в странах диаспоры также получили новое крупное и радикально-националистическое пополнение.
Но и это не все. В результате войны и военного стресса в ранее сытой и сравнительно благополучной, уже глубоко вестернизированной Югославии (напомним, что все "блага западной цивилизации" – от пепси и рок-музыки до наличных долларов и особенно немецких марок – Югославия получала достаточно давно и в большом количестве) не мог не развиться хорошо известный всем специалистам массовый синдром – дистресс поражения. А такой дистресс, с его симптомами социальной апатии, неверия в государство и собственные силы людей, не может быть избыт без яркого идеологического наполнения, придающего любым коллективностям и индивидуальным действиям новый жизненный смысл.
Вне подобного идеологического наполнения нарастающий социальный распад оказывается неизбежен. А в поствоенной Сербии идеологического выбора почти не осталось. Социализм, и без того слабый уже во времена Тито, рухнул вместе с СССР. Западный либерализм показал в Сербии свое "образцовое" лицо, как нигде в мире. Югославский интернациональный государственный патриотизм практически маргинализовался в результате отпадения Хорватии, Словении и Македонии. Панславизм и надежды на помощь "русского брата" также оказались почти вымараны из по крайней мере элитного и большой части массового сознания двусмысленно прозападной югославской политикой России последнего десятилетия.
В результате перечисленных процессов элита Сербии постепенно претерпевала идеологические трансформации, показанные на рис.8.
И на арене действенных идеологий остался, с точки зрения подавляющей части элит, практически только великосербский национализм. Остался – на фоне экономических трудностей международного эмбарго, падения уровня жизни и угрозы социального распада, которая заявила о себе во всю мощь весьма массовыми эксцессами "желтой" (прозванной так из-за пятен от швыряемых яиц на стенах белградских домов) революции зимы 1996-97гг., которую возглавили политические оппоненты Милошевича – прогерманский Зоран Джинджич, проамериканский Вук Драшкович и проанглийская Весна Пешич.
