Утомленная фея — 4 - Ходов Андрей (мир книг .TXT) 📗
— А вот этим кремом намажь открытые части тела, — добила его Сима. — С нашим хилым северным загаром мы будем тут выглядеть как белые вороны.
— А сама ты тоже намажешься?
— Нет, мне не обязательно. — Сима отдала приказ Контактеру, и повернулась перед Геннадием. — Ну, как? Нравится?
Тот почти минуту в остолбенение пялился на нее. Потом не выдержал и расхохотался.
— Ты… ты выглядишь как собравшаяся на промысел шлюха, — выдавил он, давясь смехом. И почему только мулатка? Могла бы и в негритянку перекраситься. Так было бы даже пикантнее.
— Хватит ржать, — обиделась Сима. — Маскировка должна соответствовать ситуации. Так ведь тебя на курсах учили? Отставить смех! Иди, мажься и надевай выданное тряпье. Нам пора отправляться.
— А почему кроссовки? Жарко ведь.
— Там поймешь. Я бы и сапоги одела, но в них действительно жарко.
Начать вояж Сима решила с площади Саенс-Пенья, которая являлась практически единственным, приличным местом северной зоны. Потом постепенно двигаться к окраинам. В отличие от небоскребов центральной и южной зон, узкие улицы северной были застроены в основном небольшими двух— и трехэтажными зданиями неприличного вида. Они напоминали голубятни собранные на скорую руку из стройматериалов, добытых на ближайшей свалке. Под ногами чавкала банановая кожура и прочие объедки. Сима со значением посмотрела на Геннадия.
— А кто-то хотел сюда в шлепанцах идти?
— Да? Не помню! Помню, что Геннадием зовут. А кто я? Откуда? Сплошные провалы в памяти.
— Понятненько, — хмыкнула Сима. — Амнезия, наверное. Ну и улицы тут, если кто навстречу идет, то приходится в стенку вжиматься. Иначе и не разминуться.
— А что ты хотела? Земля хоть и бросовая, но тоже денег стоит.
— Это верно. Да и само жилье не слишком дешевое, даром что трущобы. Теперь еще ладно — половина населения снялась с якоря и рванула на север. А когда Штаты были еще живы, и турист валил косяками, то паршивая комната тут стоила баксов сто в месяц. А вот эта двухэтажная хибарка и на тысячу бы потянула.
— Серьезно? А где аборигены на это деньги брали?
— Большой город, туристы, — пожала плечами Сима. — Крутились как-то. Обрати внимание, все столбы разнокалиберными проводами увиты. В большинстве домов есть телефоны. И канализация имеется. Не так уж тут и плохо жить. Только вот если родился в фавеле, то выбраться отсюда — почти без вариантов. Девочки пойдут на панель, небольшие фабрички или сувенирами торговать. А парни или в банды, или в сутенеры, или чемоданы туристам таскать. Социальные барьеры тут очень жесткие. Разве только знаменитым футболистом стать. Местные пацаны на этом футболе сдвинуты.
— Я думаю, что на футболе тут сдвинуты не только пацаны. Слушай, что там….
— Тише, ты, — одернула Геннадия Сима, — не ори так громко, и по сторонам глазей осторожнее. Тебя в детстве учили, что показывать пальцем неприлично? Мы привлекаем внимание. Можем нарваться на неприятности.
Хм, поздно спохватились, сейчас начнется….
— Что начнет…, — начал Геннадий. Но за спиной взревел на больших оборотах мотоциклетный мотор. Геннадий споро обернулся, и успел заметить, как сидящий на заднем сидении тип попытался сдернуть дамскую сумочку с плеча его спутницы. Это удалось, но спустя долю секунды мотоцикл резко остановился, будто налетел на каменную стенку. Раздался испуганный вопль и звук падения двух тел впереди. Сам же мотоцикл мгновение постоял в вертикальном положении рядом с Симой, а потом медленно завалился набок.
— Коня на скаку остановит, — прокомментировал Геннадий эту сцену. — А они не убились?
— Сейчас глянем, — ответила Сима и направилась к жертвам дорожного инцидента.
— Жить будут, — сообщила она, закончив быстрый осмотр пытающихся встать грабителей и поднимая с земли свою сумочку. — Один отделался синяками, а у второго закрытый перелом лучевой кости. Головы и позвоночники целы. Уходим, пока толпа не собралась. До травмопункта они и сами доберутся, не маленькие.
— Ладно, если конечно тут есть травмопункты — не стал спорить Геннадий. И они быстро нырнули в ближайший переулок.
Вечером снова вернулись в отель. — И какой был смысл бесцельно слоняться по городу? — поинтересовался Геннадий за ужином. — Всю информацию, которую мы получили, можно было почерпнуть и из любого путеводителя по бразильской столице.
— Информации у меня хватает, — спокойно сказала Сима. — Просто хотелось своими глазами на тутошних людей посмотреть, так сказать, в обстановку вжиться.
— А что на них смотреть? — пожал плечами Геннадий. — Люди, как люди. — Вот если бы с местными интеллектуалами пообщаться, где-то же они собираются….
— А что с ними общаться? — передразнила Геннадия Сима. — Можно подумать, что на интеллигентской тусовке услышишь чего путное.
— А почему бы и нет? Кстати, я давно заметил, что ты интеллигенцию недолюбливаешь. Что она тебе сделала-то?
— Ну, если ты настаиваешь, то я объясню почему.
— Если верить революционным теоретикам, то только 5% от общей численности этноса способно генерировать новые идеи или творчески переосмысливать уже имеющиеся. Еще около 15% способны эти идеи воспринимать и пропагандировать. В сумме это около 20%. Именно эти люди и составляют идейную элиту общества. Остальные 80% (собственно народ) способны только пассивно принимать предложенные упомянутой элитой идеологические разработки, если они соответствуют текущей фазе этногенеза и основному набору этнических стереотипов поведения. В противном случае, если такого соответствия нет, народ, не менее пассивно, саботирует претворение этих идей в жизнь. Можно конечно сколько угодно упрекать народ в пассивности, но следует осознавать, что если бы основное ядро этноса постоянно бросалось в политику под знамена очередных вождей, вместо того чтобы нормально трудиться, рожать и растить детей, то род человеческий давно бы пресекся. И если народ явно отказывается воспринимать предлагаемый идеологический пакет, то виноват вовсе не дурной народ, по своей тупости отвергающий очередную Великую Прогрессивную Идею, которая, естественно, должна его осчастливить. Виновата элита, которая по причине своего природного эгоизма, самовлюбленности и чванства, не желает считаться с истинными интересами собственного народа.
В России идеологическую элиту общества часто принято отождествлять с так называемой интеллигенцией. На протяжении XIX и XX веков упомянутая интеллигенция последовательно проводила линию на подрыв национальной государственности и постоянно находилась в антагонизме как с традиционалистски ориентированной властью (когда таковая имела место быть), так и с собственным народом. Вот и в последнем катаклизме «перестройки» интеллигенция очередной раз продемонстрировала свою вопиющую глупость и абсолютное нежелание считаться с реалиями жизни. Тихий ужас! Так и хочется завопить: «Чем образованнее, тем дурнее».
Только полный идиот не способен понять, что, учитывая всю совокупность исторических, геополитических и климатических факторов, единственным способом существования Великороссийского суперэтноса (в текущий исторический момент) может быть только жесткое, идеократическое государство, ориентирующееся на солидарные ценности и проводящее политику умеренной автаркии. Все другие варианты — явное самоубийство. Но вот уже на протяжении двух веков российская интеллигенция отказывается это признать. Ненависть к Государству Российскому составляет суть ее мировосприятия. Эта ненависть прочно вошла и в так называемую Великую Русскую Литературу. Лично я считаю, что эта литература является по сути подрывной. Одно то, что ее до небес превозносили на Западе, может понимающего человека заставить задуматься. А всеобщее среднее образование внедрило эти подрывные идеи в широкие массы населения, чем и можно частично объяснить его явно неадекватное поведение в возникшем кризисе.
Попробуем разобраться в этом феномене.
Своим появлением на свет российская интеллигенция обязана «Манифесту о даровании вольностей российскому дворянству» Петра III и «Грамоте на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства» Екатерины II, которые ликвидировали систему «государева тягла и службы» для благородного сословия. Плюс реформа («Белая революция») 1861 года, которая сняла с дворянства остатки его ответственности перед обществом. Снятые с дворянства обязанности «расписали» на прочее (податное) население, а права и привилегии дворянства оставили и закрепили. Для этого пришлось расширить и ужесточить крепостное право, увеличить рекрутские наборы и налоги (что привело к многочисленным крестьянским бунтам). В результате перечисленных «реформ» российское дворянство из «служивого сословия» превратилось в чистейшей воды паразитов. Служить не обязаны, налоги платить не надо, крестьяне на тебя пашут… Масса досуга появилась: можно стишки и романы писать, о Высоком думать, театры с балетами заводить. До этого на все эти штуки просто времени не находилось, дворяне обходились пьянками, скоморохами и дворовыми девками, чтобы стресс от Службы снять. Для удовлетворения новых «культурных» интересов потребовалась соответствующая инфраструктура: актеры, антрепренеры и прочие деятели культуры. Да и число дворни пришлось увеличить: всех этих камердинеров, мажордомов и прочих лакеев. Должно быть, здорово барствовать в собственной усадьбе без особых забот, как Лев Николаевич Толстой, да еще и мнить себя светочем свободы и нравственности. Последнее особенно важно, в смысле, что дворянство наше, утратив смысл своего существования, в качестве компенсации собственной бессмысленности придумало миф о своем «Высшем Предназначении». Мол, будем мы «Высокие Идеалы» в народ продвигать, свободу и демократию пестовать… Но пожалуйста без ответственности за результат претворения в жизнь наших идей. Эта проза жизни нас не интересует, слишком мелка. Так и родилась на свет российская интеллигенция.
