Собственность и государство - Чичерин Борис Николаевич (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
Что касается до роскоши, то и она составляет совершенно законное явление в области человеческих отношений. Всякая промышленная деятельность основана на стремлении к обогащению. Но человек не ищет обогащения просто ради накопления денег: такое явление представляется уродством. Обогащаясь, человек хочет сделать полезное употребление из своих средств; вместе с тем он работает для себя: он хочет украсить свою жизнь. Это украшение жизни и есть роскошь. Чем больше богатство, тем больше и роскошь. Отсюда ясно, что ограничение роскоши равносильно отнятию у богатых людей одного из главных побуждений к дальнейшей промышленной деятельности, а это не может не отразиться пагубным образом на народном хозяйстве, которого существенный интерес состоит в том, чтобы именно крупные капиталы не переставали быть производительными. Следовательно, роскошь не только не приносит ущерба народному хозяйству, а напротив, составляет в нем необходимый элемент. Без нее промышленное развитие народа всегда остается на низкой ступени.
Нет сомнения, что есть роскошь чрезмерная, безумная, лишенная изящества. Но против нее опять-таки существует только одно разумное лекарство, именно, развитие в обществе чувства изящного путем свободы. Не лишать человека средств, а направлять его к тому, чтобы он делал из них хорошее употребление, такова единственная политика совместная с свободою и с достоинством человека. Вместе с тем это единственная политика, достигающая цели. Известный разряд богатых людей потому предается нелепой роскоши, что таков их вкус. Иного они не понимают, а потому иное их не удовлетворяет. Для того чтобы они удовлетворялись более изящными наслаждениями, надобно, чтобы вкус к истинно изящному был развит в окружающем их обществе, а этому именно содействует хорошо направленная роскошь. Высшую роскошь составляют художественные произведения, и только при постоянном обхождении с ними развивается утонченное их понимание. Нужна изящная обстановка жизни для того, чтобы развивался вкус к изящному. А это дается нелегко, особенно в сложной и обставленной разнообразными условиями жизни новых народов. У греков чувство изящного было природным даром; простота отношений античного мира и великолепная окружавшая их природа способствовали изощрению этого дарования. У новых народов, которые ведут более домашнюю жизнь и у которых отношения несравненно сложнее, изящество достигается с гораздо большим трудом, а между тем роскошь, распространяясь на множество неизвестных древним мелочей, приобретает гораздо более широкие размеры. Дать ей идеальное назначение в украшении жизни тем важнее, что именно в богатых обществах чувство изящного составляет один из необходимых нравственных элементов общежития. Оно заставляет человека с омерзением отворачиваться от всего низкого и грязного и обращаться с любовью к высокому и благородному. Следовательно, содействуя развитию этого чувства, хорошо направленная роскошь и в нравственном отношении играет существенную роль в человеческой жизни. Обставленный роскошью быт, проникнутый изяществом, составляет высшую красоту человеческой жизни с внешней ее стороны. Если этот идеал доступен немногим, то все же полезно, чтобы он существовал как образец для других и как удовлетворение тем более обеспеченным классам, которые призваны к высшему духовному развитию. Народ, среди которого распространено изящество жизни, может этим гордиться.
Таким образом, все нападки на неравенство имуществ с точки зрения незаслуженных богатств, чрезмерной роскоши и проистекающего отсюда нравственного упадка, лишены основания. Если человек обогащается неправильно, то против этого есть юридический закон; если он стремится исключительно к материальным благам, пренебрегая нравственными требованиями, то против этого есть нравственный суд общества, без которого тщетны всякие принудительные меры. Наконец, если он безумно расточает свое богатство, то в этом судья он один, ибо он волен делать из своего достояния все, что ему угодно; общество с своей стороны может только лишить его того уважения, которое должно оказываться единственно разумным силам, и которое при низком общественном уровне слишком часто достается на долю золотому тельцу. Без сомнения, желательно, чтобы богатые делали хорошее употребление из своих средств; но эта цель может быть достигнута только путем нравственного совершенствования общества, а не стеснением экономической свободы и проистекающего из нее неравенства.
Иное дело, если бы действительно, как уверяют некоторые, обогащение одних вело к обеднению других, и приобретаемое богатыми отнималось у бедных. Противники экономической свободы утверждают, что она неизбежно ведет к развитию двух противоположных крайностей богатства и нищеты, с уничтожением именно тех средних состояний, умножение которых всего желательнее в правильном народном хозяйстве. Мы видели уже эти нарекания в вопросе о конкуренции и там заметили, что они происходят от неверного обобщения некоторых частных явлений. Несмотря на то что этот взгляд весьма настойчиво поддерживается социалистами и социал-политиками, никто из них не мог привести доказательств в его пользу. Шмоллер, близко знакомый с статистикою, решается высказать эту мысль только в виде сомнения против слишком оптимистического взгляда на вещи. Отдельные факты и наблюдения в путешествиях и в обращении с торговым миром, говорит он, а также и общий ход современной промышленности дают более вероятности предположению, что крупные состояния растут быстрее, нежели общий уровень; можно также думать, что класс людей, живущих поденною платою, многочисленнее, нежели несколько десятков лет тому назад [250]. Между тем факты далеко не оправдывают этих сомнений. В 1880 г. вышло сочинение Леруа-Болье, в котором на основании тщательно собранных статистических данных подробно исследуется вопрос о распределении богатства: результат его изысканий совершенно противоположен тем предположениям, которые высказывает Шмоллер. Приведем некоторые цифры [251].
Прежде всего нас поражает сравнительно ничтожное количество крупных состояний даже в самых богатых странах. В Англии, как известно, поземельная собственность в силу майоратов и субституций искусственным образом удерживается в руках богатых землевладельцев; поэтому отсюда нельзя сделать никаких выводов в пользу или против проистекающего из экономической свободы неравенства: в английском землевладельческом классе неравенство является последствием юридического, внеэкономического порядка. Что же касается собственно до промышленных состояний, то на основании таблиц обложения подоходным налогом, которые показывают доходы обыкновенно на одну треть ниже действительности, оказывается, что в 1877 г. было 381972 лица, имевших официально доход свыше 150 фунтов (по настоящему курсу около 1500 руб.). Из них 272000 обладали доходом не свыше 300 фунтов, что соответствует мелкой промышленности и торговле. Затем средняя промышленность, с доходом от 300 до 1000 фунтов, заключала в себе 88000 человек. Крупные промышленники, с доходом от 1000 до 10000 фунтов, были в числе 21000 человек. Наконец, огромные состояния свыше 10000 фунтов дохода находились в руках не более 1122 лиц, из которых только 86 имели доход свыше 50000 фунтов. Мы видим здесь постепенную лестницу, сообразно с общим законом распределения благ не только в имущественном, но и в физическом мире.
Во Франции подоходный налог не существует, а потому нет таких точных указаний. Приходится довольствоваться отдельными категориями лиц и предметов. Относительно поземельной собственности последняя полная опись обложенных участков (cotes foncieres) была составлена в 1858 г. В то время из 13000000 участков 6686000 были обложены податью не свыше 5 франков, что соответствовало чистому доходу от 40 до 80 франков, смотря по местностям. Из остальных 6 1/2 миллионов 2 миллиона были обложены податью не свыше 10 франков, что соответствовало доходу от 40 до 160 франков; затем другие 2 миллиона были обложены податью до 20 франков с чистого дохода не свыше 320 франков. Наконец, из остающихся 2 1/2 миллионов огромное большинство не превышало 500 франков обложения и 8000 франков дохода. Только 37000 участков обложены были податью от 500 до 1000 франков, и только 15000 платили более 1000 франков. Число участков, конечно, более числа собственников, ибо одно лицо может владеть несколькими участками; но в общем итоге, по мнению Леруа-Болье, во Франции нет более 50 или 60 тысяч человек, имеющих поземельную собственность, городскую или сельскую, приносящую свыше 6 или 7 тысяч франков дохода. Можно полагать, что половина всего поземельного дохода во Франции принадлежит мелкой собственности, имеющей не более 1000 франков дохода, четверть — средней, имеющей от 1000 до 3000 франков дохода, наконец последняя четверть — тому, что можно назвать крупною собственностью, приносящею свыше 3000 франков дохода.
