Экспорт революции. Ющенко, Саакашвили... - Кара-Мурза Сергей Георгиевич (лучшие книги онлайн txt) 📗
Говоря о нынешнем состоянии этого протонарода, который должен встать и защитить целостность и культурную идентичность России, Р. Шайхутдинов приходит к пессимистическому выводу:
«Кто может составить собой такой народ?.. Вопросы – риторические. Даже возможность таких движений с трудом мыслится российским человеком. И это свидетельствует о том, что такое, как в Киргизии – элементарно возможно в России. Если движение пенсионеров или дальневосточных сепаратистов догадается сказать, что они – народ, а власть – антинародная, то они смогут, собрав пару тысяч человек, вышвырнуть власть из ее кабинетов. При этом вокруг будут стоять толпы зевак, которые, как в октябре 1993 г. будут считать, что все эти игры – не их дело. Но сегодня ситуация может стать значительно драматичнее.
Сегодняшняя архаическая власть в России эту дыру в принципе не закрывает. И как только пойдет какое-то финансирование и любые силы, заинтересованные в том, чтобы сбросить нынешнюю власть, поймут эту схему – она сработает на все сто процентов. Ведь нет народа (и он не формируется), который бы сказал, что мы хотим быть Россией. Больше того: всех тех, кто сейчас говорит такого рода вещи, во многом справедливо считают националистами и шовинистами. А значит, демотехническая задача только усложняется: надо создавать, формировать не просто народ, который заинтересован в сохранении России и тех порядков, которые регулируют нашу жизнь, но и является современным, модным и осмысленным.
Но может ли существующая российская власть взяться за решение этой задачи? Очевидно, что нет.
Мы должны вырастить, создать, вылепить российский антизападный народ, российский антиисламистский народ, выступающий за светский характер российского общества. И только тогда, когда в трудный момент он сможет противостоять иным общественным силам, мы поймем, что власть в России – современная и прочная» 372.
Последний абзац отвергает пессимизм предыдущих. Раз мы должны – «вырастить, создать, вылепить» – то и следует это делать. Нет гарантии успеха, но нет и оснований для фатализма. Мы находимся в состоянии неустойчивого равновесия, и победит тот, кто вовремя и точно приложит пусть небольшие, но целеустремленные силы.
Мы считаем, что сообщество, имеющее черты российского державного народа, может возникнуть за достаточно короткий срок. Оно уже почти созрело и ждет лишь «затравки», чтобы пошла его кристаллизация. Все ждали, что такой затравкой станет после 2000 г. команда В.В.Путина, но, к сожалению, не получилось. Будем действовать сами.
Чтобы действовать, надо ответить на ряд вопросов. Каковы могут быть организационные формы, в которых это сообщество будет представлено на политической арене? В каких отношениях оно должно быть с властью, чтобы выполнить свою хотя бы первую миссию – принять в себя энергию “оранжевой революции” и перенаправить ее не на разрушение, а на укрепление России?
Эту организационную форму с большой натяжкой можно назвать привычным словом “партия”. Партии (от слова “часть”) есть порождение буржуазных революций, когда сословное общество с его стабильной структурой распределения прав и обязанностей уступало место классовому гражданскому обществу. Партии представляли интересы разных социальных групп в обществе “войны всех против всех”. Эта роль партий отражена в теориях классовой борьбы как части формационного подхода к пониманию общества.
Этот процесс шел и в России периода раннего капитализма (начало ХХ века) – возник спектр “классовых” партий – кадеты и октябристы, эсеры и социал-демократы. С активным участием Запада (через политическое масонство) готовилась и “оранжевая” революция февраля 1917 г. с опорой на социальное недовольство практически всех классов и сословий.
Но в противовес этим партиям возникли и совсем иные политические организации – “партии нового типа”, целью которых было действие, предотвращающее разделение народа на классы. С точки зрения либералов и всего “оранжевого” масонства, это были партии контрреволюционные. Одна из этих “партий”, Союз русского народа, была консервативной (и даже реакционной). Она была полностью лояльна к монархической власти и пыталась выполнить безнадежную программу – остановить революцию. Другая “партия”, большевики, интуитивно (и вопреки ее официальной доктрине марксизма) “оседлала” архаический крестьянский коммунизм подавляющего большинства населения России и, вобрав в себя энергию “оранжевой” революции, перенаправила эту энергию на восстановление российской государственности, реставрацию империи и даже, в новых формах, самодержавия. “Классовые” партии в союзе с Западом попытались преодолеть этот проект в Гражданской войне, но безуспешно.
М.Агурский пишет в важной для нас книге : «Если до революции главным врагом большевиков была русская буржуазия, русская политическая система, русское самодержавие, то после революции, а в особенности во время гражданской войны, главным врагом большевиков стали не быстро разгромленные силы реакции в России, а мировой капитализм. По существу же речь шла о том, что России противостоял весь Запад. Это не было неожиданностью, и дело было даже не в самой России, а в потенциях марксизма, который бессознательно локализовал мировое зло, капитализм, географически, ибо капитализм был достоянием лишь нескольких высокоразвитых стран.
По существу, капитализм оказывался аутентичным выражением именно западной цивилизации, а борьба с капитализмом стала отрицанием самого Запада. Еще больше эта потенция увеличилась в ленинизме с его учением об империализме. Борьба против агрессивного капитализма, желающего подчинить себе другие страны, превращалась невольно в национальную борьбу. Как только Россия осталась в результате революции одна наедине с враждебным капиталистическим миром, социальная борьба не могла не вырасти в борьбу национальную, ибо социальный конфликт был немедленно локализирован. Россия противостояла западной цивилизации» 373.
По своему отношению к России как цивилизации черносотенцы и большевики были партии родственные, имевшие целью разрешение противоречия не классового, а цивилизационного типа (только в этом случае разрешались и социальные противоречия). Кадеты даже называли большевиков красной сотней. Именно поэтому наша западническая либеральная часть интеллигенции питает совершенно иррациональную ненависть именно к этим двум культурно-политическим течениям – черносотенцам и большевикам. Она благосклонно относится к кровавым террористам эсеров, к разрушительному пафосу анархистов, к тоталитарному революционизму Троцкого или марксистскому социализму меньшевиков. Но цивилизационный вектор черносотенцев и большевиков, их отрицание западного либерализма делают их исчадиями ада – и создаются черные мифы, которые лелеет подсознание российского «демократа» (да и западного тоже).
Черносотенцы и большевики разными способами пытались преодолеть одну и ту же угрозу – втягивание России в зону периферийного западного капитализма с утратой ее цивилизационной идентичности (отсюда следовали и прямые социальные угрозы для главного сословия России – крестьянства). М.Агурский писал: «Имеются свидетельства, что вскоре после революции и даже за некоторое время до нее массовый элемент правых партий перешел в основном к большевикам. Московский священник С. Фрязинов писал в конце 1917 года, что под флагом большевизма „объединились люди двух крайних лагерей. С одной стороны, мы знаем, – говорит Фрязинов, – что вся рабочая молодежь и матросы Балтийского флота, всегда примыкавшие к крайним левым течениям, составляют основное ядро большевиков, но с другой, ни для кого не секрет, к ним примыкают и все те громилы, которые раньше представляли из себя грозную и вместе с тем грязную армию т.н. черносотенцев“.
Уже перед Февралем 1917 г. черносотенцы практически исчезли в столицах, влившись в революцию. Вот одно письмо, перлюстрированное полицией 12 января 1917 г.: «Сегодня вот что было: группа фабричных рабочих – мужчин и женщин – пошли на Театральную и Красную площади… говорят, что скоро будет большой бунт. Рабочие говорят, что если поднимут восстание, то студенты тоже поднимутся, радуются, что теперь нет черносотенцев, что все идут за народ. Прошли те времена, когда мужики студентов с Каменного моста в Москву-реку бросали за то, что те были против правительства; теперь правительство последние деньки доживает».
