Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего - Безруков Андрей Олегович
До 2020 года ЕС, по всей видимости, останется в прежних границах и будет насчитывать 28 государств. В июле 2014 года Жан-Клод Юнкер заявил, что в ближайшие пять лет расширения ЕС не будет. Конечно же, новый глава Еврокомиссии мог быть не совсем искренен и сами планы могут быть в будущем скорректированы. Это вполне мог быть намек на бесполезность в обозримой перспективе устремлений Украины, Сербии или Албании стать частью ЕС.
В любом случае есть страны, ради которых европейцы смогли бы изменить любые планы, но которые пока не стремятся вступить в ЕС. Речь идет прежде всего о Норвегии и Швейцарии, которые очень важны для Европы, способны оказывать немаловажные услуги в энергетической и финансовой сфере, но не хотели бы, чтобы их эксклюзивные возможности попали под диктат Брюсселя. Для того чтобы, по крайней мере, начать обсуждать вопрос их большего вовлечения в европейские дела, необходимо определиться с тем, каким будет ЕС. Ответа на этот вопрос нет ни в Брюсселе и ни в одной европейской столице. Однако можно предполагать, что обсуждение этого вопроса в той или иной форме все же начнется в ближайшие пять лет.
Не исключено, что вариант «особого членства» в ЕС попытается продемонстрировать Великобритания, которая все же не покинет ЕС. Об этом можно говорить с уверенностью, несмотря на то что веская причина для этого только одна: Лондон желал бы отвернуться от европейских проблем, но не может позволить себе отказаться от имеющихся инструментов влияния в ЕС. Для Великобритании объединение Европы в любых формах всегда представляло проблему, в том числе и сейчас, когда развитие Европы протекает в режиме германоцентризма.
К тому же, на фоне роста значения Берлина для американской политики, ценность Лондона в качестве ключевого американского союзника неизбежно ослабнет со временем, и выход из ЕС мог бы привести к политической маргинализации Великобритании.
Первые лица Европы достаточно давно рассуждают о необходимости укрепить присутствие Евросоюза на международной арене. По словам Жана Клода Юнкера, зачастую именно главы МИД стран-членов «чинят препятствия» самостоятельной деятельности ЕС. За этими словами скрывается непонимание содержания международной политики, которая очень отличается от конвейерного «производства» резолюций в Брюсселе. Главная проблема европейской политики состоит в том, что не сложился как таковой европейский интерес, не произойдет этого и в ближайшие годы. Подобно национальному интересу, он должен иметь глубокие исторические основания и пройти через испытания катастрофами.
Ряд европейских стран вообще практически не имеют внешнеполитических амбиций, некоторые ограничивают их рамками Европейского континента и зоны европейского соседства, и лишь Германия, Франция и Великобритания могут претендовать на реализацию глобальных интересов. Европейским лидерам практически невозможно поднять малые страны на собственный уровень интересов и добиться от них чего-либо большего, чем солидарность в отдельные сложные моменты. Другой камень преткновения заключается в том, что в ключевых европейских столицах нет взаимного согласия.
В целом Европа идет по пути углубления интеграции и формирования более тесных связей с англо-саксонскими странами других континентов, но есть и частные нюансы. Германия выходит на авансцену мировой политики после многих лет пассивности и, следуя британскому примеру, стремится установить тесные взаимоотношения с США для того, чтобы использовать американский внешнеполитический потенциал для своей глобальной политики. Ресурсов для самостоятельной политики за пределами Европы у Берлина нет, а у американцев, в свою очередь, наблюдается растущая потребность в союзниках на фоне угасающей гегемонии. Французская дипломатия во многих аспектах своей политики держится особняком от других европейских стран и, следуя собственным традициям, никогда не пыталась реально включать в свои внешнеполитические проекты другие европейские страны. Теперь же Париж тем более не намерен работать на единство внешней политики ЕС, понимая, что основным бенефициаром такой политики станет Берлин.
Великобритания хотя и является членом ЕС, но сохраняет этот статус больше для того, чтобы иметь влияние на европейские процессы. Все ее инициативы, и в первую очередь идея «двухскоростной Европы», направлены главным образом на торможение европейской интеграции. Кроме того, Великобритания стремится сохранить особый характер взаимоотношений с США и ревниво относится к попыткам Берлина и Брюсселя выстроить аналогичное партнерство. Никаких причин поддерживать европейское единство у Лондона нет.
Прежняя европейская политика в мире была, по сути, производной от прошлого – двух мировых войн, предопределивших особый характер взаимоотношений с США, и колониальной эпохи, связавшей европейцев особыми, очень индивидуальными узами с народами других континентов. Для Франции такой зоной особых интересов традиционно были Африка, Средиземноморье и частично Ближний Восток, а для Германии (после окончания «холодной войны» и объединения страны) – отношения с Россией. Подобным же образом Польша и Швеция имели амбиции на постсоветском пространстве, Испания – в Латинской Америке, Великобритания – среди стран Содружества.
Время меняет тенденции, и географическая «специализация» европейских держав постепенно уходит в прошлое. Германская политика, а также экономическая экспансия выходят за пределы Европы и, в частности, становятся очень заметными в Китае, на Ближнем Востоке и на постсоветском пространстве. Польша активизирует свою политику в Европе, чего не было раньше. Существенные изменения происходят и во французской внешней политике, обратившейся к региону Персидского залива.
Серьезных изменений стоит ждать и в сфере безопасности. Вопрос о создании общеевропейских вооруженных сил хотя и не обсуждается активно, но является принципиально важным. Начало было положено созданием боевых групп, первая из которых появилась в 2005 году. Это небольшие подразделения, создаваемые коллективно несколькими странами и необходимые не столько для выполнения боевых задач, сколько для отработки взаимодействия. Формирование европейских вооруженных сил может быть успешно вписано в новую модель североатлантического сотрудничества. В рамках новой логики «Умной обороны» НАТО предполагается более тесная интеграция вооруженных участников альянса на основе специализации. Многие страны ЕС предпочтут лишь формально участвовать в этих процессах, и лишь некоторые – Великобритания, Франция, Германия и Польша – продолжат формировать универсальные вооруженные силы.
Не очень заметное, но принципиальное изменение формата отношений США и ЕС произошло в начале второго десятилетия XXI века. Прежде американские лидеры, Джордж Буш-младший и Барак Обама, предпочитали общение с главами европейских стран по отдельности, но с 2011 года в переговорный процесс все глубже входят руководители Евросоюза. Важные решения по-прежнему принимаются на национальном уровне, но прибытие на саммит США – ЕС в Вашингтон в ноябре 2011 года, впервые за всю историю подобных встреч, председателя Еврокомисии Мануэля Баррозу, председателя Европейского совета Хермана ван Ромпея и высокого представителя Евросоюза Кэтрин Эштон стало очень показательным «авансом» интеграции.
Отношения ЕС и США имеют симбиотический характер. Сложно сказать определенно, какая из сторон от них больше выигрывает, особенно сейчас, когда на фоне спада гегемонии Вашингтон стремится упрочить все имеющие союзы. С другой стороны, для ведущих европейских стран с потенциалом глобального участия в мировой политике американская политика служит своего рода проводником. В случае Германии отношениям не повредили даже тяжелые скандалы, связанные с отказом США вернуть Германии 300 тонн принадлежащего ей золота, а также с прослушиванием телефонов немецких политиков, в том числе и федерального канцлера. Однако скандалы серьезно повлияли на общественное мнение – согласно опросу общественного мнения, проведенному еженедельником Der Spiegel 6 июля 2014 года, 57 % немецких респондентов высказались за большую самостоятельность Германии от США в вопросах внешней и оборонной политики, а 69 % опрошенных заявили о том, что их доверие к альянсу с США отныне подорвано [13].
