«Клубок» вокруг Сталина - Баландин Рудольф Константинович (читаемые книги читать онлайн бесплатно txt) 📗

Вряд ли случайно на ХIV съезде партии (в конце 1926 года) по инициативе Сталина в руководящие органы партии вошли русские: Молотов, Ворошилов, Калинин. Ленинградская оппозиция, возглавляемая Зиновьевым, проголосовала против отчетного доклада Сталина (65 человек), тогда как доклад был принят 559 голосами. Зиновьев был отстранен от руководства Ленинградской партийной организацией, а вместо него был назначен Киров; он, а до него Молотов провели «чистку» этой оппозиционной организации.

В декабре 1929 года на пленуме Ленинградского обкома ВКП(б) Киров выступил как один из первых организаторов и вдохновителей культа личности партийного вождя: «Если кто-нибудь прямолинейно и твердо, действительно по-ленински, невзирая ни на что отстаивал и отстаивает принципы ленинизма в нашей партии, так это именно товарищ Сталин… Надо сказать прямо, что с того времени, когда Сталин занял руководящую роль в ЦК, вся работа нашей партийной организации безусловно окрепла… Пусть наша партия и впредь под этим испытанным, твердым, надежным руководством идет и дальше от победы к победе».

…Принято считать культ личности Сталина явлением сугубо отрицательным. Это — упрощение. То, что этот культ, как любой другой культ политического и государственного деятеля, отвратителен, вряд ли можно спорить. Тем более, что раздувают его сплошь и рядом люди лицемерные, низкие (правда, последнее относится к Кирову только, пожалуй, в отношении роста). Однако для Сталина и его соратников этот культ играл огромную положительную роль. Прежде всего, культ личности стал одним из грозных оружий в борьбе с оппозицией.

Безусловно, в партии и народе было немало людей, люто ненавидящих Сталина, хотя вряд ли их было больше, чем ненавидевших Ленина, и наверняка меньше, чем ненавидящих Троцкого. Вряд ли сам Сталин имел сколь-нибудь серьезное отношение к организации и раздуванию собственного культа. У него была другая задача: укреплять и усиливать культ Ленина. Он подчеркнуто отходил при этом на второй план, называя себя лишь помощником, продолжателем дела великого вождя. Но так как из них двух в живых оставался он один, то восхваление Ленина содействовало одновременно и культу Сталина.

Надо лишь иметь в виду, что, как сказал, кажется, Михаил Шолохов: был культ, но была и личность. В истории разных народов бывали периоды культа личности, и называть это явление некой патологией общества было бы слишком опрометчиво. Французы, да и не только они, поныне чтут Наполеона Бонапарта, хотя он не создал сверхдержавы, потерпел сокрушительные поражения, нередко вел себя недостойно, постыдно (скажем, суля своим воинам разграбление Москвы и Санкт-Петербурга, бросив свою отступавшую армию в России) и закончил свои дни в ссылке. Сталин завершил свою жизнь на высшей ступени всемирной, поистине небывалой славы, идя к этой вершине с нижних ступеней социальной лестницы, в необычайно трудных и опасных условиях, создав за три десятилетия своего правления из бедствующей, полуразрушенной после Гражданской войны страны великую сверхдержаву!

Если есть до нелепости наивные люди, которые полагают, будто культ своей личности можно сотворить искусственно, они крепко ошибаются. Почти все крупные политики, особенно в «демократических» странах, где ведется активнейшая и дорогостоящая политическая борьба за власть, не столько даже властолюбцы, сколько любители славы, почета, чествований и т. п. Из них редко кто не был бы счастлив культу своей личности, делая все возможное, чтобы его создавать и раздувать. В нашей стране в XX веке такого рода деятелями безусловно были Хрущев, Брежнев, Горбачев, Ельцин. Ну и что? Удалось ли им создать что-либо подобное реальному культу личности? Нет. Не только в народе, но даже и в кругах более или менее высокопоставленных служащих такого культа, при очевидной жажде славы и чествований, им создать не удалось.

Но у всякого восхваления некой личности, а тем более превознесении ее до неслыханных высот, есть и оборотная сторона. У противников данной личности возникает столь же сильное отрицание культа, отвращение к нему, ненависть к этой непомерно восхваляемой личности. А если об этих своих мыслях и чувствах опасно высказываться прилюдно, то ненависть становится глухой и тем более непримиримой. Недаром даже у таких абсолютно мирных политических деятелей, как Махатма Ганди — подлинного непротивленца злу насилием, — оказались смертельные враги.

Для Сталина его популярность в массах (прежде всего партийных) служила как бы охранной грамотой. Вряд ли было очень трудно организовать и осуществить его убийство. Такие проекты, как мы еще убедимся, имелись. Были и люди — в немалом количестве, — люто его ненавидящие и готовые, по-видимому, рисковать жизнью ради убийства тирана.

Вот отрывок из стенограммы доклада наркома НКВД Н.И. Ежова на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года. Говоря о намерениях правой оппозиции, он подчеркнул:

«Кроме того, программа не отказывается и от индивидуального террора. Правда, они называют, видимо, на опыте Кировских событий (имеется в виду убийство Кирова. — Авт.), это «террористической партизанщиной» и предлагают перейти к групповому террору… Но, правда, они не отвергают и отдельных убийств. Однако говорят, что самая последняя «современность», т. е. убийство Кирова — не свидетельствует в ее пользу. Но, однако, рассуждают они «появление Цезаря всегда неизбежно влечет за собой и появление Брута». (Шум, движение в зале.) Они говорят: «Мы — террористы, к террору относимся совсем по-другому, чем так называемый официальный марксизм». Вот, товарищи, последнее откровение этой дошедшей до конца группы правых».

Неясно, откуда взял Ежов «последнее откровение». Хотя слова о Цезаре и Бруте вряд ли он выдумал сам. Мысль эта вполне естественна, ибо «Цезарь» действительно появился в 30-е годы в Советском Союзе.

По справедливости говоря, своими репрессивными мероприятиями Сталин вполне давал основания для подобных действий против себя. Правда, в ту пору (по крайней мере) тайные убийства он не практиковал, оставаясь в рамках «официального марксизма», предполагавшего репрессии, но не терроризм.

Так или иначе, оппозиция «генеральной линии партии» и лично Сталину вынуждена была таиться в подполье, организовывать тайные заговоры, по возможности избегая прямой конфронтации и открытого обсуждения своих взглядов, которые становились все более экстремистскими.

Почему не убили Сталина?

Окончательный ответ на этот вопрос вряд ли когда-либо будет получен. Это все-таки не математическая задачка и не раскрытие преступления. Но поразмыслить над ним стоит.

Обратим внимание на такой документ, по-видимому, подлинный: «Спецсообщение № 40919 от 18 ноября 1931 г.

Конечно, достаточно странно звучит в донесении эпитет «ужасный». Но это вовсе не означает, будто оно основано на непроверенных сведениях.