О геополитике: работы разных лет - Хаусхофер Карл (первая книга .TXT) 📗
Не исчезнет ли форма энергии status nascendi? He ограничит ли она поэтому последующее развитие, прежде всего в региональных панобразованиях? [с.328]
Слабость Лиги Наций с точки зрения пространственно-политического мышления в отношении несомненно превосходящих ее своей привлекательностью отдельных панидей, — ее явно выраженная юридическая, построенная на lex lata, беспомощная по отношению к устойчивому духу политико-географическая динамика, которая больше отмечает ее печатью союза правительств и государств. Лига Наций является отчасти придатком пространственно-политического мышления безопасности тех государственных мужей Франции, Великобритании и США (география Земли и населения этого государства, как полагают, должна вновь стать экспансионистской лишь в 1950 г.), кто главным образом участвовал в ее строительстве, постоянно или преходяще удовлетворенных пространством с точки зрения роста их населения, тогда как Англия и Франция обладают сверхбольшим пространством в сравнении с тем, какое они могли бы заполнить своей сокращающейся или урбанизирующейся народной силой.
Отсюда чувство тревоги в отношении Италии и Японии, Китая и за все еще на деле испытывающей унижение, подавленной в своем стремлении к развитию Центральной Европы — все еще. Отсюда и желания перестраховаться как раз в угрожаемых колониальных областях вследствие давления народов муссонных стран — в “золотой бахроме на нищенском рубище Азии”, как сказал лорд Керзон. Конечно, хочется, чтобы “золотая бахрома” сохранялась застрахованной, но избавившись от ответственности за нищенское рубище и за ее голодные и территориальные кризисы. Но именно с такими кризисами связано стремление к переменам у тех, кто мало или вообще ничего больше не ждет от статус-кво, а полагается во многом на собственное движение, — или у тех, кто желает удержать большие пространства пусть даже за счет компромиссных панидей — пантихоокеанской, панамериканской, исходя из предвидимой опасной силовой игры (entanglement) . Через отрицание (durch nichts) становится более ясным различие между паназиатской динамикой и панъевропейской статикой, чем через трудность выработать в паназиатской сфере деятельности определенные указания относительно разграничения и принадлежности политических пространств, которые отчасти имеют сверхъевропейские размеры, как территория китайского народа и китайской культуры (3,9 или около 10 млн. кв. км?), Монголии или Тибета (1,5 или 3 либо 4 или же 8-10 млн. жителей?), степени суверенитета Маньчжурии, китайского Запада, Танну-Тувы, затем индийских штатов-княжеств или создающих затруднительное положение структур вроде кондоминиумов (Новые 1ебриды) или Трансиордании, совокупности мандатных территорий Ближнего Востока.
Мы лишь констатируем, что Лига Наций с ее основами власти, силы и права несостоятельна как в отношении индо-тихоокеанской динамики и ее хода развития, так и в отношении очевидных устремлений панамериканских и пантихоокеанских институтов, таких дел, какие они в своей локальной и наднациональной части [с.329] пространства считают исключительно личным делом своей части поверхности Земли и хотят улаживать их по собственному праву без вмешательства извне. Исходя из этого опыта, лорд Литтон публично заявил в Женеве, что, как полагают на Востоке, у Лиги Наций не лежит сердце к восточным народам, а также мало целеустремленности в отношении них. Поэтому Лига Наций отстранилась в вопросе о Гран-Чако , как и в вопросе о Такна-Арика , а пан-Америка остереглась возложить ей на алтарь также и доктрину Монро. Вопрос о Сингапуре и равенстве тихоокеанских флотов в общем и целом был продвинут в Вашингтоне, а не в Женеве или Гааге, где они могли быть разрешены. Сингапур давно рассматривается в качестве общего опорного пункта англосаксонства в австрало-азиатском Срединном море, вероятно, как возможное связующее звено будущей англосаксонской культурной панидеи, прелюдию к которой сыграли Киплинг , лорд Брайс, а Рамсей Макдональд подновил капитуляцию лейбористов важной интеллектуальной и добровольной жертвой, отправившись с прошением в Питсбург от имени ультракапиталистического кабинета миллионеров. Но такой наднациональный пространственный организм мог бы существовать лишь как федералистский или же вообще не существовать; и даже при таких перспективах на будущее сталкиваются в “территориальном вопросе”, в данном случае, разумеется, гигантски расширяющихся частичных ландшафтов, романская, централистская, унитарная форма образований с противоположной англосаксов (в США; доминионы, а также австралийское Сообщество) в Китае, внутри Советов. Именно в 1930 г. младокитайцы из-за непостижимого централизма “через силу” переживают необычайное обрушение по причине тамошнего древнего мышления. Японии в настоящее время ближе идея единства государства, которая как раз трудно поддается расширению, а Индии и Центральной Европе — федералистская идея, обе сталкиваются с абсолютно родственными трудностями между этими с точки зрения пространства технически несовместимыми направлениями.
Существуют ли все же возможности компромисса между ними? Насколько далека, прежде всего сегодня, слишком окостеневшая Лига Наций от направления, ведущего к изменениям, приспособлению, чем могла бы доказать свое право на длительное биологическое существование? Какой пример подают ей другие, более старые панидеи?
“В Необходимостях — Единство, в Сомнительности — Свобода, во Всем, однако, Любовь!” — этим лаконичным, основанным на опыте прекрасным триптихом католическая церковь соединила двухтысячелетнюю мудрость с образованием некоей панидеи, тем самым соприкоснувшись с изречением Конфуция , который преподнес опыт китайской государственной философии в краткой формуле: “Всякое понимание приходит к нам только через любовь”, и в этой антипатии к насилию как неопровержимой угрозе любому постоянному устройству соприкоснулась, кроме того, с не [с.330] вполне родственным по духу Лао-цзы в высшей точке культуры муссонных стран, в мудрости Дальнего Востока.
Но в федералистском устройстве наднационального пространственного организма больше простора для такого вида любви, чем в централистском. Прочно обладая этим эмпирическим фактом науки о пространстве, добытым чисто географическим путем, и будучи убежденными в том, что в Центральной Европе мы должны по чисто географическим причинам преодолеть трудность развития, которую в настоящее время разделяем лишь с Индией, а в прошлом делили с великим эллинством, — всегда обладавшим, однако, свободой ходить за моря, — просто потому, что никакая другая часть Света не имеет столь подверженного избыточному давлению центра, — обращаемся мы к проблеме отношения пан-идей к международной организации и исследуем отношение Лиги Наций и национализма и вековечную способность панобразований как промежуточных ступеней между национальным государством и империей и мировым сообществом наводить здесь мосты. [с.331]
ПРИМЕЧАНИЯ
Теодорих Великий (454-562) — король остготов и основатель их государства в Италии Проводил политику сближения с франками, вестготами, бургун-дами, вандалами и особенно с римлянами. [с.331]
Империя Карла Великого (ок. 742 — 814) — короля франков и первого императора Священной Римской империи — представляла собой новую геополитическую зону, простиравшуюся от Северного моря до Центральной Италии, от Пиренеев до Эльбы. Проводил политику сближения с римской курией, принял императорскую корону из рук папы Льва III, превратив церковь в опору своей центральной власти. [с.331]
