Третий пол: Судьбы пасынков природы - Белкин Арон Исаакович (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
Психоанализ, открыв доступ к самым ранним, не охваченным сознательной памятью впечатлениям и переживаниям ребенка, представил эту познавательную деятельность совершенно по-новому.
Влечение к познанию оказалось в высшей степени избирательным. Ребенка действительно интересует все, что попадает в поле его зрения. Но самого энергичного и неутомимого исследователя пробуждают в нем именно сексуальные проблемы. Фрейд не исключал, что они вообще дают первый толчок желанию открыть для себя мир. Эту грандиозную внутреннюю работу дети ведут в одиночестве, сексуальное исследование становится для них началом самостоятельности и ведет к большому отчуждению от самых близких людей, пользовавшихся до того его безграничным доверием. Вопросы, с которыми он к ним пристает, отражают лишь малую часть проблем, на которых он сосредоточекн, и если он перестает переспрашивать или даже повторять услышанное, как выученный урок, это вовсе не означает, что он удовлетворился услышанным и принял его на веру.
Работая с пациентами, Фрейд помогал им поднять из бессознательного сохранившиеся там в неприкосновенности плоды их раннего исследовательского творчества – образы, представления, умозаключения. Много позже в число пациентов вошли и дети, находившиеся в процессе исследования или только что пережившие этот этап. Подтвердилась полная тождественность двух совершенно разных типов переживаний – сиюминутных и давних, подвергшихся вытеснению порой на очень длительный срок. Но еще более поразительными были совпадения в том, что Фрейд назвал детскими сексуальными теориями. Казалось бы, дети вольно фантазируют. Они и сами разные, и живут в разных странах, в различном семейном окружении, их по-разному воспитывают. Следовательно, и в воображении у каждого должны появляться свои собственные образы, не совпадающие с другими. Но нет, фантазия оказывается чем-то ограничена в своем свободном полете, при том, что работает она очень интенсивно и никогда не следует слепо за версиями, предложенными осторожными воспитателями.
С одной из таких детских теорий мы уже познакомились, когда говорили о комплексе кастрации. Эту теорию вызывает к жизни не факт существования двух полов (это ребенок «заглатывает» как данность, без размышлений и противодействия), а их разное анатомическое оформление. Теперь, сосредоточившись на событиях раннего детства, мы лучше можем понять упорство мальчика, считающего, вопреки собственным наблюдениям, что пенис должен быть у всех людей. Порой он даже ищет что-то аналогичное и у неодушевленных предметов. По силе этого убеждения нетрудно судить о том, как много дает самому мальчику эта, говоря словами Фрейда, «легко возбуждаемая, переменчивая, столь богатая ощущениями» часть его собственного тела. Доказательством этой обостренной чувственности служит и то, что мошонку со всем ее содержимым, не менее важный элемент мужских гениталий, детское внимание обходит стороной. Если опираться только на данные психоанализа, никогда нельзя было бы заподозрить, что гениталии состоят из чего-то еще, помимо пениса.
Поскольку комплекс кастрации переживают и девочки, свои теории складываются и у них. Как влияет на эти построения их собственная генитальная организация, остается во многом для Фрейда загадкой. И лучше, чем все его критики вместе взятые, сознавал свою слабость сам создатель психоанализа. «К сожалению, мы можем описать данное положение вещей только у мальчика, что касается соответствующих процессов у маленькой девочки, у нас нет еще определенного взгяда», – признается он. А в другом месте приводит и объяснение: доступна исследованию только любовная жизнь мужчины, «между тем как любовная жизнь женщины, отчасти вследствие культурных искажений, отчасти вследствие конвенциональной скрытности и неоткровенности женщин, погружена еще в непроницаемую тьму».
Теории, отвечающие на вопрос, откуда берутся дети, у маленьких исследователей возникают независимо от их пола. Мотивы, заставляющие доискиваться ответа, во многом имеют практическую основу. Ребенок озабочен своим будущим, страх лишиться заботы и любви в связи с появлением на свет конкурента делает его на удивление проницательным. От Фрейда мы получаем совет обращать внимание не на ошибки и нелепости детского умственного творчества, а на достигнутое в нем понимание и собственной сексуальной конституции, и вообще процессов половой жизни – значительно более высокое, чем можно ожидать от человека, у которого и в самом деле молоко еще на губах не обсохло.
В том возрасте, который уже оставляет у большинства людей слой в сознательной памяти, дети обычно знают, что ребенок берется «из маминого живота». Анатомические детали варьируются: или его вырезают, или пупок отрывается, чтобы он мог выйти. Но есть и более ранний вариант, до которого, как правило, можно добраться только в ходе психоанализа, – и он у всех одинаков. Детей получают так: что-то едят, и они потом выходят на свет через кишечник. Это самостоятельное измышление совсем маленького ребенка не случайно напомнило Фрейду о низших представителях животного царства, снабженных органами типа клоаки. Предположение, что информация о таких далеких предшественниках человека каким-то образом улавливается психическим аппаратом, показалось бы, наверное, слишком фантастическим для серьезной научной работы. Но я готов поручиться, что Фрейду оно в голову приходило. Он очень серьезно размышлял о том, как за спиной онтогенеза проявляется филогенез. А ведь ребенок еще так недалеко ушел от времени, когда он, прежде чем окончательно сформироваться в человеческом образе, проходил все стадии развития, начиная с самых примитивных…
Задачей инфантильного исследования является и разгадка полового общения. Не подталкиваемые ничем со стороны, дети сами додумываются до того, что женятся и выходят замуж не только чтобы просто жить в одном доме, но и чтобы что-то особенное вместе делать. При этом собственная сексуальная конституция дает им точный ориентир: они верно угадывают, какие части тела задействованы в этих таинственных процедурах, хотя и не приписывают органам иного назначения сверх того, которое им хорошо известно.
Поскольку восприимчивость маленьких детей обычно недооценивается, им нередко приходится становиться свидетелями полового акта. Воспринимают они его крайне неадекватно: как избиение, как насилие. Исследовательскую деятельность ребенка это не продвигает, но наносит ему чудовищную душевную травму. Психоаналитики знают, что такое впечатление, возможно даже не оставившее следов в сознательной памяти, нередко становится причиной садистского компонента в сексуальном влечении.
До какого-то момента ребенок развивает, уточняет свою теорию, а потом прекращает свои изыскания так же внезапно, как и начал. Фрейд связывал это с тем тупиком, в котором неизбежно оказывается инфантильный исследователь. В его собственной сексуальной организации отсутствуют два важнейших элемента – оплодотворяющее семя и женское половое отверстие. Нет их, следовательно, и среди тех мыслей-образов, которыми он оперирует, создавая свои теории. Эта типичная неудача может навсегда ослабить влечение к познанию.
Сейчас, наверное, никто не рассказывает детям сказок о капусте, а что касается аистов, то большинство городских детей просто не имеет о них представления. Педагогические установки сводятся к тому, что информировать ребенка следует с большим опережением: пусть он не все сразу поймет, это не беда, зато по крайней мере не будет прикован к проблеме секса неудовлетворенным любопытством. Книжки для самых маленьких, то есть с большим количеством картинок и минимумом самого простого текста, дают целиком всю сексуальную азбуку. Да и до всяких книжек, если в доме есть телевизор, ребенок знает не намного меньше, чем он будет знать, вступая в свои первые любовные приключения.
В таких условиях, казалось бы, исследовательская фаза сексуального развития ребенка должна просто выпасть за полной ненадобностью, по аналогии с тем, как отмирает традиция домашней выпечки хлеба при появлении бесперебойно работающей хлебопекарной промышленности и торговли. И так бы, наверное, и случилось, если бы суть процесса заключалась только в добывании недоступных сведений. Но это только одна, и притом не самая главная сторона дела. В форме познавания мира ребенок совершает первый на своем пути подвиг самопознания, соединения жизни тела и жизни духа, он сам должен потрудиться, чтобы поймать ускользающую истину, а не получить ее бесплатно, в красивой подарочной упаковке. А с этих позиций допотопные басни и самые достоверные разъяснения выглядят равноценными.
