Военно-медицинская акаМЕДия - Орловский Михаил Сергеевич (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗

— Что писать? — немного тупим мы.

— Истории писать, — уточняет терапевт.

— Истории это хорошо, но где больные? — наивно пытаемся выяснить мы. Нам можно, мы — интерны.

— Они здесь, у нас, только их не видно, — шутит врач и, видя растерянность на наших лицах, поясняет: — Понимаете, какое дело. Фонд обязательного медицинского страхувания очень мало платит за каждого больного. Цены, скажем прямо, социалистические. А больнице надо жить и кушать. Вот мы и пишем наших бывших пациентов, преимущественно пенсионеров, которые у нас когда-то лежали, как поступивших вновь. Разумеется, в конце «лечения» мы им звоним и проверяем, живы ли они. А то…

— Что «то»? — спрашиваем мы.

— Да произошёл тут в соседней поликлинике случай, — вспоминает терапевт. — Участковый врач написал актив к бабке, а сам ей не позвонил. А она уже три месяца, как к земелюшке привыкала. Ну, вот и того.

— А как обнаружили? — удивляемся мы, зная, что тяжело сопоставить визит врача и тот факт, жива ли пациентка или нет. Уж слишком большой город.

— Да случайно, конечно же, — подтверждает наши догадки врач. — Проверку спустили, а у бабки родственники какое-то пособие получали, ну вот и раскрылось. Скандал был… что ты.

— Понятно, — заключаем мы и, понимая, что отпираться от подделки медицинской документации бесполезно, тем более что в интернатуре всё одно, за всё отвечает лечащий врач, а не мы, говорим: — Давайте ваши истории.

ИЗ СУДОВОГО ЖУРНАЛА

День две тысячи триста двадцатый.

Сегодня нагрянул морской патруль. Проверяли корабль и всю документацию. Из журналов пришлось экстренно стирать всякие художества и разные надписи типа «Саня — ЛОХ», оставленные матросами друг другу. Несмотря на почти идеальное состояние, нас всё равно выдрали. Старший помощник говорил, что в журналы нужно было вложить денежные ассигнации, тогда бы не тронули. Вместо этого на борту патруля мы наложили несколько «ароматных» кучек. Всё же мы против коррупции, пусть и не самым оригинальным способом.

Лекция 69 СБОРНАЯ АНАМНЕЗОВ КУРСАНТОВ

Ну а чтобы не только в липовых историях болезни не делать ошибок, но и в настоящих, нужно учиться, учиться и ещё раз учиться. Хотя бы русскому языку. Но так как не все любят делать это, то автору удалось собрать некоторый материал описок и опечаток в учебных историях болезни. И не только в учебных. Любуйтесь! Орфография полностью сохранена.

ИЗ АНАМНЕЗА

• Я старушка недоглухонькая.

• Я пошла умирать, да где-то заблудилась (старушка 94 лет).

• Я берегу свой кишошник, как святыню.

• У меня опасная болезнь — бронхоэкстазы (вместо — бронхо- эктазы).

• В каком кабинете записывают стенокардию? (Вопрос про ЭКГ.)

• Больная жалуется на головные боли в лобной части живота.

• Больному необходимо проводить ректоскопию мочевого пузыря (ректум — прямая кишка).

• На грудной клетке часты флегмоны, между большой и малой ягодичными мышцами.

• Позвоночный столб намного длиннее, чем позвоночник.

• Повышение проницательности сосудов (нужно — проницаемости).

• Гипертоническая болезнь 12-перстной кишки.

• Больная N. Возраст — 70 лет. Диагноз — острый холецистит. Сопутствующая патология — девичество.

• Больная К. Состояние удовлетворительное сознание ясное. В постели активна. (Пример углубленного сбора анамнеза.)

• Состояние удовлетворительное, температура нормальная. Стула не было, был обход профессора.

• У больного имеется жена, две дочери и прямая паховая грыжа.

• Два года назад врачи обнаружили у больного П. нервную систему.

• Выписка из истории болезни дана гражданину Иванову С. А. в том, что он считает себя больным в течение 18 лет.

• Направление больного в урологическую клинику. Причина направления: ушиб правой почки о самосвал.

• Живёт с мужем и сыном и благоустроенным унитазом в однокомнатной квартире.

• На коже растут волосы и ногти.

• Больная утверждает, что инопланетяне живут у неё дома под видом тараканов.

• Глаза голубые, уши чистые.

• Больного в палате нет — значит, состояние удовлетворительное.

• На голове больного имеется лысина размерами 3 х 4 сантиметра.

• С 14:10 заметил тёмную мочу, светлый стул — и пожелтел.

• Диагноз: ОРЗ. Заключительный диагноз: ожог левой лопатки.

• Пульс хорошего наполнения, ритмичный, 2–3 раза в день.

• Жалуется на зрение: не может отличить девушку от женщины.

• Пациент был здоров, пока самолёт не упал и не разбился.

• Осмотр гениталий патологии не выявил, кроме левой стопы.

• Пациент был встревожен и находился в коме.

• Детский невролог в карточке девочки 2-х лет: ЧЛЕН без особенностей (имел в виду ЧМН — черепно-мозговые нервы).

Лекция 70 О ДУШЕ

Опечатки в историях болезни и личных карточках пациентов — это, конечно, не есть хорошо. Даже если эти истории и не попадут на ЛКК (лечебно-контрольная комиссия), то всё одно — чести данные ошибки врачу не прибавляют. Поэтому дабы не породить нелепых опечаток или описок (а лепых, как вы сами понимаете, не бывает), надо хоть изредка, но учиться. Но независимо от того, учитесь вы или нет, куда хуже, если опечатки появились у вас в голове. Тут уже всем тяжело. Ведь в достаточно редких случаях данные опечатки возможно поправить. Чаще всего, в большей массе, люди живут с ними до самой своей половонезрелой старости. И лишь некоторым счастливчикам удаётся поработать над собой и исправить свои опечатки быстро и с пользой для общества.

Эта история явилась следствием второго большого потрясения на кафедре акушерства и гинекологии (первое, если помните, были роды). Данное потрясение в отличие от родового носило диаметрально противоположный характер и положительных эмоций не добавило. И ладно бы не добавило. А оно, наоборот, ещё и положительных эмоций у меня изъяло порядком. А всё дело оказалось в том, что спустя несколько дней после самостоятельного принятия родов преподаватель привёл нас смотреть (участвовать бы мы никогда не стали) на самый настоящий инструментальный аборт.

Не буду описывать всей кровавости подобной процедуры, а напишу только сухие факты. Аборт в десять-одиннадцать недель (можно до двенадцати). Детоубийство по частям. По отдельности достали ручки и ножки, позвоночник и прочее. Всё такое маленькое, миниатюрное, как будто творение Левши. Но в тазике лежал человек. Настоящий, живой (ещё минуту назад) человек. И на наших глазах произошло настоящее разрушение тела и духа. Чистое детоубийство, хоть и называется как-то не по-медицинскому холодно: плодоразрушающая операция.

— Какая, к чертям, плодоразрушающая операция! — полдня восклицал Витька Халтурин, староста нашей группы. — Это же линчевание!..

Ясно тогда помню, как я сам себе поклялся, что никогда в жизни ни одну женщину не попрошу сделать аборт. Особенно при изобилии средств контрацепции, думаю, делать подобного не придётся.

Под впечатлением от жестокой операции я проходил вплоть до конца Акамедии (да и сейчас с щемящей печалью вспоминаю тот день). И вот однажды к нам на аборт пришла молодая девушка. Препод (он же лечащий врач), дежуривший на приёме, вяло попытался отговорить девчушку, но на фоне огромного потока пациентов и историй болезни потратил на это не больше минуты. Аборт преподаватель назначил через два дня, так как пациентке необходимо было пройти некоторые обследования. После преподавателя, уже в палате, я пытался найти дорогу к спасению юной жизни (а, возможно, если жизнь на том Свете есть, то и двух юных жизней). Зная, что запугивать осложнениями бесполезно, я решил зайти с другой стороны: