Военно-медицинская акаМЕДия - Орловский Михаил Сергеевич (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗

— Надо шить, — без вариантов констатировал я.

— А ты сможешь зашить? — с надеждой в голосовых связках спросил горе-велосепидист. — Как-то шибко не хочется в город, только же майские праздники начались.

— Можно, конечно, постараться, — поскромничал я, после случая с Женькой готовый ко всему и уже заимевший на чердаке хорошую аптечку с зажимами, скальпелями, пинцетами и кучей перевязочного материала. — Только у меня иглы не хирургические, а обычные, швейные.

— Да всё равно, — простонал раненый. — Лишь бы в город не ехать.

Операцию под кодовым названием «Кисть» назначили на утро. Спирт, шёлк, иглы и новокаин я аккуратно расставил на маленьком столике. Рука пострадавшего была уложена на журнальный стол и двумя узлами жёстко зафиксирована бинтом. Сам же Прокопий был добровольно низложен на диван и тоже зафиксирован. Но уже не бинтом, а женой. После подобных манипуляций оставалось произвести последнее действие. А именно дезинфекцию, хоть немного похожую на стерилизацию. Схватив припасённую с Акамедии баночку, я обработал спиртом рану (от микробов), желудок: свой (от страха) и пациента (чтоб не дёргался) — и приступил к экзекуции.

Обколов новокаином рану, мои пальцы достали толстую иголку и заправили в неё вымоченную в спирту шёлковую нить. Затем, не торопясь, они сделали первый шов. Больной лежал молча и тихо, но правый глаз его всё-таки предательски подёргивался. После первого шва работа закипела быстрее и, несмотря на две сломанные иголки, через каких-нибудь пять минут целостность кожных покровов пациента оказалась полностью восстановлена. Установив турунды для будущего отделяемого и намазав йодом швы, ваш покорный слуга снял уже не стерильные перчатки.

— Ну, всё! — выдохнул я и кивнул на располагавшуюся рядом бутыль с самогоном. — Теперь принимайте обезболивающие, а завтра я снова приду.

— Ага, — простонал в ответ Прокопий, который вообще, похоже, с ужасом перенёс подобную экзекуцию.

На следующее утро я поспешил на перевязку. Мой пациент только что проснулся и выглядел много хуже, нежели вчера.

— Ну что, с обезболивающим переборщил? — спросил я его после осмотра.

— Ага, — признался прооперированный и тут же допил стоящий рядом рассол. — Мне так плохо, что даже рука не болит.

— С ней всё в порядке, — заверил я и, вставая, предупредил: — А вот с алкоголем лучше завязывать.

— Обязательно! — пообещал Прокопий и выпил ещё полбанки вновь принесённого женой рассола.

После, уже в городе, один из швов ему всё же распустили (для лучшего оттока), но рана срослась как нельзя лучше. И теперь, если ты, уважаемый читатель, когда-нибудь встретишь моего пациента — директора фирмы и посмотришь на его левую ладонь, то ни за что не подумаешь, что когда-то здесь прорастала огромная рваная рана. В общем, повезло тогда нашему соседу, что совершенно случайно рядом оказался хоть какой-то медик.

Лекция 57 БЕЗ БОМБ И ГРАНАТ, или МИНЕТ

Конечно, в Швердяти я чувствовал себя несколько особенно. Всё-таки, как ни крути, а единственный врач на ближайшие пятьдесят пять километров. И именно в тот момент мне открыто представлялось, что земская практика — это не что иное, как столь нужный бесценный опыт, без которого никак нельзя войти к больному в палату, после того как выдадут диплом. Однако жизнь показала обратное. Вскоре выяснилось, что пациенты спокойно лечатся и без опыта.

…и без образования.

Даже сами и не знают об этом.

В те времена у нас один за другим шли клинические циклы. Многотомный лекционный материал остался позади, и всё учебное время занимала клиническая практика. Многое интересное мы почерпнули как раз с тех самых незабываемых времён. Времён проведения практических занятий.

Практические занятия проходили на соответствующих кафедрах. Каждая кафедра пахла уникальностью. Нельзя было заменить одну другой и ничего при этом не потерять. Помнится, как на кафедре кожных болезней вывесили большой и красивый плакат. Слова Маяковского, буквы Кирилла и Мефодия:

То, что брали

             чужие рты,

в свой рот

             не бери ты.

Кстати о «Коже». Сказал и сразу вспомнил.

Начался трёхнедельный цикл по кожным и венерическим болезням. Цикл обещал слыть интересным не только из-за массовости подобной патологии среди нашего царского населения, но и потому, что преподавателем к нашей группе зачислился особенный человек — Анатолий Александрович Борщенко.

Анатолий Александрович в свои тридцать с небольшим лет проходил как майор медицинской службы, кандидат наук и заведующий отделением. Он наизусть знал не только кожные и венерические болезни, но и хирургию, и терапию, и ещё около двадцати несмежных дисциплин. Однако главным его коньком всё же оставалась именно «Кожа». Помню, как ясный день, когда на первом занятии он у нас спросил: «Вы знаете, что есть четыреста неспецифических дерматитов? Могу вам их все перечислить. Если только у вас есть терпение и вы мне их затем повторите». Терпеливых, ровно как и смельчаков, не нашлось. Посему ограничились основной, тоже не маленькой, кожной патологией. Дерматиты, экземы, трепонемы и прочие нужные (для учёбы, но не для человека. — Авт.) вещи. А на пятом уроке майор Борщенко взял и притащил на урок судебную историю болезни. Живьём.

И удивил ещё больше.

Для тех, кто не в медицине, обязательно хочу пояснить про такой предмет, как судебная история болезни. Факт: судебная история болезни однозначно появляется тогда, когда кого-то очень плохо полечили. Или совсем не полечили. Или, если есть родственники, полечили наоборот. То есть так, когда пациент уже сам не в силах никуда пожаловаться. В этот самый момент данный гражданин «пролеченный» или его родственники, если получилось наоборот, идёт с заявлением в гражданский суд. Суд, совершенно не думая (потому как не положено ему думать), истребует из провинившегося медучреждения историю болезни. Получив последнюю, он тупо смотрит на неё всеми своими глазами. Ничего, разумеется, не поняв, суд, наконец, начинает соображать. Процесс данный тоже не быстрый. Через пару дней всё же сообразив, суд определяет, что надо бы послать это дело в какое-либо авторитетное врачебное заведение. Для оценки качества медицинской помощи. А Акамедия как назло (для провинившихся) и является заведением подобного рода авторитета. И ты не успеваешь моргнуть и глазом, а истребованная судебная история болезни уже маячит на кафедре. Раз и всё. Лежит себе спокойно. Оценивается.

Итак, поступила судебная история болезни. На первом, титульном листе, окромя паспортных данных больного, реквизитов клиники и номера истории болезни, мы разглядели нехитрый диагноз: «Простатит». Ну, простатит и простатит. Что там его лечить-то? Тоже нам, невидаль.

Напоследок всё на той же обложке мы увидели красивый лейбл клиники, которая довела историю до нас. Клиникой оказался раскрученный в нашем Царстве «Центр Простатологики на Фурштатском» (какое-то проклятое место для медучреждений, смотри третью часть повести). Нам ярко врезалась в память реклама данного Центра: сложенные обнажённые девушки, которые издалека смотрелись как лицо старика. Врезался и его главный врач, пропихнутый по блату не только в медицину, но и на центральное телевидение. У него ещё фамилия оказалась такая смешная: не то доктор Князёк, не то фельдшер Царькин. И ещё один патогномоничный признак. На дверях Центра красовалась надпись: «Лечим всё». Это оказалась, пожалуй, единственной правдой. Лечили там действительно всё, но вот вылечивали. Вылечивали, дай бог, половину. Другой же, более существенной информации ни у кого из нашей группы не имелось. Как и чем лечил Центр Простатологики, мы абсолютно не знали. И даже ни одного мало-мальски пролеченного пациента, вышедшего из его стен, не видели. До первого случая. Судебного.