Жизнь ничего не значит за зеленой стеной: записки врача - Автор неизвестен (полная версия книги .txt) 📗
Вы тогда обвинили меня в дезинформации и незнании фактов и добавили, что у пациентки была значительная обструкция и колоноскоп не удалось провести через перекрывающую просвет тканевую массу в левой половине толстой кишки. При рассмотрении протокола эндоскопии (копия приложена) становится ясно, что непроходимости толстой кишки у пациентки не было — колоноскоп легко прошел в слепую кишку, она не была расширена. Таким образом, вы выполнили ненужную и опасную „неотложную“ резекцию кишки и сознательно дезинформировали аудиторию.
Как председателю Медицинского правления вам известно значение объективного разбора осложнений и смертности. Вы, избранный лидер, конечно, понимаете всю серьезность предоставления ложной информации на конференции. Поэтому я обращаюсь к вам с предложением: принести извинения мне, председателю хирургии и всем присутствовавшим на М&М конференции хирургам за дезинформацию.
Если вы не сделаете этого, я буду вынужден подать жалобу в соответствующие инстанции.
Искренне ваш, Марк Зохар».
Вайнстоун удивленно поглядел на меня поверх толстых очков.
— Копия каждому?
— Да.
— Хорошее письмо, но ты не можешь послать его. Позволь мне поговорить с Манцуром, он постарается изменить ситуацию. Разве ты не собираешься вскоре в Лондон?
— В Брайтон, Британская конференция проводится в этом году в Брайтоне.
— Я рассказывал тебе, как добирался с королем проктологии мистером Голайером от Лондона до Брайтона? Ты слыхал, что я учился у него?
— Да, наслышан.
И он в подробностях начал рассказывать мне всю историю.
На следующий день Башир Бахус встречал меня в дверях моего кабинета.
— Привет, Марк, ты уже поел?
— Нет, — признался я. — В животе урчит уже полчаса, словно в кегельбане. А что?
— Мы хотим взять тебя с собой на хумус. [5]
— Вообще-то я приношу завтрак с собой, — показал я на маленький пластмассовый контейнер о^жедневной порцией моркови, сельдерея и орехов кэшью. — И кто это мы?
— Салман и я.
Салман и Башир редко выходили на ланч, видно, хотят поговорить со мной или, вернее, Вайнстоун хочет.
— Почему бы нет? Ваша кухня может улучшить моенастроение.
— Замечательно! Я знал, что ты не откажешься отхумуса.
В свои тридцать пять лет Башир был высок и крепко сложен и безусловно привлекал женщин. Холостяк с годовым доходом от трех сотен грандов, спортивным «БМВ» и домом на Холме, Башир обладал прекрасным чувством юмора и хорошо подвешенным языком. Он был армянином, получил медицинское образование в Риме и обучался хирургии в Парк-госпитале в период, когда клиника была под сапогом Манцура и Сорки. С появлением Вайнстоуна непредубежденный Башир не задумываясь присягнул новому лорду, за что был вознагражден и начал руководить отделением интенсивной терапии, ставшим источником приличного и устойчивого дохода. Меня Вайнстоун завербовал два года спустя. Позже Башир рассказывал мне, что первое время был со мной настороже, но заметив мою лояльность и нежелание лезть на чужую территорию, стал одним из моих немногих друзей в госпитале.
— Пойдем, Чаудри присоединится к нам в «Фатиме». «Фатима» — дешевый ближневосточный ресторанчик в небогатой части Парк-Риджа. Обстановка состоит из нескольких деревянных столов с шаткими стульями и большой стойки с огромным холодильником, на белых стенах висят рекламные плакаты иорданских авиалиний. Я обожаю эту простоту, любой, кто знает Ближний Восток, понимает: чем скромнее ресторан, тем лучше будет хумус.
Когда мы начали изучать меню, появился Салман Чаудри.
— Привет, парни! — ухмыльнулся Чаудри, показав подчерными усами слегка торчащие зубы, на его коренастойфигуре плотно сидел повседневный темный костюм, который он носил летом и зимой.
Чаудри был бангладешским мусульманином, обучался хирургии тоже при старом режиме, но заканчивал резидентуру уже при Вайнстоуне. Талантливый хирург, проницательный бизнесмен с яркой индивидуальностью, он быстро развил свою частную практику и стал ключевой фигурой в госпитале, сделавшись персональным советником Вайнстоуна в делах отделения. Мы были приятелями.
— Что будем пить? Пиво? — спросил Башир.
— Мне диетическую колу, — ответил Чаудри, отказывавшийся от алкоголя как истый мусульманин.
— Под хумус лучше всего холодное пиво, но у менягрыжа в два часа, пожалуй, возьму мятный чай, — решил я. — Закажем большое блюдо с разной смесью?
Бахус сделал заказ на арабском владелице ресторанчика Фатиме, женщине довольно крупного телосложения.
— Надеюсь, ты попросил ее подогреть лепешки? — напомнил я. — Она даже понимает твой арабский? Разве она не палестинка?
— Нет, она из Иордании.
— Это не одно и то же? — смутился я, задав глупый вопрос.
— Вы, израильтяне, ничего не знаете насчет арабов и региона, где живете. Вы просто инородные тела, — съязвил Бахус
— Мир, мир! — призвал Чаудри. — Еда на подходе, я такой голодный, давайте поедим, а потом поговорим.
Бахус отломил кусок лепешки, обмакнул в масло и отправил в рот.
— Неплохо, Фатима знает, как готовить приличныйхумус. Я положил горку хумуса на свою тарелку, щедро полил оливковым маслом из маленькой бутылки и проглотил сочный кусок лепешки.
— Шесть из десяти по шкале хумуса, — сказал я, — он должен буквально плавать в оливковом масле.
— Я бы дал восемь баллов, — промычал с набитым ртом Чаудри.
— Что поедатели карри из Бангладеш понимают в хумусе? — поддел его Башир. — Лучший хумус в мире я ел в Дамаске, на старом рынке — девять из десяти!
— Мы мусульмане и почти арабы, — парировал Чаудри. Я раскусил маслину и заявил:
— Лучший в мире хумус готовят и подают в Абу Шукри, на Виа Долороса, сразу после Наблусских ворот, в старойчасти Иерусалима.
Чаудри методично уничтожал высокую груду голубцов из виноградных листьев, политых тахинным соусом.
— Марк, ты, вероятно, догадываешься, почему мыпригласили тебя на ланч. Мы с Баширом твои друзья, мы просим тебя не посылать письмо Сорки.
— Вот как, почему?
— Потому что никто бы не стал этого делать. Сорки с друзьями правят в этом госпитале, и если ты хочешь сохранить работу и остаться здесь, оставь свою затею.
Бахус глотнул чаю и поморщился:
— Это не мята, а какой-то местный мусор. — Он поводилязыком во рту, избавляясь от привкуса. — Слушай, Марк, мыс Чаудри местная продукция, нас учила эта гвардия, и мы видим их насквозь. Основа мощи Сорки и Манцура находитсявысоко. Сорки персональный хирург Ховарда, он удалил емужелчный пузырь год назад. Вице-президент Фарбштейн тоже под влиянием Сорки и Манцура. Вспомни про Совет попечителей. На его заседаниях сидит Манцур, представляя весьнаш госпиталь. Медицинский исполнительный комитет также находитсяунихв руках. Г^ководители терапии, кардиологии, онкологии, рентгенологии, педиатрии — это их люди. У всех краткосрочные контракты, продлеваемые толькос одобрения всемогущего Медицинского правления.
— Парни, я прекрасно все знаю, но держу пари — никто из других отделений не знает, что творят эти двое.
— Ерунда, Марк! Ерунда! — закричал Чаудри. — Они не монстры, как ты их представляешь. Мы согласны с тобой, их подход к хирургической практике недопустим, но в остальном они уважаемые члены медицинского сообщества. У них есть семьи, жены, дети, друзья, они популярны в обществе и заботятся о своих близких.
— Я скажу по-другому, — вклинился Бахус, — эти два предполагаемых монстра живут в обществе, которое их породило и больше всего заслуживает. Жизнь все дорожает. Профессиональная хирургическая страховка от врачебных ошибок стоит около тридцати тысяч в год и более. Добавь расходы на содержание офиса и прикинь, сколько врач должен делать денег, чтобы спокойно практиковать. Врач хочет жить не хуже, чем диллер с Уолл-стрит.
Несколько лет назад «Медикэр» платила две тысячи за желчный пузырь, а теперь всего несколько сотен. Что же делать хирургам? Им надо удалять больше желчных пузырей, чтобы поддержать прежний стандарт жизни. Число холециститов, гуляющих по Бруклину, не увеличилось. Остается удалять бессимптомный желчный пузырь — делать ненужную операцию. Она действительно не нужна, но только не для них. Им она необходима, иначе как позволить себе новый дом, «мерседес» для жены, частную юридическую школу для детей. Ты понимаешь? В нашем обществе у каждого есть свой скелет в шкафу. Чем глубже ты роешь, тем больше найдешь. Но лучше глубоко не копай, а то будешь отлучен от общества, как в церкви, капише? [6]
