Реанимация Записки врача - Найдин Владимир Львович (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
Это медленный процесс. Развивается болезнь постепенно. Мозг держался-держался, а потом от энного количества алкоголя рухнул. К счастью, не полностью. Подлежал безусловной реставрации. Чему мы — врачи — старались способствовать.
После детального расспроса (называется это — сбор анамнеза) выяснилась еще одна история. Оказывается, у него и поясница шалила. Заклинивала в самый неподходящий момент. Лечился банькой с горячим веничком, натирался барсучьим жиром. Помогало. Поболит-поболит и отпустит.
Однако наступил трудный момент, очень трудный, даже трагический. Захват «Норд-Оста». Он рассказывал об этом спокойно, даже буднично: «Выносили раненых, надышавшихся газом. Люди, когда они без сознания, очень тяжелые. Нагрузка на спасателей огромная. Еще бронежилет чуть ли не двенадцать килограммов, каска, оружие. Быстро двигались, бегом. Вынесешь человека, положишь где попало, лишь бы чистым воздухом дышал, и назад — за следующим. Я так человек пятнадцать вынес. Но некоторые уже и не дышали. «Груз 200». Перемудрили наши спецы с газом. И антидоты были в малом количестве. Нечем было нейтрализовать отраву. Беспредел!
«Скорые помощи» подъехать не могли поближе. Некие мудрецы в штабе подогнали зачем-то ко входу спецтехнику — краны, погрузчики. Они и загородили подъезды для «Скорых».
Когда всех вынесли (бандитов застреленных тоже выносить пришлось, но это уже позже, после разминирования — там чеченки были в поясах шахидов, смотреть — и то мороз по коже), пришлось заново носить людей — живых и мертвых, теперь уже от входа до машин «Скорой помощи». А это еще чуть ли не сто метров. Полный кавардак, штаб этот знаменитый был пустым местом — ничего между собой не согласовали, не продумали. В общем, я тогда сильно подорвал поясничку. Да и шее досталось. Отлеживался больше недели».
Слово «поясничка» в применении к его спинище размером с хороший шкаф звучало трогательно. Любит себя этот человек. Громадный, сильный и к себе относится хорошо. Нормально!
Он стал у нас лечиться, приходил в процедурный кабинет без опозданий. Назначения исполнял пунктуальнейшим образом. Все это время не пил водки. Разгрузку себе устроил. Да и повода не было. Не пьяница же он, в самом деле. Вылечился полностью. Вот такая была история. Сорок пять рюмок! Или больше.
Браслет(не гранатовый)
1954 год. Сталин уже умер, а Хрущев еще не набрал силу. В ЦПКиО им. Горького первая выставка зарубежного ширпотреба. За три года до фестиваля молодежи. Помимо ширпотреба продается немецкое и чешское пиво. Мы знали «Жигулевское», «Мартовское» и «Рижское», а здесь только светлого чешского двенадцать сортов. Упиться можно! И недорого, вот что хорошо.
Неподалеку учебные институты: нефтяной Губкина («керосинка»), стали и сплавов, цветмет-золота, а за Крымским мостом два медицинских, химический и педагогический. (Но там одни девчонки, не в счет.) Так что потребителей этого пива хватало.
Помню рассказ геологов-нефтяников. Ребята напились пива и пошли сдавать экзамен по сейсмике. А принимал знаменитый профессор по фамилии Рябинкин. Отец сестер-балерин Рябинки- ных. Выглядел всегда как иностранец — подтянутый, отглаженный, начищенный. Экзамен принимал строго, чуть что — выгонял.
А тут принюхался к студентам: «Что-то вы слишком веселые? И пахнет от вас чем-то зарубежным и прогрессивным?» Ну, ему и рассказали, что здесь рядом, прямо за углом, немецкое и чешское пиво льется рекой. Профессор заинтересовался и объявил технический перерыв. Вернулся через час и всем поставил хорошие оценки. Европа!
Я тогда учился в физкультурном институте. Мы тогда много тренировались. Пивом как-то не очень-то и увлекались. А вот ширпотреб, разные штучки-дрючки, часы, темные очочки были нам в диковинку. Мы и отправились на эту выставку.
А в нашей группе учился один парень, Антон Матюха. Украинец. Он был птицей высокого полета — мастером спорта по плаванию. Брассистом. Мы на него глядели с почтением. Нас завораживал этот серо-серебристый квадратный значок «Мастер спорта СССР». Заветная мечта. В бассейне он вообще себя вел как хозяин. Занимал целую отдельную дорожку, хлопал ладонью по воде и пронзительно орал своему тренеру: «Терентьич, полтинничек!» Это означало, что он в полную силу проплывет пятьдесят метров, а Терентьич должен засечь время. Он был плотным, мускулистым, с шерстистой грудью и гладко зачесанными назад волосами. Нос курносый, а подбородок квадратный, что-то от бульдога. Брассисты вообще похожи на бульдогов. Им надо воздух заглатывать далеко впереди, поэтому они выдвигают челюсть, а потом рычат и выдувают воздух вниз в воду.
Я тоже любил плавать брассом, у меня получалось неплохо, но результаты росли медленно — челюсть была узкой. Как у пуделя. Все дело в породе. До Матюхи далеко было!
Пришли мы целой компанией на эту выставку. Походили, поглядели, поцокали языками. Как в заграничном кино. Пивка попили. Немного, но до благородной отрыжки дошли. Чтобы пахло от нас по-иностранному.
А Матюха остался. Он совершенно ошалел от крутящейся стойки с часами. Она подсвечивалась изнутри, медленно вращалась и вся тикала. Обалдеть можно. Он и балдел. А рядом стояли пластиковые коробки, и в них навалом помещались разные браслеты к часам. Металлические, как латы, кожаные, как панцири черепах, даже пластиковые — как змеиные шкуры. Ах, какие браслеты! И лежат просто так и вокруг никаких охранников. Бери — не хочу. Матюха и взял. Совершенно, как он потом сказал, автоматически.
Походил еще по залу. И спокойным упругим шагом, на груди блестит значок «Мастер спорта», проплыл к выходу. Но здесь к нему подошел скромный молодой человек с военной выправкой и тихим, даже дружелюбным голосом предложил вернуться в зал и положить на место тот предмет, который он по рассеянности унес. Матюха возмутился, выпятил челюсть.
«Ничего я не брал», — брызжа слюной, заорал он, выскочил на улицу и нырнул в близлежащие кусты. А за ним никто и не погнался.
«Вот интересно}» — подумал Антон и пописал на нервной почве в те же кусты, где он прятался.
Потом он перебрался в другие кусты, поближе к выходу, потом купил и съел эскимо, зорко оглядывая всю проходящую публику. Ничего подозрительного не заметил и прошел прямо в чугунные ворота ЦПКиО им. A.M. Горького.
Наша группа уже миновала ворота, и мы его больше не видели. Он рассказал нам это все через три года. Именно столько ему «припаяли» за кражу. Прямо в воротах его арестовали, надели «браслеты» и отвезли в ближайшее отделение милиции. Еще и укоряли:
«Наш товарищ вас предупредил? Предупредил. Вежливо? Очень. Это вас и сбило с панталыку. Гаркнул бы: «Положь на место, скотина!» все бы и закончилось благополучно. И потом, что же вы такой упрямый? Вам же сказали положить назад. Теперь статью придется шить. Уж извините. Сами понимаете — международное положение обязывает».
Из института поперли, звания мастера спорта лишили, заключили в Бутырскую тюрьму. Поместили в камеру на пятьдесят восемь человек, в которой парилось почти девяносто. Спали по очереди. Какой-то кошмар! Еще вчера орал: «Полтинничек!» И мылся в теплом душе два раза в день. С туалетным мылом и шикарной мочалкой. А здесь два раза в месяц, хозяйственное мыло и носовой платок вместо мочалки. Вот тебе и сходил в ЦПКиО. Судьба — индейка. Лучше бы на эти часы и не глядел. Но браслетик, конечно, хорош! Симпатичный браслетик, веселый. Однако, садиться из-за него? Покорно благодарю.
Так по дурости и сел. Жена его (он еще и женат был, во как!) наняла хорошего адвоката, тот помог скостить срок. Но самое главное, она добилась, чтоб его не посылали в лагерь, а оставили в тюрьме — здесь идут другие зачеты. А еще она вспомнила, что в той давней, прежней жизни он был хорошим скорняком, специальное ФЗУ оканчивал. Подбирал мех, кроил, шил.
Это заинтересовало окружающую публику (не заключенных, конечно) — контролеров, специалистов по режиму, начальство. Не столько их самих, привыкших к военной форме, сколько их нежных жен, происходивших из глухих провинций и столичного меха не нюхавших. Но вожделевших.
