Очерки истории чумы (фрагменты) - Супотницкий Михаил Васильевич (список книг .TXT) 📗
Дезинфекция. Здесь надо рассмотреть, что же принималось за дезинфекцию в добактериологический период развития эпидемиологии. В 1878 г. М. Петтенкофер дал следующее определение: «Дезинфицировать значит разрушить или сделать безвредным заражающее вещество, так называемый болезненный яд». Тогда считалось, что целью дезинфекции является воспрепятствование разложению экскрементов, трупов людей и животных, умерших от острозаразной болезни, выделяющих газообразные продукты (миазмы), портящие воздух. Эффективными дезинфицирующими средствами считали раствор железного купороса с добавлением карболовой кислоты, сернокислый и хлористый цинк. Но особое предпочтение отдавалось сжиганию серы, так как образующаяся при этом сернистая кислота наиболее полно уничтожала любой запах.
Подозрения о существовании чумы как природно-очагового сапроноза. В те годы не существовало понятий «природный очаг» или «сапроноз», однако многочисленные эмпирические наблюдения позволяли ученым делать выводы о связи возбудителя чумы (еще не открытого!) с конкретными механизмами и формами существования бактерий в почвенных и водных экосистемах. В их основе лежало учение М. Петтенкофера, которое кратко он выражал следующим образом: «Если холерный зародыш из Индии обозначить буквой X, а благоприятную для его развития почву буквою Y, а происходящий от их взаимодействия яд буквой Z, то ни X, ни Y не могут сами по себе вызывать холеру, а только один Z, т.е. яд. При этом его специфическая природа определяется специфическим зародышем, а количество яда — свойствами почвы».
Выдающийся немецкий гигиенист. С 1837 г. изучал в Мюнхене естественные науки, химию и минералогию, а также фармацию, затем медицину. Окончил медицинский факультет в 1843 г. С 1847 г. профессор медицинской химии в Мюнхене и член Баварской академии наук. В 1849 г. работал в Баварском, а с 1876 г. в Общегерманском ведомстве здравоохранения. С 1865 г. — профессор гигиены в Мюнхене, с 1879 г. — руководитель Института гигиены, созданного по его проекту. В 1890 г. возглавил Баварскую академию наук. Петтен-кофер считается творцом экспериментальной гигиены. В области эпидемиологии он выступил представителем так называемого почвенного (локалистического) учения, по своей сути представляющего прообраз будущего учения о природных сапронозах. Исследования холеры Петтенкофер начал в 1854 г. и продолжал их в течение всей жизни. Свое учение он построил на тщательном изучении эпидемиологических данных, но, в конечном итоге, проиграл Коху и его последователям не в научных дискуссиях, а во времени — его взгляды на фоне достижений бурно развивающейся медицинской бактериологии стали выглядеть умозрительными, и поэтому они подверглись забвению. Методический уровень бактериологии, необходимый для экспериментального обоснования экологических позиций локалистов и позволяющий изучать холерный вибрион или другие бактерии в водных и почвенных экосистемах, не был достигнут не только в конце XIX столетия, но и почти на всем протяжении ХХ, т.е. до открытия явления «некульти-вируемости бактерий» и разработки методов молекулярной диагностики. По этой причине Петтенкофер, даже если бы и поставил перед собой такую цель, то не смог бы привести экспериментальные доказательства наличия в почве фактора Y, посредством которого «холерный зародыш» (фактор Х) превращается в «холерный яд» (фактор Z). Его учение играло положительную роль, способствуя проведению широких оздоровительных мероприятий, не сводящихся к единственному «микробному фактору» и к одним бактериологическим мерам (как прививки, дезинфекция и др.). Макс Петтенкофер покончил с собой 10 февраля 1901 г., опасаясь «беспомощной старости».
Благоприятной для развития яда, по мнению Петтенкофера, была почва, в верхних своих слоях пористая и проницаемая для воздуха и воды, и загрязненная в то же время отбросками органических веществ. Если холерный зародыш заносится в такую местность, где почва обладает данными свойствами, то он начинает созревать, обусловливая эпидемическое развитие болезни. Напротив, в тех местностях, где почва не обладает упомянутыми свойствами, занесение холерного зародыша не ведет к дальнейшему распространению болезни.
Выдающийся немецкий бактериолог, один из основоположников современной микробиологии. Он обогатил учение о патогенных микроорганизмах крупными открытиями и важными методами исследования. Закончил медицинский факультет в Геттингенском университете (1862—1866). С 1872 г. — уездный санитарный врач в Вольштейне (Познань). Здесь Кох начал заниматься научными исследованиями. В примитивных условиях им была выполнена первая крупная работа по этиологии сибирской язвы. И 1882 г. Кох сообщил об открытии возбудителя туберкулеза. Это открытие произвело огромное впечатление и принесло ему мировую славу. К 1883—1884 гг. относится опубликование еще одной работы Коха — открытие возбудителя холеры. Этот выдающийся успех достигнут Кохом в результате изучения холерных эпидемий в Египте и Индии. В 1885 г. Кох — профессор Гигиенического института, в 1891—1904 гг. — директор основанного им Института инфекционных болезней в Берлине (впоследствии этому институту присвоено имя Коха). В 1905 г. Коху присуждена Нобелевская премия.
Один из выдающихся последователей Петтенкофера в России, профессор Н.К. Щепотьев (1884), исследуя географию появления вспышек чумы в Астраханской области, пришел к выводу, что для объяснения эпидемического распространения чумы «еще недостаточно одной переносчивости ее». По его наблюдениям, существуют местности, в которые чума не заносится никогда и ни при каких обстоятельствах. Для развития же эпидемии необходимо временное и местное появление еще особого фактора, независимого от чумного агента. Только с появлением этого фактора открывается возможность чумному агенту фиксироваться, развиваться и существовать в данной местности. С исчезновением этого фактора исчезает и чума; чумный агент, выделенный больными организмами, быстро разрушается без присутствия этого фактора? Фактор должен иметь в различное время различную степень интенсивности и экстенсивности. Разность поражения чумой одной и той же местности в различные годы и в различные месяцы одного и того же года, обусловливается именно различной степенью напряженности действия этого неизвестного фактора. Его природа определяется «совокупностью наблюдения над движением и развитием эпидемий».
Щепотьев считал, что развитие чумного агента зависит от теплоты и влажности почвы. Продукт разложения органических веществ почвы, образовавшийся под влиянием определенных физико-химических процессов, и составляет фактор X, столь необходимый для эпидемического развития.
В соответствии с его гипотезой, чумной агент не будет сам по себе иметь значения чумного яда, но будет представлять только одну из фаз развития его и приобретет свойства чумной заразы, вызывающей заболевание организма только тогда, когда он пройдет ряд превращений в почве.
Сопоставляя динамику эпидемий чумы в Астраханском крае с уровнем воды в реке Волге и температурой почвы, Щепотьев сделал следующие предположения:
1. Избыток влажности почвы, замедляя процессы разложения органических веществ, препятствует развитию и чумного агента; точно так же он погибает при чрезмерной сухости почвы.
2. Чумная зараза вообще растет и развивается параллельно нарастанию тепла в почве и параллельно понижению почвенных вод.
Разумеется, эти предположения Щепотьева не имеют отношения к «крысиной теории» распространения чумы, появившейся в конце XIX столетия. Они «переступают» через краеугольный камень классической эпидемиологии — положение о первичности человека или животного как резервуара возбудителей инфекций.
Создание бактериологии. Когда в конце XVIII столетия Данило Самойлович с помощью микроскопа пытался найти в содержимом бубонов больных чумой «язвенных зверьков», бактериология переживала морфологический период.Основным инструментом исследователя был примитивный микроскоп, и он описывал то, что непосредственно наблюдал в капле воды в проходящем через нее потоке света. А наблюдаемое ими было настолько однообразно, что Карл Линней (1707—1778) соединил всех микроскопических существ в один ряд, дав ему название «Chaos!». Великий систематик даже полагал, что не следует слишком углубляться в изучение этого невидимого мира, так как «Творец», создавая его, очевидно, имел в виду сохранить эту область за собой. Только в начале XIX столетия, после работ Эренберга (1795—1876), стали отделять бактерии от инфузорий и присваивать им названия по двойной ботанической номенклатуре, введенной Линнеем. Изучая внешний вид микробов, ученые, разумеется, разделились на две враждующие школы — мономорфистов и плеоморфистов. Первые признавали постоянство видов у микроорганизмов, вторые (тогда большинство) считали, что все виды микробов связаны взаимными переходами. Как и в случае с миазматиками и контагионистами, и те, и другие видели отдельные проявления одного сложного явления. Для бактериологов им стала изменчивость микроорганизмов.
