Очерки истории чумы (фрагменты) - Супотницкий Михаил Васильевич (список книг .TXT) 📗
Все «пробелы», имеющиеся в Уставе, предоставлялось право пополнять по «распоряжению» Медицинского совета с утверждением министра внутренних дел. Устав оставлял часть распорядительной власти главе МВД, местным губернаторам, градоначалькикам и начальникам карантинных округов, при которых, в особенно важных случаях, должны были формироваться «карантинные советы».
В их состав должны были входить представители местной администрации, почетные обыватели, врачи и, даже, иностранные консулы и эксперты (ст. 39–49). Чтобы не сковывать движение товаров и пассажиров, Устав предписывал открывать деятельность сухопутных карантинов только в случае появления заразительных болезней в соседстве русской границы или в местах, из которых идет через нее товарно-пассажирский поток. Устав был либерален и в отношении пропуска людей и грузов через морские карантины. Он не требовал от капитанов гражданских судов запасаться карантинным патентом (документом, официально выдаваемым в месте отправления судна и официально удостоверяющим состояние здоровья в данной местности, а также на самом судне) в «благополучное время» (ст. 93).
Для военных судов этот патент также мог быть заменен письменным объявлением командира судна о состоянии общественного здоровья в той местности, из которой он вышел (ст. 93). Военные и пассажирские суда, даже в случае появления на них «гнилой горячки, злокачественной оспы или других такого же рода заразительных и для общественного здоровья опасных болезней», если на них уже во время плавания командиром или врачом больные были отделены от здоровых, по сдаче больных в карантинный дом, освобождались от положенной 3-дневной обсервации (ст. 130).
«Устав о карантинах» 1866 г. был составлен для южной сухопутной и морской европейской границы России (начиная от Керчи, кончая устьем Прута). По этой границе были размещены морские и сухопутные карантины с положенным им штатом карантинной стражи, врачей и чиновников. В тех местах морской и сухопутной границы, где нет карантинных учреждений, в соответствии со ст. 14 и 118 Устава, обязанности карантинного надзора исполняла пограничная (т.е. таможенная, называемая иногда кордонной) стража.
На восток от Керчи, вдоль восточного берега Черного моря до устья реки Батуми и по сухопутной границе с Турцией и Персией, вдоль западных берегов Каспийского моря до устья Кумы (Серебряковская Пристань), действовала особая самостоятельная линия карантинных учреждений Кавказского и Закавказского края. Ее управление и организация были слиты с таможенным управлением и устройством этой пограничной линии. Руководство карантинными учреждениями и пограничной линией осуществлялось кавказским наместником (Положение о карантино-таможенной части на Кавказе и за Кавказом, 1876).
В связи с тем, что чума перестала напоминать о себе на Кавказе, карантинная цепь между Закавказьем и Кавказским краем была снята в 1857 г. «Устав о карантинах» 1866 г. на линии карантинных учреждений Кавказского и Закавказского края определял только их «образ действия». Сами же карантины должны были открываться или возобновлять свою деятельность только по мере необходимости (т.е. при появлении заразительных болезней в Турции, Персии и в самом Закавказском крае).
Далее на всем протяжении северного берега Каспийского моря, лежащем в пределах Астраханской губернии, карантинных учреждений не было. Астраханский карантин и состоящая при нем карантинная стража были расформированы в 1862 г. В 1865 г. в Астраханской губернии была снята и сама таможенная линия, за исключением одной таможни в Астрахани. Следовательно, в северо-каспийском регионе России не было даже таможенной стражи, способной при некоторых обстоятельствах заменить карантинную стражу.
Карантины в Киргизской степи и по Сибирской кордонной линии были упразднены в 1866 г. за ненадобностью. В 1868 г. были сняты Оренбургская и Западно-Сибирская таможенные линии, оставлены только «соляные заставы» для надзора за провозом из киргизских степей соли.
Охрана берегов Балтийского и Белого морей от «проникновения чумной заразы», по взаимному соглашению государств, была предоставлена шведскому карантинному заведению в Кензе и норвежскому в Христианзанде (Устав мед. полиции, 1857).
Вторая группа мероприятий осуществлялась в соответствии с Уставом медицинской полиции (Свод, 1857, XIII). Они были направлены на исключение контактов здоровых людей с больными и их вещами и оздоровление местности, но исключительно на основе полицейской или карантинной точек зрения. Устав регламентировал порядок изолирования и оцепления лиц, вещей, домов, городов и областей; дезинфекции вещей, находившихся в соприкосновении с больным.
Мероприятия по ликвидации вспышки чумы в Ветлянке. После окончания эпидемий чумы в Восточной Европе в 1830-х гг. и на Кавказе в 1840-х гг. европейцы о чуме как об угрозе, реальной для них самих, забыли. Тогда считалось, что существовавшие портовые и пограничные карантины представляют собой достаточно эффективные средства, чтобы исключить занос чумного контагия из азиатских стран в европейские. Прекращение эпидемий чумы даже дало повод профессору Медико-хирургической академии в Петербурге И.И. Равичу (1822—1875), известному ветеринарному деятелю и редактору «Архива ветеринарных наук», заявить со своей кафедры в 1874 г. следующее: «В настоящее время русскому человеку надо быть рогатой скотиной или свиньей, чтобы заболеть чумой; Homo sapiens благодаря современной культуре совсем потерял способность заражаться чумой» (Метелкин А.И., 1960).
Естественным следствием признания правительством эпидемии в Ветлянке чумой стало крайне тревожное настроение в России, перешедшее и за ее границы — в 3ападную Европу. Разумеется, российские события были там истолкованы превратно. Между тем центральное правительство решилось приступить к энергичным мерам: Высочайше утвержденным мнением Комитета министров (от 16 января 1879 г.) решено послать на место эпидемии облаченного особыми полномочиями генерал-губернатора, которым назначен граф М.Т. Лорис-Меликов (1825—1888). На этом же заседании Комитета министров, на которое были приглашены представители медицинской администрации и науки (С.П. Боткин, Н.Ф. Здекауер, Н.И. Розов, Н.И. Козлов) решено предложить иностранным правительствам прислать комиссии из своих врачей. Целью этого приглашения было успокоeниe общественного мнения в Европе, тревожное настроение которого могло неблагоприятно отозваться на торгово-промышленных отношениях России. Приглашенные иностранные врачи-делегаты могли убедиться в незначительном размере эпидемии и в энергичности принятых против распространения заразы мер.
В Ветлянку были командированы известные за рубежом российские ученые — Г.Н. Минх и Э.Э. Эйхвальд К концу эпидемии туда прибыла международная комиссия эпидемиологов из 11 делегатов Германии, Франции, Англии, Австро-Венгрии, Румынии и Турции во главе с известным немецким гигиенистом и эпидемиологом Августом Гиршем.
Из местных мероприятий, кроме оцепления Ветлянки, был установлен большой кордон по правому берегу Волги от Светлого Яра до Замьян; в последних двух местностях устроены карантины.
Крупный русский инфекционист, эпидемиолог и патологоанатом. В 1861 г. окончил медицинский факультет Московского университета. В 1870 г. защитил докторскую диссертацию о ложном развитии оболочек на серозных поверхностях. С 1872 г. — прозектор в Одесской городской больнице. В 1876—1895 гг. — профессор патологической анатомии Киевского университета. Прививками на самом себе доказал в 1874 г. заразительность крови больных возвратным тифом. Указал на кровососущих насекомых как на источник заражения, способ распространения возвратного и сыпного тифов и предложил меры по борьбе с этими заболеваниями. Ему принадлежат классические работы о проказе, которую он исследовал, участвуя в специальных экспедициях в Херсонскую и Таврическую губернии, в Туркестан (1880—1885), а также в Египет и Палестину (1890). Он отстаивал точку зрения на заразительность этой болезни, противопоставляя ее распространенной тогда концепции о наследственности проказы. В 1879 г. был командирован в Астраханскую губернию для изучения чумной эпидемии в Ветлянке. Обследовал пограничные районы Персии и Кавказа для выяснения путей распространения чумы. Труд «Чума в России» (1898) издан после смерти автора на средства его семьи. Он является классическим в литературе по эпидемиологии чумы.
