«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа - Кузнецов Феликс Феодосьевич (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Нашел:
Кудинов П. Н. 31 мая 1945 г. Окр. “СМЕРШ” 3 Украинского фронта был арестован и привлечен к уголовной ответственности, по ст. ст. 58—4 и 58—11 УК РСФСР.
В ходе следствия по делу Кудинова было установлено, что он, будучи офицером царской армии, после Великой Октябрьской Социалистической Революции в начале 1919 года организовал на Дону контрреволюционное восстание казаков против Советской власти...
Однако в процессе следствия вопрос контрреволюционного восстания казаков на Дону в 1919 году остался глубоко не исследованным, идейные его руководители и активные участники, оставшиеся на территории Ростовской области, не выявлены, антисоветские связи белогвардейских кругов из числа казаков не установлены.
Кроме того, на следствии не были вскрыты методы и формы борьбы антисоветских белогвардейских организаций против Советской власти и какую они делали ставку на реакционную часть донского казачества.
На основании вышеизложенного и учитывая то обстоятельство, что на территорию Ростовской обл. в 1947 г. возвратилось значительное количество бывших белогвардейцев, находившихся в эмиграции с 1920 г.,
Постановил:
Кудинова Павла Назаровича, 1891 г. рождения, отбывающего меру наказания в Озерном лагере № 7 МВД СССР, для дальнейшего отбытия наказания этапировать во внутреннюю тюрьму УМГБ по Ростовской области»163.
Постановление об этапировании, естественно, было выполнено: «Будучи в трудовых лагерях в Сибири, я был вызван Главным управлением МГБ, а после МВД по Ростовской области, где пробыл в тюрьме от 22 октября 1951 года до августа 1953 года в интересах Советского государства»164, сообщает Павел Кудинов Председателю Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилову, в письме от 9 апреля 1956 г. уже из Болгарии. В письме этом он требовал вернуть ему изъятые у него дорогие фотоаппараты, чтобы продолжить работу фотографом.
«Возвратившись из лагерей к родной семье, я встретился с гнусной нищетой: дома нет, средств тоже, а чтобы приобрести аппарат и возобновить работу, средств не имею...
Да, я эмигрант, оскорбленный, пренебреженный, но все же я к родине питаю самые лучшие чувства и храню в сердце своем жгучую добрую память»165. Так завершается это последнее в «Деле» письмо.
Что означает столь неожиданный заключительный зигзаг в лагерной биографии Кудинова, — его «этапировали» из Сибири в Ростов в 1951 г. для продолжения следствия по «контрреволюционному» Верхнедонскому восстанию?
Во-первых, то, что власти и тридцать лет спустя не могли ни забыть, ни простить верхнедонцам Вёшенского восстания.
А во-вторых, как выясняется, КГБ так и не смог «глубоко исследовать» «вопрос организации контрреволюционного восстания», «выявить «идейных его руководителей и активных участников»: видимо, помешало то, что не только к началу пятидесятых, но уже и к началу двадцатых годов из «руководителей восстания» и «активных участников» в живых почти никого не осталось.
Выехавший в эмиграцию, а потом арестованный и доставленный в сибирские лагеря руководитель армии повстанцев Павел Кудинов, расстрелянный в 1927 году комдив—1 Харлампий Ермаков, расстрелянный в 1920 году командир 4-го полка 1-й повстанческой дивизии Платон Рябчиков (на самом деле — Иван Платонович)166 — таковы три имени из опубликованной Кудиновым в очерке «Восстание верхнедонцов в 1919 году» таблицы командного состава армии повстанцев, судьба которых после Гражданской войны известна доподлинно. Ни изыскания краеведов, ни поиски историков не выявили на сегодняшний день ни одной фамилии из списка командного состава армии повстанцев, составленного Кудиновым, кроме названных выше. Многие из этих фамилий фигурируют и в «Тихом Доне». Видимо, все они сгинули в боях и застенках Гражданской войны. Ни одна из хоть сколько-нибудь крупных повстанческих фигур не попала в сети ОГПУ, а потом КГБ. Подтверждение тому — следственное дело Харлампия Ермакова. Вместе с ним были арестованы восемь казаков-верхнедонцов, но половина из них имела отношение не к Вёшенскому восстанию, а к суду над Подтелковым, остальные — случайные фигуры.
А как обстояло дело в эмиграции? Следственные материалы, «исторический очерк» Кудинова, эмигрантская казачья печать помогают получить ответ на этот вопрос. Кудинов — оптимальная фигура для этого. Он находился в самом центре эмигрантской казачьей жизни, будучи в составе Вольно-казачьего движения, а потом — председателем «Союза казаков-фронтовиков в Болгарии». Он, как мало кто другой, знал состав эмигрантского казачества, чему помогала и принятая Вольно-казачьим движением и «Союзом казаков-националистов», по инициативе атамана А. П. Богаевского, система казачьих станиц и хуторов, расположенных по тем адресам Восточной Европы, где находились в эмиграции казаки. Эта система структурировала оказавшиеся в эмиграции остатки Донской армии, которые были настолько малы, что исчислялись сотнями, в лучшем случае — тысячами эмигрантов. Будучи распределенным по импровизированным станицам и хуторам, казачество в эмиграции легко поддавалось учету, и его состав был хорошо известен руководителям Вольно-казачьего движения или «Союза казаков-националистов».
Трудно себе представить, чтобы бывший руководитель Вёшенского восстания, а потом активист Вольно-казачьего движения и председатель «Союза казаков-националистов» не имел сведений о своих соратниках, не получил от них отклика, если кто-то из них был еще жив и находился в эмиграции. Однако среди людей, входивших в актив
Вольно-казачьего движения и в руководство «Союза казаков-националистов», названных Кудиновым в ходе следствия, не было ни одного, хоть как-то связанного с Верхнедонским восстанием.
Не обнаружены пока отклики или материалы о верхнедонцах, их судьбе в эмиграции и на страницах эмигрантской казачьей печати, которые помогли бы установить, кто из участников Вёшенского восстания после катастрофы в Новороссийске смог вырваться из России и остался жив. Правда, В. Васильев обнаружил в одной из эмигрантских газет статью П. Кудинова «Забытый герой», посвященную памяти П. Г. Богатырева167, того самого Богатырева, который вместе с Харлампием Ермаковым отступал до Новороссийска, а в романе «Тихий Дон» был рядом с Григорием Мелеховым в Новороссийском порту.
В 1934 году в Болгарии вызвал сенсацию выход в свет романа М. Шолохова «Тихий Дон»168. Это событие должно было бы вызвать хоть какие-то отклики тех, кто участвовал в Вёшенском восстании. Полное молчание — видимо, мало его участников осталось в живых не только в России, но и в эмиграции.
Еще одно подтверждение тому — «Казачий словарь-справочник» в 3-х томах, где помещена развернутая статья о восстании верхнедонцов. Из руководителей и участников восстания в ней упоминается только П. Н. Кудинов. Это свидетельствует, скорее всего, об отсутствии у составителей словаря (кстати, входивших в актив Вольно-казачьего движения) хоть какой-то информации о руководителях Вёшенского восстания. Они бесследно канули в Лету.
«Дело» Павла Кудинова, как и другие документальные источники, способствует прояснению вопроса об авторстве «Тихого Дона» еще в одном отношении. Оно показывает, до какой степени был узок круг источников информации о Вёшенском восстании, на которые мог опереться автор романа: никого из заметных участников восстания, кроме Харлампия Ермакова, невозможно даже назвать. А без опоры на свидетельства реальных участников этого восстания третья книга «Тихого Дона» была просто невозможна. Кто, кроме Харлампия Ермакова, мог столь подробно и точно рассказать о нем автору «Тихого Дона», если, как мы могли убедиться, из его руководителей практически никого не осталось в живых?
Харлампий Ермаков в России да Павел Кудинов в эмиграции, — пожалуй, единственные руководители Вёшенского восстания, имевшие возможность донести до людей правду о Верхнедонском восстании. Это они и сделали — один с помощью Шолохова, другой — написав очерк «Восстание верхнедонцов в 1919 году». Для нас важен рассказ Кудинова о Вёшенском восстании, равно как и его взгляд на Шолохова и его оценка «Тихого Дона».
