Французский «рыцарский роман» - Михайлов Андрей Дмитриевич (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .TXT) 📗
Одним из очень популярных произведений французской куртуазной литературы эпохи стал «Роман о кастеляне из Куси». Действительно, нам известны его голландская, английская, немецкая (Конрада Вюрцбургского) обработки. Кроме того, сюжет романа пересказан в итальянском сборнике «Новеллино» (новелла LXII) и в «Декамероне» Боккаччо (IV, 9). Впрочем, сюжет о съеденном сердце встречается в средневековых литературах разных народов [161]. Мы находим его в легендарной биографии провансальского трубадура Гильема де Кабестаня (конец XII в.), в одном анонимном французском лэ[162]. Видимо, сюжет этот относится к числу бродячих, и новелла «Декамерона» не обязательно восходит к нашему роману.
Его датируют приблизительно 70-ми годами XIII в. (на это указывает ряд реалий, а также стилистика книги). Но если вопрос о времени создания произведения так или иначе может быть решен, то значительно сложнее обстоит дело с поисками автора. В конце романа помещена стихотворная «загадка» (как это нередко бывало в средневековых памятниках), но ее решение мало что дает. Из этой «загадки» удалось извлечь, да и то предположительно, лишь имя поэта. Это некий Жакмес (или Жакмон Саксен). Но более о нем ничего не известно. Отождествление его с Жаком Бретелем, автором «Турнира в Шованси», в настоящее время убедительно опровергнуто М. Дельбуем. Но это так характерно для средневековья: мы очень мало знаем и о Кретьене де Труа, и о Жане Ренаре, и о Готье из Арраса. Впрочем, другие романисты второй половины XIII в., современники Жакмеса, их жизнь и их творчество известны нам несколько лучше (и Адене-ле-Руа, и тем более Филипп де Бомануар).
В герои романа выбран реально существовавший куртуазный поэт Рено де Маньи (или Ги де Турот), чьи стихи пользовались популярностью на рубеже XII и XIII вв. Этот факт следует отметить. Было бы ошибкой полагать, что легендарная биография Гильема де Кабестаня была наложена на жизненную канву трувера, который действительно, как и герой романа, погиб во время крестового похода (в 1203 г.), но в жизни которого не было такой любовной истории, как в книге. Здесь важно другое: напряженный лиризм стихотворений кастеляна из Куси дал сильный творческий импульс романисту. Повествование в книге несколько раз прерывается стихами поэта, и это не просто «документ», сообщающий большее правдоподобие рассказу. И эти стихи, и их лирический подтекст придают книге определенный тон. Это как бы музыкальная тема героя. Но роман полифоничен, и в нем звучат и другие мелодии. Их сочетание и их смена не случайны. Они подчинены сюжету.
Герой романа — бедный рыцарь. Это подчеркивается и вносит дополнительный штрих во взаимоотношения героев.
Их в этом произведении немного. Основных — три: сам герой, его возлюбленная, «дама Файеля», и ее муж сеньор де Файель.
Отметим еще одну важную (и новую) черту книги, отличающую ее, скажем, от произведений Кретьена. Здесь протагонист оказывается психологически статичным персонажем. Это не значит, что он неглубок, поверхностен. Напротив. С самого начала он предстает как носитель большого чувства, как человек, всецело поглощенный своей любовью. К тому же он отважный рыцарь и тонкий лирический поэт. Но все эти качества как бы изначально заданы, и с героем не происходит ни психологических трансформаций, ни смен настроения, ни глубокой внутренней борьбы. Развиваются другие герои. Это не означает, что они лишь переходят из одного психологического состояния в другое; в них открываются неожиданные страшные душевные пропасти. Это относится прежде всего к обманутому и жестоко мстящему мужу.
Но сначала займемся женой. Поэта очень занимает ее характер. Вначале она легкомысленна, кокетлива, капризна. Но и благонравна. Увидев, что чувство Рено к ней действительно серьезно и сильно, она отвечает ему спокойно и твердо:
J’ay mary preu, vaillant et sage
Que pour homme ne fausseroie,
Ne autre que lui ne prendroie.
(v. 220—222)
До этого ей казалось, что любовь рыцаря — это условная литературная игра, нечто вроде вассального служения даме, в духе идей Андрея Капеллана и трубадуров. Но сила его чувства вызывает в ней не только гневный протест. Она пробуждает в ее душе нечто, о чем она и не подозревала, — какую-то смутную тревогу, волнение. Не менее, чем его любовные признания, трогают даму его песни:
Et quant sot que cilz l'avoit fait
Qui maint traval ot pour lui trait,
Amours le cuer li atendrie
Pour la valour qu’il a ouye
Du chastelain, et moult li plaist
De ce que en son service est.
(v. 417—422)
To мольбы и признания, то полные тоски песни, то отчаянная храбрость на турнире постепенно привораживают даму, и каждое ее объяснение с поклонником звучит по-другому. Героиня начинает анализировать свои чувства и с ужасом и радостью понимает, что и в ее сердце пробудилась любовь.
Этот самоанализ не раскрывается в пространных монологах героини (как это было в первых французских рыцарских романах, например в «Энее»). Вообще, в книге Жакмеса герои говорят не очень много. Они не болтливы, и их беседы всегда заметно продвигают действие — сюжетно или психологически. В чем автор менее знает чувство меры, так это в описании турниров. Здесь он вполне сын своей эпохи, когда вопросам геральдики и вообще придворного этикета уделяли столь пристальное и заинтересованное внимание. Этикет усложнялся, становился более красочным и пышным (что станет особенно очевидным на пороге Столетней войны). Во второй половине XIII в. знаменитые турниры (а не только крестовые походы) находили уже своих вдохновенных и изобретательных певцов. В книге Жакмеса нет ничего похожего на те турниры и поединки, которые мы встречали в романах XII и начала XIII в. Теперь это очень пышное и торжественное, очень яркое и привлекательное зрелище. Зрелище строго регламентированное и кодифицированное [163]. Его холодная красота оттеняет неподдельный любовный пламень героев. И если турнир — это спектакль для всех, то их любовь протекает в глубокой тайне.
Итак, эти кровавые и красочные состязания (и самих рыцарей, и их костюмеров) хотя и увлекают нашего поэта сами по себе, отражая интересы и вкусы эпохи, но в романе они совсем не случайны. Они не только демонстрируют смелость и сноровку героя и этим пробуждают любовь в сердце дамы. Отметим, что и следующие один за другим поединки, а затем и сменяющие друг друга турниры, становятся все опасней, все жесточе. В романе постоянно происходит смена «регистров»: меланхолические песни любви сменяются торжественным звуком труб, а позже — грозным звоном мечей и треском ломаемых копий. Чувство тревоги от эпизода к эпизоду нарастает. Любовные взаимоотношения Рено и дамы Файеля не случайно протекают на фоне турниров. Это тоже турнир, хотя в нем и нет кровавых поединков. И если в настоящих турнирах участники отделываются на худой конец тяжким увечьем, то здесь ставкой оказывается их жизнь. Так, любовная повесть контрапунктируется изображением совсем нешуточных рыцарских забав, причем более рискованными оказываются не яростные схватки на мечах или копьях, а укромные встречи в уголке замкового сада или в заброшенной хижине рядом с речной переправой.
Если героиня романа переходит от поверхностного кокетства к глубокому и сильному чувству, то еще большую эволюцию претерпевает характер ее мужа. Эволюция переживаний дамы по-своему логична и закономерна: любовь облагораживает ее, делает более смелой, находчивой, серьезной. Измена жены делает из сеньора Файеля совершенно другого человека. В начале повествования он обрисован в положительном свете. Это гостеприимный сюзерен, радушный и хлебосольный хозяин, любитель пиров, охот и турниров. Он совсем не ревнив, напротив, он доверчив. Он охотно принимает в своем замке кастеляна Рено, приглашает его погостить, доверчиво оставляет на него свой дом и жену. Он и продолжал бы также пребывать в счастливом неведении, если бы ему не заронили в душу яд подозрения злые наушники.
