Как сделать детектив - Борхес Хорхе Луис (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗

Война — это привычный, организованный хаос. А тайну рождает хаос противоестественный, неприемлемый для нас, и потому ей нет места на войне. Шпионский роман переносит нас в область исключительного. Все удары дозволены, любая ложь разрешена. По сути, ничто не должно нас удивлять. Но если тайна превратилась в рутинную секретную операцию, следствие низвел ось до уровня слежки: надо не разоблачать чудовище, а «локализовать» противника. Военный шпионский роман — это прежде всего роман действия, событий, то есть «народный роман», роман «плаща и шпаги». Это подтверждает история жанра.

После 1944 года наступил мертвый сезон. В течение пяти лет в тайную войну были вовлечены тысячи людей. Подпольщик стал более популярен, чем классический тайный агент. Приключения бойцов Сопротивления были интересней шпионских романов. Но начинают выходить мемуары. Открываются архивы. Выясняется, что дело Цицерона, к примеру, могло оказаться поважней Сталинградской битвы. Книга Пьера Нора «Мои друзья убиты» познакомила читателей с принципами деятельности разведки и контрразведки, с техникой дезинформации противника. Тайный агент — отнюдь не авантюрист, как полагают некоторые, он проходит подготовку в специальных школах, обучается шпионажу как ремеслу. Понемногу, благодаря журналам, газетам, кино, читатели изменили свое первоначальное, наивное представление о «пятой колонне». Но все же до возрождения шпионского романа оставалось еще несколько лет. Пьер Нор продолжает писать, но не ему суждено было обновить жанр. Военный шпионский роман умер. Ему на смену пришел политический шпионский роман — в соответствии с разделом мира на две сферы влияния.

Жан Брюс первым извлек пользу из холодной войны. Он создал агента ОСС 117, человека с необычной судьбой, и положил начало серии «Черный поток», которой все предрекали неудачу. Но ее основатель Арман де Каро сразу почуял, куда ветер дует. Продемонстрировав исключительную проницательность и компетентность, он сделал ставку на шпионский роман нового типа. Партия была выиграна за несколько месяцев.

Романы «Черного потока» рассчитывали привлечь всех, кто боялся очередной — последней войны. И поскольку правительства старались как можно лучше скрывать свои успехи и неудачи — они могли открыть, узнай кто о них, страшные опасности холодной войны, — авторы попытались открыть перед читателем карты, прояснить смысл событий, о которых газеты сообщали без всяких комментариев. Эта страсть объяснять, сохранять правдоподобие в рамках вымысла характерна не только для «Черного потока», но и вообще для современного шпионского романа. Сохраняя серьезный и даже суровый вид, он превратился в иллюстрированный журнал для взрослых. Он таскает читателя по свету, живописует местный колорит и, как правило, соблюдает верность деталей: в нем нет вымышленных названий отелей или улиц, одеяний или блюд. Все заимствуется из справочников, путеводителей, рекламных объявлений. Шпионский роман правдоподобен. Он прекрасно разбирается в новейших открытиях и охотно пользуется эзотерическим языком научных журналов. Его герои — потомки Лагардера, наследники Лемми Кошена. Эти мастера рукопашного боя умеют и любят убивать. Их, бывает, мучает совесть, но не слишком долго, ведь они члены тайных организаций, напоминающих религиозный орден. Безопасность государства превыше всего, как прежде — служение Господу, тайный агент должен повиноваться perinde ас cadaver [47], он без страха и упрека пытает, казнит. Поэтому шпионский роман сумел сохранить жестокость «черного» романа и легко вытеснить своего предшественника.

Но написать хороший шпионский роман непросто. Нужно воображение и, главное, основательная профессиональная подготовка. Поль Кенни, Клод Ранк, М.-Ж. Браун, А. Сен-Мор, Серж Лафоре, Ж. П. Конти прекрасно владеют искусством интриги, неожиданных сюжетных ходов, но публика требует большего. Она непременно хочет, чтобы книга была правдивой. Шпионский роман подделывается под документ, пытается полностью в него превратиться — и тайных агентов просят открыть архивы, а еще лучше — самих взяться за перо.

Честно говоря, они не заставили себя долго упрашивать. Поншардье рассказал о приключениях Гориллы отрывистым, не слишком понятным языком, однако притягательным, как ритм джаза. И слово «горилла» вошло в язык так же естественно, как «шпик». Необычный персонаж, Старик — всемогущий, безжалостный и милостивый, — занял центральное место в мифологии шпионского романа. Особый игровой язык, жаргон товарищей по оружию, вытеснил «блатную музыку». Ирония проникла в заглавия книг, вошел в моду пароль-каламбур: «Аризона зона А», «Цыган прет в Сингапур» и т. д.

Потом появился Флеминг вместе с Джеймсом Бондом, английским вариантом ОСС 177. А у нас полковник Реми достал — из какого досье? — цикл романов «Черный монокль». Наконец, новую серию начал издавать у Лаффона Джордж Лангелан. Издательская аннотация так представляет его: «Сотрудник Интеллидженс сервис, во время войны неоднократно забрасывался во Францию, изменил внешность при помощи пластической операции: самый подходящий человек для руководства шпионской серией». К сожалению, не приходится рассчитывать, что в публикуемых им текстах появится что-то принципиально новое. Независимо от авторов и издателей, шпионский роман раз и навсегда — как вестерн — определил свои темы, и только непредвиденный социальный сдвиг сможет изменить положение.

Оставалось превратить его в фарс — излишне серьезный жанр всегда порождает пародии. Именно этим с успехом занялся Шарль Эксбрая (серия «Маска»). Он создал, можно сказать, «шпионскую» оперетту, которой только музыки не хватает: «Болонская кадриль», «Потрясающая идиотка», «Погода портится в Закопане».

…А что потом? Вероятно, под воздействием общественных катаклизмов, меняющих лицо нашей эпохи, детектив преобразится вновь, продемонстрирует качества, о которых мы даже не подозреваем. Но, правду сказать, будущее нас мало интересует, а прошлое — еще того меньше. История детектива — именно как история — может занимать только крохоборов, собирателей анекдотов, тех, кто пену дней принимают за суть явлений. Мы же, напротив, стремились через анализ различных исторических форм выделить те константные характеристики, которые определяют специфику детектива и делают его литературным жанром.

1964

Джулиан Симонс

Из книги «Кровавое убийство»

Первая проблема, возникающая перед тем, кто берется писать о криминальной литературе, связана с необходимостью ограничить предмет исследования. Историки детективного жанра подчеркивают, что это уникальная литературная форма, отличающаяся от криминального романа, не имеющая ничего общего с полицейским романом и совершенно непохожая на роман ужасов. Те же, кто убежден, подобно мне, что такого рода классификации скорее мешают, нежели помогают, и что самым разумным было бы назвать эту область художественной прозы достаточно общим термином «криминальный роман» (рассказ), вынуждены противостоять мощной оппозиции. Впрочем, соображения тех, кто пытался дать теоретическое обоснование этому канону, интересны и заслуживают того, чтобы на них остановиться подробнее.

Для большинства критиков детектив представляет собой нечто вроде основной темы, по отношению к которой прочие криминальные истории и триллеры играют роль вариаций. Критики пытались установить жесткие правила, с тем чтобы можно было сказать о том или ином конкретном произведении: да, это детектив, или нет, эта вещь сама по себе великолепна, но это вовсе не детектив. Если принять их классификацию, то что же тогда детектив? Два условия, относительно которых существует как бы всеобщее согласие, таковы: детектив должен содержать в себе некоторую загадку и она должна быть разгадана детективом (любителем или профессионалом) путем логических умозаключений. Так, монсеньор Рональд Нокс, выдвинув в 1928 году свои «Десять детективных заповедей», утверждал, что сыщик должен появиться в самом начале произведения, запретил вмешательство потусторонних сил, исключил возможность совершения преступления сыщиком, добавил, что ему не должны помогать в расследовании ни счастливый случай, ни интуиция. Точно так же Детективный Клуб, основанный в Англии в том же году, требовал от вступавших в него торжественно обещать, что их герои-сыщики будут честно и старательно расследовать преступления, «не полагаясь на божественное откровение, женскую интуицию, колдовство, действие тайных сил, совпадение или провидение». Коль скоро логическая дедукция составляла основу детектива, из этого следовало, что в нем оставалось слишком мало места для глубины, живых характеров и стилистических красот. Р. Остин Фримен в 1924 году в эссе «Искусство детектива» назвал серьезной ошибкой отождествление его с обыкновенным криминальным романом и неумение заметить, что в отличие от прочих литературных жанров его задача прежде всего — «доставить читателю интеллектуальное наслаждение».