«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа - Кузнецов Феликс Феодосьевич (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Другой выразительный документ того времени от 27 апреля 1923 года называется «Одобрение» (сохраняем орфографию и стиль):
«Мы, нижеподписавшиеся граждане села Базковского Вёшенской вол[ости] даем настоящее одобрение гр-ну того же села Ермакову Харлампию Васильевичу в том, что он действительно честного поведения и по прибытии его из Красной Армии за ним не замечено никаких контрреволюционных идей, а наоборот, принял активное участие в проведении органов советской власти. Как например: охотно работал в с/совете, проводил собрания, беседы о строительстве власти Красной армии, налоговой кампании... Желаем его освобождения как человека напрасно заключенного.
В чем и подписываемся (22 подписи)»12.
Таких «Одобрений» в «Деле» Ермакова несколько. Нельзя не отдать должное мужеству этих людей, которые спустя всего четыре года после Вёшенского восстания, в обстановке непрекращающегося террора против казачества не побоялись выступить в защиту своего земляка, попавшего в беду. Но за этим — огромное уважение и симпатия жителей «села Базковского» к нему («села» — потому, что слова «станица», «хутор» в ту пору были под запретом).
Приведем еще один, крайне выразительный документ:
«Отзыв.
1923 года ноября 10 дня. Мы, нижеподписавшиеся, члены Р. К. С. М. Базковской ячейки Вёшенской волости настоящим удостоверяем, что содержащийся в Ростовском исправдоме гражданин села Базковского Ермаков Харлампий Васильевич во все время пребывания его в Базковском селе был вполне лояльным по отношению к Соввласти гражданином Советской республики и не проявлял действий, враждебных распоряжениям Рабоче-Крестьянского Правительства.
Организатором восстания в бывшем В.-Донском округе он не был, а участвовал в гражданской войне в порядке, который был обязателен для всех живущих во время восстания; в комсостав попал по избранию, а не по желанию личному. Сын простого казака и сам простой казак, не получивший никакого образования, он жил исключительно лишь своим трудом, под час не особенно легким, и закоренелым врагом Советской власти он не был. Наоборот, где нужна была его помощь, он охотно шел помогать и помогал нашей организации. Во время Польской войны он доблестно защищал интересы Советской республики и грудью отстаивал интересы трудящихся, что рабоче-крестьянской властью было отмечено зачислением его в комсостав.
Члены Базковской ячейки — (пять подписей)»13.
И еще один документ того времени, выражающий отношение казаков к Харлампию Ермакову и к недавнему восстанию:
«Протокол общего собрания гр-н села Базки от 17 мая 1923 года:
Мы, нижеподписавшиеся гр-не села Базковского Вёшенской волости в виду ареста гр-на нашего села Ермакова Харлампия Васильевича считаем своим долгом высказать о нем свое мнение. Ермаков все время проживал в нашем селе, также был хлеборобом, но случилась война и он попал на войну, совсем молодым, был ранен и по окончании таковой возвратился домой и занялся своими домашними делами. Случилось восстание и Ермаков как и все вынужден был участвовать в нем и хотя был избран восставшими на командную должность, но все время старался как можно более смягчить ужасы восстания. Очень и очень многие могут засвидетельствовать о том, что остались живы только благодаря Ермакову. Всегда и всюду при поимке шпионов и при взятии пленных десятки рук тянулись растерзать пойманных, но Ермаков сказал, что если вы позволите расстрелять пленных, то постреляю и вас, как собак, на это есть суд, который будет разбираться, а наше дело — только доставить коменданту. Восстание вообще носило характер какого-то стихийного действия. Как лошадь, когда ее взнуздают в первый раз — первое движение ринуться вперед и все порвать, так и в Верхне-Донском округе слишком непривычными показались мероприятия соввласти и народ взбунтовался и только после довольно крутых мер убедился в пользе действий советской власти...»14.
В заключении решения общего собрания сказано: «Конечно, советская власть может найти за Ермаковым преступления и судить его по закону, но со своей стороны мы высказываем о нем свое мнение, как о честном, добросовестном хлеборобе и рабочем не боящемся никакого черного труда»15 — и подписи, десятки корявых подписей малограмотных людей, взывающих к пониманию.
Далее в деле — десятки писем и показаний жителей Вёшенской округи в защиту Харлампия Ермакова, наглядно подтверждающие, что и в самом деле многие остались жить в ту пору благодаря его заступничеству:
«Я, нижеподписавшийся гр-н села Базки, бывший член партии и бывший красноармеец Кондратьев Василий Васильев, добровольно ушел в Красную армию в 1918 году, а мое семейство оставалось в Базках Вёшенской волости. Во время восстания мое семейство хотели извести или побить, но гр-н Ермаков не допустил...»16.
«Я, нижеподписавшаяся гр-ка села Базки Панова Анастасия Тихоновна даю настоящее одобрение гражданину того же села Ермакову Х. В., что с 18-го года мой муж находился в Красной Армии..., и во время восстания 1919 года меня стали притеснять белые банды, грабить арестовывать. Тов. Ермаков стал на защиту и прекратил все это, что дал возможность спасти от разграбления имущества и меня от верной смерти»17.
Приведем также выдержки из протоколов допросов:
Лапченков Онисим Никитич:
«Лично я действий Ермакова не видел, но слышал, что он во время белых спас бывшего красноармейца Климова... от нападения белых; кроме того, во время отхода красных войск было нападение на оставшихся сторонников большевизма. Но Ермаков их спас»18.
Крамсков Каллистрат Дмитриевич:
«В 1919 году я вместе с Ермаковым был мобилизован и назначен в 32-й казачий полк белой армии. Здесь тов. Ермаков повел агитацию против офицеров и настаивал среди казаков бросить полк и разойтись по домам. Он сам покинул отряд, т. е. бросил командование взводом и пошел домой, а за ним и мы все казаки, приехавшие из с. Базковского...»19.
Большансков Козьма Захарович:
«Во время захвата белыми в плен красноармейцев он, Ермаков, всегда старался выручить таковых от грозившей им опасности и благодаря его личного ходатайства красноармейцы отпускались на свободу»20.
Калинин Дмитрий Петрович:
«В 1919 году я ушел добровольно в ряды Красной Армии и возвратился из таковой лишь в 1920 году... Когда я прибыл из армии, то мои дети, т. е. две девочки 7 и 10 лет, остававшиеся в Базках мне говорили, что во время пребывания белых пользовались от Ермакова покровительством и по его распоряжению им выдавались из интендантства хлеб и другие продукты, из чего я вижу, что Ермаков к советской власти относился с солидарностью»21.
Климов Иван Кириллович:
«Ермакова Харлампия Васильевича я до случая, когда я был красным милиционером и попал к белым в плен, не знал. Белогвардейцы вообще к совработникам относились зверски, а ко мне как к милиционеру и тем более, толпа кри[ча]ла “Убить его”, но Ермаков меня спас. Кроме того меня белые опять арестовывали раза 3—4 и каждый раз Ермаков являлся защитником, а в результате и спасителем, т. к. не будь Ермакова я безусловно был бы убит белыми»22.
В «Деле» нет ни одного показания, которое изобличило бы Харлампия Ермакова в жестокости или издевательствах над семьями красноармейцев или иногородними, в расстреле пленных.
Харлампий Ермаков, тайно помогавший во время восстания детям красноармейцев и спасавший милиционеров, выглядит своего рода казачьим Робин Гудом, пользовавшимся, судя по приведенным письмам, уважением и симпатией в округе. Казакам не могла не импонировать его личная храбрость, то, что он был отличный «рубака», хороший воин, что подтверждалось не только четырьмя Георгиями и военной карьерой от рядового до офицера и красного командира, но и его боевыми свершениями во время восстания.
С просьбой отпустить мужа на поруки к властям обращалась и его молодая жена, Анна Ивановна Ермакова: «Ввиду того, что муж мой служил в Красной Армии при тт. Подтелкове и Кривошлыкове и участвовал в разгроме банд полковника Чернецова и генерала Семилетова, впоследствии участвовал на Польском фронте и при разгроме войск Врангеля, получил в свое время революционные награды, шашку, револьвер и часы, а потому полагаю, что как ни велики бы были его преступления, он все же имеет право на снисхождение и к нему должна быть применена 3-х годичная давность указов в ст. 21 УК, ибо он вину свою вполне искупил, тем более, что после этого было несколько амнистий»23.
