Французский «рыцарский роман» - Михайлов Андрей Дмитриевич (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .TXT) 📗
Концепция безоговорочной правоты любви, провозглашенная Берулем и его последователями, не была чем-то исключительным для эпохи. Позволим себе привести интересные соображения на этот счет Ж.-Ш. Пайена. «Мы не знаем, конечно, — пишет ученый, — что бы подумал Абеляр о «Тристане» Беруля, если бы он мог его знать. Тем не менее мы догадываемся, благодаря его патетическим диалогам с Элоизой, в их переписке, в какое замешательство приводили его доводы его ученицы, которая, следуя взглядам своего учителя, отвергала какое бы то ни было раскаяние. Что касается Изольды, то она настаивает на своей невиновности. Она и действительно невиновна, если подходить с определенной точки зрения к ее провинности. Но чувствовала ли она свою невиновность и в продолжении «Тристана» Беруля, к сожалению, утраченном? Все заставляет нас думать, что нет. В последней сцене любовники вновь обретают друг друга. В романе Эйльхарта они, на этот раз полностью осознавая, что делают, возвращаются к своей преступной связи, что должно соответствовать концепции «простой» версии. В этой версии нет места раскаянию, его нет ни у Беруля, ни у Эйльхарта» [60]. Между прочим, это отсутствие чувства раскаяния и сознание правоты любви отразилось и на роли отшельника Огрина в романе Беруля. Его участие в судьбе любовников нельзя принимать за божественное прощение. Их не в чем прощать перед лицом бога, поэтому-то Огрин в основном заботится об их примирении с Марком, т. е. заботится о чисто внешней стороне конфликта.
Так было в ранних версиях. Затем осмысление легенды начинает меняться. Эта эволюция, на которой мы еще остановимся, весьма показательна как для судеб рыцарского романа, так и для понимания смысла легенды в ее изначальном виде: смещение оценок вскрывает в сказании некоторые свойственные ему, но ранее не выявленные черты.
Молодые люди, постоянно лгущие, плутующие, попирающие общепринятые законы морали и просто житейские правила, сознательно и упорно противопоставляющие себя основным нормам общежития, начинают вызывать не удивление, не сочувствие и сострадание, а осуждение. Или, наоборот, осуждаются не влюбленные, а их недруги, их преследователи, прежде всего злой и коварный король Марк. Этот несчастный рогоносец наделяется вероломством, злонамеренностью, подлостью — и тем самым оправдываются Тристан и Изольда. Просто они воюют с Марком его же оружием, а молодая женщина, что так естественно, выбирает бесспорно самого достойного. При такой интерпретации сюжета неизбежно исчезала сцена с мечом, разделявшим целомудренно спящих любовников. Новый Марк, застань он их в лесу, неминуемо бы их убил или на худой конец бросил бы в темницу. В одной из поздних прозаических версий подлый король убивал Тристана предательским ударом в спину, в тот момент, как юноша играл на роте, а королева пела. Подобная трактовка легенды снижала трагическое напряжение этой печальной повести, но диктовалась здравым смыслом: когда уже мало верили в роковую силу волшебного питья, неодолимости страсти героев требовалось какое-то иное, прежде всего рациональное объяснение. Тем самым полемика с концепцией любви, воплощенной в романе Тома, велась на самой его территории, непосредственно в рамках истолкования легенды.
Велась эта полемика и другими путями — и прямо, созданием «анти-Тристанов», типа кретьеновского «Клижеса», и опосредствованно, рассказом о светлом и радостном любовном чувстве.
В анонимном французском стихотворном романе «Флуар и Бланшефлор», созданном приблизительно около 1170 г., мы попадаем совсем в иной мир. В атмосферу иных чувств, иной жизни, иного отношения к жизни. Если как-то определять эту атмосферу, то можно сказать, что это атмосфера Средиземноморья с его ярким солнцем, шумными приморскими городами, мягким и баюкающим плеском волн. На этом фоне разворачивается повествование о любви двух юных существ — сарацинского принца Флуара и пленницы-христианки Бланшефлор.
Любовь эта идиллична и радостна, и поэтому роман не без основания причисляют к «идиллическому» направлению куртуазной литературы[61]. Любовь эта медленно созревает, все более разгораясь. Бланшефлор, дочь христианки, захваченной в качестве добычи во время сарацинского налета на паломников, направляющихся в Сантьяго-де-Кампостела, родилась в один день с мальчиком Флуаром, на Пасху (ст. 161 —169). Они вместе воспитаны, вместе учатся читать и писать, зубрят латинские спряжения, музицируют. Эта почти детская любовь не знает поначалу огорчений и тревог. Сама пышная благодатная природа благоприятствует ей. Чудесный сад, где проводят большую часть дня эти полудети, полулюбовники, усиливает настроение радужной идилличности, которым отмечена первая часть романа:
Un vergier a li pcres Floire,
Ou plantes sont la mandegloire,
Toutes les herbes et les flours
Qui sont de diverses colours.
Flouri i sont li arbrissel;
D’amors i chantent li oisel:
La vont li enfant deporter
Chascun matin et por disner.
Qoant il mangoient et bevoient,
Li oisel seure aus se seoient;
Des oiseles oent les chans:
Cou est la vie as deus enfans.
(v. 237-248)
Сомнения, недоверие, ревность не осложнят и в дальнейшем отношений Флуара и его подруги. Все препятствия в их любви — внешние. Отца юноши начинает беспокоить эта привязанность сына. Он отправляет его за море, в одну из прославленных школ. Девушку, в отсутствие юноши, сначала решают убить, но потом, пожалев, продают заезжим купцам. Эта сцена, которая могла бы быть трагичной, в романе не более, чем сентиментальна. Драматизм ситуации смягчен подробным рассказом о торгах, о диковинных товарах, предлагаемых купцами, и т. д. Но Флуар не может долго пребывать в разлуке с любимой. Смутная тревога сжимает его сердце, и он возвращается. Ему говорят, что девушка умерла, и ведут на ее мнимую могилу. Начинается большой горестный монолог юноши, отмеченный большим лиризмом и силой чувства. Герой то впадает в отчаяние, то начинает надеяться, то вновь погружается в полную безнадежность, чтобы затем вновь обратиться к едва теплящейся надежде.
Родители Флуара не изображены в романе безжалостными злодеями. Таковы обычаи: Флуар должен получить невесту из своего круга. Таким образом, препятствием оказывается не злая воля старших, а соображения «здравого смысла» (зачем принцу жениться на безвестной иноверке?) и верность установлениям предков. Но с какой легкостью преодолеваются эти препятствия! Эта их несерьезность сообщает повествованию некоторый элемент условной игры, результаты которой заранее известны.
Флуар готов покончить с собой, и это заставляет мать открыть юноше правду. Тронутые неподдельным горем сына, родители снаряжают его в дорогу на поиски увезенной в неволю девушки. Он очень молод, ему всего 15 лет, но он уже настоящий рыцарь и не боится никаких испытаний:
Floire n’avoit que seul quinze anz,
Mais a merveilles estoit granz:
Por escremir ne por lancier
Ne doutoit il nul chevalier.
(v. 657—660)
Впрочем, ему совсем не приходится проявлять свою сноровку. Рыцарских приключений, какими сверх меры были наполнены другие произведения эпохи, в романе «Флуар и Бланшефлор» нет. Они заменены другими — описанием долгих морских странствий, грозных бурь и внезапных штилей, описанием чужих городов, раскинувших свои улицы, площади, базары, сады на спускающихся к морю горах. Эта вторая часть книги представляет собой роман-путешествие со свойственным последнему вниманием ко всему встречающемуся на пути, с восточной экзотикой и забавными бытовыми подробностями.
