В. Маяковский в воспоминаниях современников - Коллектив авторов (книги TXT) 📗

Перо задело о верх экипажа.

Я поглядела в глаза евоу.

Томилось сэрдце, не зная даже

Причины гоуря своевоу. "

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Бензина запах и сирэйни.

Насторожившийся покой...

Он снова троунул мои колэйни

Почти не дрогнувшей рукой.

("Прогулка")

Часто повторял строки:

У меня есть улыбка одна.

Так. Движенье чуть слышное губ,–

говоря вместо "чуть видное" – "чуть слышное".

Когда пили вино –

Я с тобой не стану пить виноу.

Оттого что ты мальчишка озорной.

Знаю, так у вас заведеноу

С кем попало целоваться под луной.

произнося "знаю так" вместо "знаю я".

Когда он жил еще один, и я приходила к нему в гости, он встречал меня словами:

Я пришла к поэту в гости.

Ровно полдень. Воскресенье.

В то время он читал Ахматову каждый день.

На выступлениях Маяковский часто приводил стихи Хлебникова как образцы замечательной словесной формы.

На острове Эзеле;

Мы вместе грезили.

...На Камчатке

Ты теребила перчатки.

Крилышкуя золотописьмом

Тончайших жил,

Кузнечик в кузов пуза уложил

Прибрежных много трав и вер.

– Пинь, пинь, пинь! – тарарахнул зинзивер.

О лебедиво!

О озари!

("Кузнечик")

Бобэоби пелись губы

Вээоми пелись взоры

Пиээо пелись брови

Лиэээй пелся облик

Гзи–гзи–гзэо пелась цепь,

Так на холсте каких-то соответствий

Вне протяжения жило Лицо!

4

Маяковский любил слово как таковое, как материал. Словосочетания, их звучание, даже бессмысленное, как художник любит цвет – цвет сам по себе – еще на палитре.

Ему доставляло удовольствие произносить северянинские стихи. Он относился к ним почти как к зауми. Он всегда пел их на северянинский мотив (чуть перевранный), почти всерьез: "Всё по–старому", "Поэза о Карамзине", "В парке плакала девочка...", "Весенний день", "Нелли", "Каретка куртизанки", "Шампанский полонез", "Качалка грезерки", "Это было у моря" и много других.

Читал и отрывки.

Когда не бывало денег:

Сегодня я плакал: хотелось сирэйни,–

В природе теперь благодать!

Но в поезде надо,– и не было дэйнег–

И нечего было продать.

Я чувствовал, поле опять изумрудно.

И лютики в поле цветут...

Занять же так стыдно, занять же так трудно,

А ноги сто верст не пройдут.

("Carte–postale")

Были стихи Северянина, которые Маяковский пел, издеваясь над кем-нибудь или над самим собой. На улице, при встрече с очень уж "изысканной" девушкой:

Вся в черном, вся – стерлядь, вся – стрелка...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

("Южная безделка")

Прочитав какую-нибудь путаную ерунду:

Мой мозг прояснили дурманы!

Душа влечется в примитив.

("Эпилог")

Если восторгались чем-нибудь сто раз читанным:

Вчера читала я, – Тургенев

Меня опять зачаровал.

("Письмо из усадьбы")

Если женщина кокетливо отвергала его:

Тиана, как больно! мне больно, Тиана!

("Тиана")

Когда бывало скучно, ему ужасно хотелось:

Пройтиться по Морской с шатенками.

("Еще не значит...")

Если за покером партнер вздрагивал, неудачно прикупив, неизменно пелось:

И она передернулась, как в оркестре мотив.

("Марионетка проказ")

– – –

Бурлюк вспоминает, что Маяковский, еще до того как стал писать стихи, часто встречался с Виктором Гофманом. Не помню, чтобы Маяковский мне об этом рассказывал, помню только несколько строк Гофмана, которые он цитировал при какой-нибудь нагроможденной безвкусице в искусстве ли, в платье, прическе...

Где показалось нам красиво

Так много флагов приколоть.

("Летний бал")

И на романтической природе:

Там, где река образовала

Свой самый выкуплый изгиб

("вместо выпуклый").

Если мне не хотелось гулять, он соблазнял меня: "Ну, пойдем, сходим туда, "где река образовала".

– – –

В 1915–1916 годах Маяковский постоянно декламировал Сашу Черного. Он знал его почти всего наизусть и считал блестящим поэтом. Чаще всего читал стихи – "Искатель", "Культурная работа", "Обстановочка", "Полька".

И отрывки, в разговоре, по поводу и без повода:

Жил на свете анархист,

Красил бороду и щеки.

Ездил к немке в Терриоки

И при этом был садист.

("Анархист")

С горя я пошел к врачу.

Врач пенсне напялил на нос:

"Нервность. Слабость. Очень рано–с!

Ну–с, так я вам закачу

Гунияди–Янос".

("Искатель")

Когда на его просьбу сделать что-нибудь немедленно получал ответ: сделаю завтра, он говорил раздраженно:

Лет чрез двести? Черта в стуле!

Разве я Мафусаил?

("Потомки")

Если в трамвае кто-нибудь толкал его, он сообщал во всеуслышание:

Кто-то справа осчастливил –

Робко сел мне на плечо.

("На галерке")

В разговоре с невеждой об искусстве:

Эти вазы, милый Филя,

Ионического стиля.

("Стилисты")

Или:

Сей факт с сияющим лицом

Вношу как ценный вклад в науку.

("Кумысные вирши")

О чьем-нибудь бойком ответе:

Но язвительный Сысой

Дрыгнул пяткою босой.

("Консерватизм")

Помню:

Рыдали раки горько и беззвучно.

И зайцы терли лапами глаза.

("Несправедливость")

Ли–ли! В ушах поют весь день

Восторженные скрипки.

("Настроение")

Мой оклад полсотни в месяц,

Ваш оклад полсотни в месяц,–

На сто в месяц в Петербурге

Можно очень мило жить.

("Страшная история")

Рассказывая о каком-нибудь происшествии:

Сбежались. Я тоже сбежался.

Кричали. Я тоже кричал.

("Культурная работа")