История тела сквозь века - Жаринов Евгений Викторович (читать книги без сокращений txt, fb2) 📗
Изначально предполагалось создание однофигурной скульптуры Эсташа де Сен-Пьера, но за ту же плату Роден выполняет шестифигурную композицию, наполненную отчаянием перед лицом смерти и героическим усилием воли. «Граждане Кале» – одно из самых великих драматических произведений в истории искусства.
Фигура горожанина Эсташа Сен-Пьера выделяется из всей композиции.
Эсташ де Сен-Пьер. Он – человек пожилого возраста, устремивший свой взор в землю. Для Эсташа Сен-Пьера все уже давно решено и с собственной жизнью ради спасения других жизней он мысленно распростился. Но тут на ум приходит цитата из «Опытов» М. Монтеня: «Презрение к жизни – нелепое чувство, ибо в конечном счете она – все, что у нас есть, она – все наше бытие». Сам Эсташ де Сен-Пьер – это человек задумчивый, согбенный от старости, без чрезмерных сожалений он жертвует остатком дней своих ради общего блага. Но примиренность, отрешенность от жизни человека с ключом носит совершенно другой характер: здесь скульптор оттеняет душевную борьбу, охватившую всю внешне статичную фигуру. Роден создал человека, несущего ключ, в порыве какого-то особого вдохновения. В нем, в этом человеке, запасов жизни хватило бы еще на долгие годы. Его губы сжаты, его руки впились в тяжелый предмет. Мы буквально чувствуем, насколько он тяжел. Человек готов сломать его. Он необычайно силен, полон жизни. Он гордится своей силой, и вот теперь эта сила жизни зря перекипает в нем. Или нет. Не зря. Ключ в его руках претерпевает метаморфозу и перестает быть ключом от города Кале, превращаясь буквально на наших глазах в ключ от райских врат. Он, что называется, готов «достучаться до небес» за всех, кто оказался сейчас рядом с ним и за тех, кто смотрит на них с высоты башен оставленного ими Города.
Эсташ де Сен-Пьер и человек, несущий ключ, – центральная героическая пара. Оба преодолели страх смерти, примирились со своей участью. Они замкнуты в себе, отъединены от более слабых, повернулись к ним спиной. Но вот вторая пара (братья Виссан), олицетворяет более действенный героизм. Они обращаются к отставшим и ослабевшим. Один поднял руку, подобно оратору. В этот предсмертный час они находят силы и нужные слова для убеждения и ободрения. На их лицах вместо мрачной решимости предшествующей пары подвижническая просветленность, ясность духа.
Перед нами групповой портрет праведников, но праведников не канонических, а самых обыкновенных, и Роден, словно хочет сказать нам вслед за М. Монтенем, что человек не знает себя сам и не знает, до каких высот может подняться его дух, если обстоятельства заставят его преодолеть в себе все страхи и сомнения. «Я знаю, – пишет философ, – что даже весьма несовершенный и посредственный человек способен на любой возвышенный поступок; но ему всегда будет недоставать выдержки, умеренности и постоянства». Вот и мучается человек перед неизбежной смертью так, что его скрученное тело передает нам все оттенки охватившего его отчаяния. А человек с ключом чем-то напоминает самого апостола Петра с ключами от рая, ибо праведникам и тем, кто не пожалел «живота своего ради други своя» и принадлежит Царствие Небесное. Этот человек с огромным ключом в руках подчеркнуто статичен. Он словно не слышит отчаянных заверений сомневающихся. Он все уже знает наперед. Так, разграничив своих героев по степени готовности к подвигу и смерти, Роден развернул целую психологическую драму в ее последовательном развитии.
Огюст Роден. Фигура Эсташа де Сен-Пьера. 1900-е
И если первый старец, ради прославления которого и была создана вся композиция, смотрит в землю, то второй, что с тяжелым ключом – в небо. Дуализм телесной смертности и бессмертия души налицо. Драматизм всей композиции лишь набирает силу. Подобную скульптуру нельзя воспринимать с одного ракурса. Ее следует обходить кругом. И тогда она начнет свое неторопливое повествование. Четыре фронтальные фигуры вступят в противоречие с фигурами, расположенными сзади. Если с лицевой стороны мы видим ярко выраженное твердое убеждение в правоте своего решения, мы видим подвижнический опыт тех, кто даже в отчаянии готов поддержать слабых, то фигуры, спрятанные за спинами первых четырех граждан, этой решимостью не обладают. Так устроен человек: он всегда полон сомнений, он – субстанция изменчивая. Роден – тонкий психолог, погружающий нас в стихию сомнений даже в тот момент, когда сомневаться уже нельзя, когда окончательное решение принято и назад дороги нет. Вся композиция – это попытка передать движение шестерых праведников навстречу собственной смерти. А в обобщенном виде передать движение самой жизни к своей конечной цели. С обычного ракурса, когда на композицию смотрят спереди, не видно шестой, может быть, самой трагической фигуры всей скульптурной группы – это фигура человека, схватившегося в порыве отчаяния руками за голову. Не пожалел ли он о своем поспешном выборе? Его полуобнаженное тело, как скульптура знаменитого «Мыслителя» того же Родена, напоминает закрученный до предела винт. Становится ясно, что в душе этого человека поднялся «циклон трагический» самых противоречивых мыслей и чувств. Но эта безумная динамика разбивается о статику того, кто несет в обеих руках своих тяжелый ключ. Фигура с ключом в руках начинает буквально звучать – это тема примирения, примирения с неизбежностью, смертью и Богом. Нет, эти граждане города Кале все-таки смогли «достучаться до небес». Из истории нам известно, что казнь в последний момент была отменена по просьбе беременной на тот момент супруги Эдуарда III. Она испугалась, что пролитая кровь шестерых заложников может стать проклятием для будущего наследника.
Казнь стрельцов
Еще одна массовая и показательная историческая казнь имела место в Петровскую эпоху и произошла на Красной площади в самом центре Москвы. Речь идет о массовой расправе над стрельцами.
До сих пор осталось неизвестным: решила ли сестра Петра I вернуть себе власть, воспользовавшись недовольством стрельцов? Впоследствии многие из них под пытками признавались, что были участниками заговора, нацеленного на свержение законного монарха. Но эти показания, скорее всего, являлись самооговором. Реальных писем от царевны Софьи к стрельцам или иных документов так и не нашлось, а сама она упорно отрицала все обвинения. Так или иначе, а вернувшиеся в начале апреля в расположение своих частей стрельцы-переговорщики рассказали своим боевым товарищам, что царь Петр I совсем «онемечился», уехал в Европу, а может быть, там и умер.
В начале июня 1698 года «русские янычары» двинулись к Москве. Вышеупомянутый австрийский дипломат Иоганн Корб написал в своем дневнике, что москвичи испугались, услышав о мятеже стрельцов. Хотя достоверных данных, что служивые люди намеревались напасть на столицу, не существует. Возможно, уставшие от служебных тягот, неустроенности, задержек скудного жалованья и разлуки с семьями люди просто хотели вернуться домой. Их менталитет не принимал очевидного факта: для царя они больше не привилегированные воины, а части регулярной армии нового образца, в которой самое главное – это порядок и дисциплина. Самовольно оставив место дислокации, стрельцы автоматически стали в глазах представителей власти изменниками.
18 июня четыре полка «русских янычар» (примерно 2 тысячи 200 человек) встретились у Новоиерусалимского монастыря, что находится в 40 км от Москвы, с восьмитысячной регулярной армией. В ходе переговоров представители стрельцов пытались убедить противников в мирном характере своего протеста. Дескать, они идут домой за причитающимся жалованьем, а дальше готовы служить государю, где он прикажет. Вернуться обратно стрельцы отказались. Тогда шотландский военачальник Патрик Гордон, который после переезда в Россию пользовался благоволением Петра I, приказал дать по «русским янычарам» артиллерийский залп. 25 орудий решили исход противостояния в течение часа. Стрельцы сдались в плен. Милосердием к тем, кого считали бунтовщиками, органы власти в России никогда не отличались. Лидеры стрельцов были казнены сразу же: в июне 1698 года у стен Новоиерусалимского монастыря повесили 56 человек. Еще 140 служивых людей избили кнутами и сослали в Сибирь, и примерно 2 тысячи «русских янычар» пополнили ряды сидельцев разных острогов и казематов.
