Китай, Россия и Всечеловек - Григорьева Татьяна Петровна (читать книги бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗
8. Конрад Н. И. «Сунь-цзы». Трактат о военном искусстве. М.-Л., 1950.
9. Кроль Ю. Л. Сыма-Цянь – историк. М., 1970.
10. Литература Востока в средние века, ч. 1. М.: Изд-во МГУ, 1970 (разделы китайской литературы).
11. Литература древнего Востока. М.: Изд-во МГУ, 1962.
12. Мартынов А. С. Образ государства в официальных документах династии Сун (960-1279) // Общество и государство в Китае: Сб. Тезисы и доклады, вып. 1, 2. М., 1972.
13. Померанц Г. С. Реферат книги (на нем. яз.) Г. Абрамовского «Историческая концепция Макса Вебера. Всемирная история в отношении к западному процессу рационализма». Stuttgart, 1966.
14. Розенберг О. О. Проблемы буддийской философии. Пб., 1918.
15. Топоров В. Н. О структуре некоторых архаических текстов, соотносимых с концепцией «мирового дерева» // Труды по знаковым системам. Тарту, 1971, № 5.
16. Философская энциклопедия, т. 4. М., 1969 (раздел «Ничто»),
17. Щербатской Ф. И. Философское учение буддизма. Пб., 1919.
18. Щуцкий Ю. К. Китайская классическая «Книга Перемен». М., 1960.
19. Хин-шун Ян. Древнекитайский философ Лао-цзы и его учение. М., 1950.
На английском языке
21. Jung С. G. Psychology and Religion: West and East, London, 1958.
22. Matilal В. K. Epistemology, Logic and Grammar in Indian.
23. Philosophical Analysis. Monton. The Hague, Paris, 1971.
24. Needham J. Science and Civilization in China, vol. II, Cambridge, 1956.
25. Suzuki D. T. The Lankavatara Sutra, London, 1932.
26. Raja Rao. The Serpent and the Rope, London, 1960.
Даосская и буддийская модели мира
Предварительные заметки
Физическая, точнее, психофизическая картина мира структурирует сознание. Следовательно, имея представление о физической картине мира, мы лучше поймем особенности мышления, определявшие в какой-то мере образ жизни и исторические ритмы народов. С этой точки зрения интересно сравнение буддийской и даосской моделей мира. Несмотря на различие школ и направлений, есть общие признаки, которые позволяют говорить о буддизме или даосизме в целом как о системе взглядов. [146]
Сам Будда не допускал мысли о какой-либо систематизации. Согласно «Алмазной сутре», он пользовался словами, как плотом: переправившись на другой берег, плот отбрасывают. «Великосущий бод-хисаттва, Субхути, не должен держаться ни дхармы, ни не-дхармы. Поэтому Татхагата говорит изречение с намеком: „Те, кто знает, что рассуждение о дхармах подобно плоту, должны оставить дхармы и не-дхармы“» (Ваджрачхедика праджня-парамита, § 6).
Наряду со структурной близостью буддизма и даосизма, что сделало возможным распространение буддизма в Китае, между ними имеются и некие принципиальные различия.
Буддизм смог прижиться в Китае, стать органичным китайской культуре и потому, что совпадал с даосизмом, и потому, что отличался от него. Без этого совпадения (в чем-то сущностном) он не смог бы прижиться, стать фактом сознания, а если бы не отличался (в чем-то сущностном и функциональном), не дополнял бы даосизм, тоже не прижился бы – за ненадобностью. Именно такое соотношение с даосизмом и сделало буддизм явлением китайской культуры.
В статье «Махаяна и китайские учения» я предлагаю три условные модели: «Белое или черное – европейская модель; белое станет черным – китайская модель; белое и есть черное – индийская модель… Налицо три модели развития: предельно динамичная (взрыв одной структуры за счет столкновения противоположностей и замена ее другой), умеренно динамичная (развитие происходит за счет перехода одной противоположности в другую) и нединамичная или малодинамичная (вернее, внутренне динамичная) индийская модель. Однако совершенно невозможно говорить о предпочтительности какого-то пути» (1, с. 108, 110). На сей раз, сравнивая две модели, даосскую и буддийскую – в каком-то смысле китайскую и индийскую, я хотела бы уточнить эти идеи. Передо мной стоит задача – рассмотреть упомянутые модели в чистом виде, выявить архетипические черты, которые послужили неким прообразом традиционного мышления. При этом я буду опираться на И цзин («Сицычжуань»), «Дао дэ цзин», с одной стороны, и некоторые сутры Махаяны – с другой.
Естественно абстрагирование от частностей тех форм буддизма и даосизма, которые приобрели наибольшую популярность в Китае и Японии.
Стало уже общим местом напоминать о труднопостижимости таких понятий, как Дао или Нирвана, имея в виду их принципиальную «неуловимость», неопределенность, в каком-то смысле «запредельность» и вытекающую отсюда многозначность. Метод должен соответствовать объекту познания: тот тип логики, в основе которого лежит дихотомический принцип мышления, закон детерминированной, причинно-следственной связи, так называемое линейное, альтернативное мышление («или то, или это»), не дает решения проблемы. Иначе говоря, решение задачи возможно лишь на базе логики единства разного («и то и это»).
Дао не поддается рациональному толкованию, формально-логическому анализу, потому что не имеет формы, бесформенно, беспредельно, ничему не противостоит. То, что мы видим, не является «постоянным»
Дао. С этого начинается «Дао дэ цзин», как бы предупреждая о том, чтобы вникающие не поддавались иллюзии, не принимали неистинное за истинное: то, что дано в опыте, носит изменчивый, преходящий характер, не имеет постоянного смысла и потому нереально: «Дао, [которое] может быть дао, не есть постоянное дао. Имя, [которое] может быть именем, не есть постоянное имя. Безымянное – в нем начало неба и земли. Имеющее имя – мать всех вещей» (2, с. 1). Иными словами, все, что доступно взору и слуху, что проявило себя, обрело форму, не есть истинное Дао, всякое название, всякое имя не исчерпывает сути обозначаемой им вещи и потому условно, относительно, не есть «постоянное имя». Вместе с тем в этих мгновенных вспышках дао проявляет себя. Между истинным Дао и его мгновенными проявлениями нет разрыва, дистанции. [147] Единое существует в форме единичного, континуальное выражается в дискретном. Дао имманентно миру, надо лишь забыть себя, довериться Пути, чтобы почувствовать Дао, состояние всеединства, приобщенности к миру.
«Дао туманно и неопределенно. Однако в его неопределенности и туманности содержатся образы. В его туманности и неопределенности содержатся вещи. В его глубине и неясности содержится жизненная сила. Эта жизненная сила и есть истина. В ней – искренность» (2, с. 123–124). [148] Но если в Дао скрыта высшая истина, ее можно пережить: человек способен постигать «запредельное» путем сосредоточения, «глубинного размышления».
Попробуем охарактеризовать Дао, учитывая уже имеющиеся определения, оставляя в стороне навеянные европейской философией сравнения с Логосом, Богом, мировым разумом, космической душой и т. п. Мы знаем, что Дао существовало прежде неба и земли, ибо благодаря его участию и образовались небо и земля, началась жизнь во вселенной. Дао – «корень неба и земли. Оно существует вечно, подобно нескончаемой нити, и его действие неисчерпаемо» (3, т. 1, с. 116). Дао вечно, совершенно, ничему не противостоит, присутствует везде, в каждой точке. Дао едино – «не надо стремиться узнать об источнике этого, потому что это едино». Но что обусловило единство, «самодостаточность» Дао, исключило возможность противостояния ему чего-либо, что позволило привести в движение все светила и дать жизнь всем существам? Думается, полнота Дао. В опубликованных у нас за последнее время исследованиях по даосизму, которые можно рассматривать как успех востоковедной науки, не освещался, однако, в достаточной мере этот аспект Дао, а он многое проясняет. Двуединая природа позволяет Дао ничему не противостоять и самопорождаться. Лао-цзы утверждает, что Дао одновременно и праматерь, и праотец всех вещей. Дао – потенция того и другого: женского (инь) и мужского (ян), мужское и женское взаимопроницаемы, находятся в единстве, присутствуют друг в друге. «Кто содержит в себе совершенное дэ, тот похож на новорожденного… Не зная союза двух полов, он обладает животворящей способностью» (3, т. 1, с. 131). Дао самовоспроизводяще, дает жизнь всем существам без участия внешней силы. Оно само по себе, самоестественно (цзыжань) производит все вещи.
