Я послал тебе бересту - Янин Валентин Лаврентьевич (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗
Итак, шесть разновременных «карельских» грамот на одной усадьбе. Полтораста лет усадьба «Е» была тесно связана с Карелией. Думается, что эта связь достаточно прочна, чтобы сделать важный для нас вывод о наследовании должности данника в средневековом Новгороде. Право собирать дани в определенном районе, в нашем случае в Карелии, принадлежало определенной семье, которая поддерживала это право и охраняла его.
Вот и все, что мне хотелось рассказать о «карельских» грамотах. О восьми берестяных документах. Из пятисот двадцати одного.
Два посадника
Если бы меня опросили, какое событие в Новгородской экспедиции было самым значительным после открытия берестяных грамот 26 июля 1951 года, я ответил: конечно, находка грамоты № 94 б августа 1953 года.
Эта находка впервые слила воедино два мира, до тех пор лишь соприкасавшихся друг с другом, — мир летописных событий русской средневековой истории и мир вещественных, археологических источников. До этой находки разница в подходе к своим источникам у археологов, работающих над памятниками материальной культуры, и историков, изучающих письменные документы, несмотря на общность конечной цели, была более чем значительна.
Собственно историки 'постоянно изучают события и факты, тесно связанные с именами тех или иных людей. Для них раскрытие закономерностей исторического процесса по существу немыслимо без скрупулезного анализа деятельности конкретных исторических лиц. Археологи же поступательный ход истории исследуют «е по поступкам людей, имена которых хорошо известны, а по отражению закономерностей исторического процесса в памятниках материальной культуры, знакомясь с орудиями труда, жилищем, утварью, остатками пищи, одежды, украшениями — всей бытовой обстановкой, окружавшей человека в древности.
Сцена истории для историков была наполнена действующими лицами, но лишена декораций. А для археологов она была беспорядочно загромождена самыми разнообразными — в большинстве сломанными — предметами. И пока действие не началось, археологи пытались представить себе содержание пьесы, внимательно разглядывая ее декорации.
Сигнал к началу действия прозвучал 26 июля 1951 года, когда на сцену одно за другим стали выходить действующие лица. Проскакал Человек на жеребце я привез Борису забытую рубашку, Петр попросил Марью прислать ему описок с купчей грамотой, Онанья потребовал у Федосьи пива, потом печальная Настасья оплакала с детьми своего мужа... Действие разворачивалось, новые актеры появлялись из-за кулис, но это не те действующие лица, которые по письменным источникам — летописям и актам — уже были известны историкам. Те продолжали толпиться за сценой, выхваченные из привычной им обстановки городской усадьбы.
Й вот летом 1953 года нашли грамоту № 94. Она была изорвана и не сохранила конца. Но первые ее три строчки читались полностью, и в четвертой можно разобрать несколько слов. Вот ее текст: «Биють целом крестьяне господину Юрию Онцифоровицю о клюцнике, зандо, господине, не можем нищим ему удобритися. Того, господине, с села... господине, буянить. А себе, господине...».
Грамота чрезвычайно интересна по содержанию. Об этом мы еще подробно поговорим. А тогда, в момент находки, она произвела необычайный эффект именем своего адресата.
Юрий Онцифорович! Это имя хорошо известно в новгородской истории. Его носитель много раз назван в летописи и других письменных источниках. В 1376 году, когда летописец впервые упомянул его в своем рассказе, Юрий Онцифорович в числе других новгородских бояр сопровождал в Москву едущего на переговоры с митрополитом новгородского архиепископа Алексея. Спустя четыре года, в 1380 году, он снова участвует в посольстве, на этот раз отправленном из Новгорода для переговоров с Дмитрием Донским, великим князем Московским и всея Руси. Его дипломатические способности, проявленные во время этих двух поездок в Москву, были по достоинству оценены, и на следующий год, когда из Полоцка пришло известие о нападении Литвы, новгородцы послали к литовскому князю Ягайле заступаться за поломан именно боярина Юрия Онцифоровича.
В 1384 году Новгород использует его организаторские таланты, назначив воеводой на Лугу ставить новый каменный город Ямы. Ныне этот город, заложенный Юрием Онцифоровичем, называется Кингисепп. В 1393 году, когда у Новгорода началось размирье с московским князем Василием Дмитриевичем, Юрий Онцифорович во главе «охочей», то есть собранной из добровольцев рати, идет воевать княжеские волости.
В 1401 году он снова участник посольства в Москву и Тверь. В 1409 году новгородцы избрали его посадником — главой всей Новгородской республики. Посадником он оставался до самой смерти в 1417 году, одновременно возглавляя новгородские войска и выполняя важнейшие дипломатические поручения республики. В 1411 году он ходил с новгородскими полками под Выборг, а в 1414 году ездил в Литву заключать мир с князем Витовтом.
Рассказывая о его кончине в 1417 году, летописец сообщает, что Юрий перед смертью был нем год и три месяца: еще в 1416 году его разбил паралич, от которого он так и не оправился.
Летопись повествует также о кипучей строительной деятельности посадника Юрия Онцифоровича. Он построил в -Новгороде много церквей, в их числе Успенскую церковь Колмова монастыря в окрестностях города, где его и похоронили. О месте погребения Юрия Онцифоровича, впрочем, известно не из летописи. О нем упомянуто в сохранившемся тексте духовного завещания правнучки Юрия Орины, которая перед смертью отказала свое имущество Колмову монастырю, написав, что на Колмове лежит весь ее род, начиная с прадеда Юрия Онцифоровича.
Еще одна подробность из жизни Юрия Онцифоровича была хорошо известна историкам. Однажды, нуждаясь в крупной сумме денег, он продал другому боярину — Михаилу Федоровичу Крюку, жившему в Москве, за девяносто рублей принадлежавшее ему село, о чем по всей форме был составлен сохранившийся до наших дней документ. Этим селом было Медное, неподалеку от Торжка, ставшее знаменитым спустя четыреста лет, когда Радищев в своем «Путешествии из Петербурга в Москву» «посвятил ему одну из самых горьких и гневных глав.
Берестяная грамота № 94 была обнаружена в слое шестого яруса, то есть самими условиями своего залегания датировалась рубежом XIV и XV веков. И эта дата делала несомненным вывод о том, что найденное в расколе письмо крестьян послано не человеку, случайно носившему такое же имя, а знаменитому посаднику и дипломату, военачальнику и градостроителю Юрию Онцифоровичу. О том же говорили и все прочие обстоятельства. Адресат назван «господином», а такое обращение в грамотах встречается не часто. Его отчество принадлежит к числу редчайших в Новгороде.
Находка такой грамоты была выдающимся событием для всей экспедиции, но особую радость она доставила Артемию Владимировичу Арциховскому. Ведь еще в 1938 году он выступил со статьей о природе новгородского политического строя, .в которой важную мысль о принадлежности государственной власти в Новгородской республике немногочисленным аристократическим родам иллюстрировал пример рода Юрия Онцифоровича. В этой статье были собраны материалы о предках Юрия — его отце посаднике Онцифоре Лукиниче, его деде Луке Варфоломеевиче, его прадеде посаднике Варфоломее Юрьевиче и прапрадеде Юрии Мишиниче. Отцом наиболее отдаленного достоверного предка Юрия Онцифоровича — Юрия Мишинича, по предположению А. В. Ар-циховского, высказанному в той же статье, был новгородец Миша, о подвигах которого рядом с Александром Невским в битве 1240 года на Неве сохранила яркое воспоминание летопись.
Эта радость особенно подогревалась надеждами на повторные находки грамот, адресованных Юрию Онцифоровичу и его семье. Ведь если раскоп войдет в напластования посадничьей усадьбы, береста с этой усадьбы сможет поведать о целой династии руководителей Новгородской республики, даст новые материалы о характеристике новгородского политического строя, в котором для нас еще очень много неясного.
Однако были ли основания для таких надежд? Адресованная Юрию Онцифоровичу берестяная грамота № 94 найдена не на территории какой-либо усадьбы. Ее обнаружили в перекопе, в канаве, вырытой в конце XIV века для частокола, ограждавшего мостовую Великой улицы. Обрывок грамоты валялся на мостовой, был сметен с нее на землю и при рытье канавы оказался зарытым, пролежав в земле до 1953 года. Из этого ведь не следует, что усадьба Юрия обязательно должна находиться где-то здесь, по соседству. Юрий мог выбросить прочитанное письмо, просто проходя или проезжая по улице. Все это так. И тем не менее были серьезные основалия надеяться, что усадьба Юрия Онцифоровича находится где-то здесь, на месте раскопок или поблизости от них. Начнем с того, что в Москве, в Историческом музее в числе многих тысяч древнерусских рукописей хранится одна очень важная для подкрепления наших надежд книга. Эта книга пришла в Исторический музей вместе с громадной библиотекой .Синода — старейшим русским собранием книг, основанным еще в XVI веке митрополитом Макарием. А в старейшую русскую библиотеку она попала, вероятно, во второй половине XVII века, когда патриарх Никон значительно пополнил это собрание многочисленными книгами из новгородских церквей и монастырей. Книга, называемая «Пролог», предназначена для богослужения и на последнем своем листе имеет очень важную запись. В записи сообщается, что «Пролог» написан — книгопечатания тогда еще не было — в 1400 году в Новгороде при великом князе Василии Дмитриевиче и новгородском архиепископе Иване специально для церкви Кузьмы и Демьяна на Козмодемьянской улице, а заказана эта книга «повелением боголюбивых бояр Юрия Онисифо.ровича, Дмитрия Микитинича, Ва-силья Кузминича, Ивана Даниловича и всех бояр и всей улице Кузмо-демьяне». Вот какими дорогими были тогда книги. Целая улица, населенная богатыми боярами, складывалась, чтобы заказать книгу для церкви! Но не это для нас сейчас, интереснее всего. Интереснее всего то, что запись «Пролога» называет Юрия Онцифоровича в числе жителей Козмодемьянской улицы.
