Портрет тирана - Антонов-Овсеенко Антон (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Следующим на очереди был Николай Алексеевич Вознесенский.
В 35 лет он возглавил Госплан, стал заместителем председателя Совета министров, через два года вошел в состав Политбюро. Свято веря в великую миссию партии, он приступил к работе над книгой «Политическая экономия коммунизма».
Все рухнуло «вдруг», в мартовский день 1949 года. Вознесенского сняли с высоких постов. Он вызвал помощника В.В. Колотова, написал записку Сталину. Вознесенский клятвенно уверял генсека, что был неизменно честен перед партией и предан Вождю Народов.
Колотов отнес записку в секретариат Сталина.
…Шли месяцы. Хозяин на записку не ответил. Но если бы Сталин от него отвернулся совсем, его бы давно арестовали. Вознесенский верил в справедливость ЦК, — так он сказал одному давнему другу. Уже более полугода бывший соратник Вождя работал над новой книгой. Жена и сын видели, как он томится в ожидании худшего.
…Телефонный звонок: Сталин приглашал Николая Алексеевича на подмосковную дачу. Сталин обнял опального соратника, посадил вместе с любимцами народа, членами ПБ.
— Я предлагаю тост за дорогого товарища Вознесенского, нашего ведущего экономиста. Он тот, кто способен прокладывать пути к светлому будущему, планировать дальнейшие победы. Такие люди составляют наш самый ценный капитал, такие люди, как Николай Алексеевич, нужны нашей партии. За здоровье товарища Вознесенского!
…Счастливый, сияющий вернулся он домой. Жена обняла, заплакала от радости. Звонок. Нет, это не телефон. За ним пришли. Один оперативник по-хозяйски сел за стол и начал опоражнивать ящики. На пол полетели бумаги, записные книжки, ордена… На лице у сотрудника Органов — натренированное выражение гадливости. Рядом на столике возле пишущей машинки лежала рукопись «Политэкономии коммунизма». Сотрудник брал по листку и бросал на пол. Вот ведь как они маскируются, предатели, — о коммунизме пишут. Коммунизм вам не поможет…
На Лубянке Вознесенскому повезло: пытали недолго, потом прикончили.
…Чокаться с завтрашними мертвецами за ночным столом? Эго для гурманов. Сказано: «Незачем поить ночью птицу, которую утром зарежут». А Сталин поил. И перышки приглаживал, игривец. (Это слово не мной найдено). Так тема «Тиран забавляется» получила неожиданное продолжение.
Под конец он стал большим гурманом. Он наслаждался гибелью ближайших помощников. Этим мелким забавам Вождь предавался в Кунцево, в тридцати двух километрах от Москвы. Там у него был громадный проигрыватель и любимая пластинка: колоратурное сопрано на фоне собачьего воя и лая. Эта «музыка» доставляла Хозяину заметное наслаждение, он смеялся, смеялся, смеялся… Может быть, то был единственный случай, когда Сталин смеялся искренне.
Много пили, много ели, особенно Сам. В ночные часы обильных возлияний и чревоугодия Властитель бывал ублаготворенным и оживленным.
Лаврентий Берия, с присущим ему жирным цинизмом, забавлял Хозяина сексуальными гнусностями. Сталин зло высмеивал старчески немощного, пугливого Михаила Калинина и вслед за этим провозглашал тост за «нашего президента».
Миловану Джиласу, которому довелось несколько раз присутствовать на кунцевских сатурналиях, запомнились рассуждения Сталина — в духе откровенного панславизма.
…Однажды Сталин воскликнул: «Война скоро кончится, через пятнадцать-двадцать лет мы оправимся, а затем — снова!»
…Воспевание союза славян, выпады против евреев, — все как в добрые царские времена. Только уродливее, грубее.
И — тосты в память «нашего учителя Ленина!» [256]
И — спившийся Саша Поскребышев…
И — мокрые штаны Анастаса Микояна, которому соратники подложили на стул помидор…
И — разговоры о государственных делах, интриги, заговоры против Димитрова и Тито, против правительства Великобритании и Франции…
И — над всеми, над всем — он, Хозяин.
Не для того ли Сталин устраивал ночные оргии, чтобы утвердить свой статус Хозяина и вне кремлевского кабинета? Здесь, в Кунцево, под хмельком (попробуй не пить!..), раскрывалось истинное лицо каждого. Подручные генсека получали приглашение — далеко не все, далеко не всегда — и ехали к нему (попробуй пренебречь, сказаться больным!).
…Вот Хозяину захотелось посмотреть какой-либо кинофильм — а вкус его не поднимался выше пристрастий уличных мальчишек — посмотреть второй, третий раз, все терпеливо высиживали эту кинопытку. Вместе с генсеком смеялись, вслед за ним бранили отрицательных киногероев — в нужном месте. Так Сталин еще и еще раз показывал свою абсолютную власть над ними, еще раз испытывая мини-вождей на покорность.
…Как скрыть взаимную ненависть друг к другу, как спрятать страх за собственную жизнь? Они прошли под Сталиным суровую школу, годы мучительной тренировки. Выжили самые крепкие. Самые выносливые.
Вокруг дачи круглые сутки, в три смены, дежурила армия телохранителей, по 1200 агентов в смену. Кого Он боялся? Последние годы Сталин жил как одинокий волк в овчарне после резни. Забредет какая оставшаяся овца — р-р-раз! И нет ее. Разве это жизнь?.. Взвоешь от тоски. Но выть генсеку не пристало. Натура деятельная, он пустился на розыски овец.
Заслуженный разведчик Зусманович рассказывал, как его принуждали дать показания о предательстве маршала Малиновского. Зусманович отказался клеветать. Упорствующему чекисту сообщили, что его показаний ждет товарищ Берия. Намекнули на особую заинтересованность Хозяина. От Зусмановича требовали также «материал» на Н. Хрущева [257].
Заботясь о высшем эшелоне власти, Сталин взял командование личной охраной правительства под свою твердую руку. Его недоверчивость, подозрительность к концу жизни усилились. Большой Папа уже не доверял Папе Малому. Возвысив Берия, Сталин фактически лишил его непосредственного руководства тайной полицией. Сталин постоянно тасовал лубянскую колоду карт. Вот и Абакумов, такой исполнительный, обворожительно-тупой, ему надоел. Хозяин подыскал ему замену в аппарате ЦК, и в 1951 году Органы получили нового шефа С.Д. Игнатьева.
Подросло, изменилось любимое детище Сталина Лубянка. Давно покончено с традициями идеалиста Дзержинского. И с носителями традиций. Никого не осталось. Кабинеты заполнили новобранцы. Свежие начальники привезли из деревень земляков, приятелей детства. Сменив деревенскую рубаху на полковничий мундир, с личной автомашиной впридачу, что он понимал в политике, такой «следователь»? Да попади ему в руки сам Пушкин, разве он пожалеет поэта?
Работы после войны прибавилось. А в сорок седьмом возникла угроза перегрузки: кончился срок заключения «врагов народа» набора тридцать седьмого года. Один из уцелевших, старый большевик Рубен Катанян, получив после десяти лет лагерей разрешение поселиться под Москвой, обратился с письмом к генсеку, к товарищу по партии. Со Сталиным ему довелось сидеть вместе при царе. Катанян писал Вождю, что отсидел срок, не будучи ни в чем виновен. Что он остался верен партии и готов ей служить как и прежде.
Генсек вызвал Молотова.
— Что это такое? Кто допустил?!
…Канцелярия подготовила соответствующий Указ, старый большевик Шверник, в роли президента, подписал Указ. Отныне все отбывшие срок наказания могли не утруждать себя поездкой в центр: их оставляли на вечное поселение при лагерях.
Так Хозяин спас Лубянку от излишних хлопот. И правильно поступил: нельзя отвлекать Лубянский департамент от новых врагов ради старых.
Скучно стало не только Вождю. Заскучали без серьезного дела Лубянские костоломы. Война — какая приятная неожиданность! — идет к благополучному концу. Народ покорен, партия и народ едины, давно уж нет никаких оппозиций и новые не придумываются…
«Молодежная террористическая организация» была создана Лубянкой в 1944 году из сыновей загубленных Сталиным большевиков и их друзей, знакомых. Их было четырнадцать: Владимир Сулимов, его жена Елена Бубнова, дочь бывшего наркома, Юрий Михайлов — всего четырнадцать человек.
