Портрет тирана - Антонов-Овсеенко Антон (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Зато в области социальной Сталин добился впечатляющих успехов. После войны партия и народ стали монолитны, как никогда. Ничто так не сплачивает людей, как страх и страдания — и того, и другого под Сталиным было вдоволь. Нашлись, правда, среди солдат наивные ребята. Вернувшись с войны, они стали поговаривать о роспуске колхозов, и — невиданное, неслыханное дело! — о каких-то «свободных выборах».
…К счастью, добропорядочных граждан оказалось неизмеримо больше. Их с детства научили молчать, и масса дорожила своей немотой, как самым драгоценным даром. И потом, дисциплина. Дисциплина партийно-государственная оказалась сильнее фронтовой. Там, на фронте, можно было хоть в атаку подняться с земли. В мирное время оставалось лишь ползать по-пластунски. Под надзором миллионов начальников, воспитателей, организаторов, партпроводников, профсоюзных дам, стукачей, охранников, соседей по квартире и товарищей по работе никто уж головы не поднимал…
Послевоенное сталинское общество породило еще один примечательный парадокс: чем больше появлялось образованных людей, отмеченных дипломами и научными степенями, тем меньше замечалось в них интеллигентности. То был апофеоз карьеризма и обывательщины.
Обыватель сам по себе фигура мало привлекательная. Обыватель, начиненный национал-шовинизмом, страшен. Истребляемый миллионами в годы коллективизации и террора, брошенный бездарным стратегом в мясорубку позорных войн, он был готов всю Европу, а если Вождь прикажет, — весь мир поставить на колени. Ибо сам не знал иной жизни, как на коленях.
Вероятно, это обстоятельство удержало Сталина от обнародования Декларации прав человека. В 1948 году правительство СССР подписало эту Декларацию — неудобно было отставать от других. Но обнародовать?.. У советского народа хватает своих прав, дарованных ему Сталинской Конституцией. И нечего толковать о мнимых буржуазных «свободах». У советского народа есть одна на всех — б-о-о-льшая свобода. Он давно принял эту свободу как осознанную необходимость служить ему, Вождю Народов.
Казалось, Сталину удалось, диалектике вопреки, остановить ход истории. Общество закоснело в его железных объятиях. Последние признаю! тридцатилетней давности революции выведены, как ненавистные родимые пятна, уродовавшие чистое лицо сталинской диктатуры.
…После победы над гитлеровским рейхом голодно, холодно в стране. Гораздо голодней, чем по окончании гражданской войны в году двадцатом. В Москве — хлеб по карточкам. На Украине, житнице России, вновь, в который раз, от голода пухнут дети хлеборобов.
Сталин отдает распоряжение продавать «излишки» хлеба за границу. А как же иначе? Он победитель, он, Сталин, богат. Дети-сироты тянут исхудалые ручонки к крошкам жмыха, а Отец Родной вывозит хлеб от щедрот своих.
Последние три года подряд в Молдавии лето выдалось засушливым, хлеба собирали мало. Но планы заготовок разверстаны с посевной площади, с каждого га. Вывезли в Россию весь скудный урожай. В 1951 году начался настоящий голод, до половины населения вымерло.
Но это уже бывало — на Волге, на Кубани, на Днепре… Все было… Как тут не заскучать?.. Однако, Молдавия совсем недавно присоединена к державе. Придется послать туда хлеб.
Поэты незамедлительно воспели щедрость Отца Народов.
Но и это было… Скучно…
В Европе XX века — людоедство. Возможно ли такое? В сталинской вотчине возможно все. В начале двадцатых, в годы коллективизации и во время войны — в селах и истребительных лагерях, в осажденном Ленинграде. Только он, Милостивец, мог довести до такого состояния своих крепостных. И созданная им система.
Когда в Эфиопии погибло от голода сто тысяч человек (1975 год), абиссинцы свергли вековую императорскую власть. Это сделали отсталые, неграмотные африканцы. В сталинской России от голода погибло не менее десяти миллионов. А власть тирана только крепла.
В середине тридцатых годов Аркадий Пластов написал портрет старухи. Она сидит, скрестив на коленях натруженные руки, с облезлыми толстыми ногтями. Под кожей выступают синие узлы вен. На ней голубая кофта, на голове цветастый платок. А в глазах — дума, не дума, тяжесть свинцовая, какая-то робкая, размытая тоска. Так бывает в тюремной камере: бьют и плакать не дают.
Спасибо тебе, Пластов, за этот портрет, за этот символический портрет народа-страдальца.
…Колонна правительственных автомобилей выехала из кремлевских ворот, повернула на улицу Горького. Вверх, мимо центрального телеграфа, мимо памятника Юрию Долгорукому. На углу следующего квартала — мраморная дива высоко, над крышей поднимает приветственную руку. Поравнялись с Пушкиным. Кстати, почему памятник слева. Сталин положил руку на плечо шофера, тот замедлил ход.
— Зачем слева?..
Великий не заметил, как произнес эти слова. Но сопровождающий, тот, кому надлежит улавливать самомалейшие желания Хозяина, уловил. Желание обернулось приказом, и вот уже волокут бронзового Пушкина на новое место. Неужто поэт при жизни не избыл царских унижений?
А Сталин, снедаемый скукой, чего только не придумывал — министерства и ведомственные мундиры, строительство высотных домов и уничтожение древних памятников, невиданные праздники и новые ереси.
Когда-то Ленин посылал за границу советских работников перенимать опыт хозяйствования. Он рекомендовал собирать литературу немецкую, американскую.
«Нам теперь поучиться у Европы и Америки, самое нужное», — писал Ленин заместителю наркома РКИ В.А. Аванесову [252]. Это было в сентябре 1922 года.
Ныне такого Ленина вместе с Аванесовым обвинили бы в низкопоклонстве. Дикость? То ли еще будет… За такие слова как «поучиться у Европы» сотни тысяч поплатились жизнью.
Кампанию борьбы с низкопоклонством возглавил Андрей Жданов. Первыми жертвами стали в августе 1946 года поэтесса Анна Ахматова и писатель Михаил Зощенко. То была война против интеллигенции, и начиналась она в Ленинграде, колыбели русской культуры. Эта война охватила всю страну. Наибольших успехов добивались наитупейшие партсановники.
Можно проследить четкую линию непрерывного качественного роста руководящих кадров. В начальный период сталинщины преобладали примитивные дураки. «Дурак в ход пошел», — говорили в народе. В тридцатые годы Сталин отдавал предпочтение идиотам. После войны, когда тирану действительно скучно стало, на руководящие посты выдвинулись клинические идиоты. С ними было легко работать, бороться против кого-нибудь. Ведь кроме искоренения низкопоклонства, надо было еще разоблачать космополитов. Искореняли художников и поэтов, артистов и режиссеров, изобретателей и педагогов. Ученых тоже искореняли. Облаву на мыслителей возглавил заведующий отделом ЦК Г.Ф. Александров, философ — уголовник (в сталинских садах и такие гибриды произрастали).
В судьбе физиков П. Капицы и А. Иоффе, геолога И. Григорьева генсек принял личное участие: кого изгнал из основанного им же института, кого уничтожил сразу. Биолог В.В. Парин, назначенный заместителем министра здравоохранения, будучи в командировке в США, поделился с иностранными коллегами последними достижениями советских ученых в исследовании раковых заболеваний. Совсем скудная информация, сделанная с высочайшего разрешения Молотова. Однако достаточно было Хозяину обронить: «Я этому человеку не доверяю», как Парина упрятали туда, где человека потом можно и не разыскать…
И еще одну кампанию провел в те скучные годы Сталин — борьбу за российский приоритет. В одно прекрасное утро мир проснулся и узнал, что самолет и паровоз, радио и ракеты, картофель и шахматы, — все, все на земле найдено, открыто, изобретено в России. На «доказательства» не жалели ни бумаги, ни людей. Сталину нужен был приоритет во всем, приоритет любой ценой!
Вот куда может завести даже такого гения, как Сталин, великодержавная спесь.
Ну, а того, кто осмеливался упомянуть — только упомянуть! — имя иностранного изобретателя, неукоснительно обвиняли в ереси.
