Курс русской истории (Лекции LXII—LXXXVI) - Ключевский Василий Осипович (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗
Внешняя политика России в XIX в
Царствование императора Павла было первым и неудачным приступом к решению задач, ставших на очередь с конца XVIII столетия. Преемник его гораздо обдуманнее и последовательнее проводил новые начала как во внешней, так и во внутренней политике.
Расширение территории
Явления внешней политики чрезвычайно последовательно развиваются из международного положения России, какое сложилось в продолжение XVIII столетия со времени Петра Великого. Явления эти так тесно связаны друг с другом, что я сделаю их обзор до последней турецкой войны, 1877—1878 гг., не различая царствований. В продолжение XVIII в. Россия почти завершает давнее свое стремление стать в естественные этнографические и географические границы. Это стремление было завершено в начале XIX в. приобретением всего восточного берега Балтийского моря, по присоединении Финляндии с Аландскими островами по договору со Швецией 1809 г., продвижением западной границы, по присоединении Царства Польского, по акту Венского конгресса, и границы юго-западной, по присоединении Бессарабии по Бухарестскому договору 1812 г. Но, как скоро государство стало в свои естественные границы, внешняя политика России раздвоилась: различные стремления преследует она на азиатском, восточном и на европейском юго-западе.
Различие этих задач объясняется главным образом неодинаковостью тех географических условий и той исторической среды, какие встретила Россия, достигнув своих естественных границ, на востоке и на юго-западе. Русские границы на востоке не отличались резкой определенностью или замкнутостью: во многих местах они были открыты; притом за этими границами не лежали плотные политические общества, которые бы своей плотностью сдержали дальнейшее распространение русской территории. Вот почему скоро Россия здесь должна была перешагнуть за естественные границы и углубиться в степи Азии. Этот шаг сделан был ею частью против ее собственной воли. По Белградскому договору 1739 г. владения России на юго-востоке дошли до Кубани; на Тереке издавна существовали русские казацкие поселения. Таким образом, ставши на Кубани и на Тереке, Россия очутилась перед Кавказским хребтом. В конце XVIII столетия русское правительство совсем не думало переходить этот хребет, не имея ни средств к тому, ни охоты; но за Кавказом, среди магометанского населения, прозябало несколько христианских княжеств, [которые], почуяв близость русских, начали обращаться к ним за покровительством. Еще в 1783 г. грузинский царь Ираклий, теснимый Персией, отдался под покровительство России; Екатерина принуждена была послать за Кавказский хребет, в Тифлис, русский полк. Со смертью ее русские ушли из Грузии, куда вторгнулись персиане, все опустошая, но император Павел принужден был поддержать грузин и в 1799 г. признал царем Грузии преемника Ираклия Георгия XII. Этот Георгий, умирая, завещал Грузию русскому императору, и в 1801 г. волей-неволей пришлось принять завещание. Грузины усиленно хлопотали о том, чтобы русский император принял их под свою власть. Русские полки, воротившись в Тифлис, очутились в чрезвычайно затруднительном положении: сообщение с Россией возможно было только чрез Кавказский хребет, населенный дикими горными племенами; от Каспийского и Черного морей русские отряды были отрезаны туземными владениями, из которых одни магометанские ханства, на востоке, состояли под покровительством Персии, другие, маленькие княжества на западе, — под протекторатом Турции. Нужно было для безопасности пробиться и на восток и на запад. Западные княжества были все христианские, то были: Имеретия, Мингрелия и Гурия по течению Риона. Следуя примеру Грузии, и они одно за другим признали, подобно ей, верховную власть России — Имеретия (Кутаис) при Соломоне [в] 1802 г.; Мингрелия (при Дадиане) в 1804 г.; Гурия (Озургеты) в 1810 г. Эти присоединения привели Россию в столкновение с Персией, от которой пришлось отвоевывать многочисленные зависимые от нее ханства — Шемахинское, Нухинское, Бакинское, Эриван, Нахичеванское и другие. Это столкновение вызвало две войны с Персией, кончившиеся Гюлистанским договором 1813 г. и Туркманчайским 1828 г. Но, как скоро русские стали на каспийском и черноморском берегах Закавказья, они должны были, естественно, обеспечить свой тыл завоеванием горских племен. С момента присвоения Грузии и начинается это продолжительное завоевание Кавказа, кончившееся на нашей памяти. Кавказский хребет по составу населения делится на две половины — западную и восточную. Западная, обращенная к Черному морю, населена черкесами; восточная, обращенная к Каспийскому морю, — чеченцами и лезгинами. С 1801 г. и начинается борьба с теми и другими. Раньше был покорен Восточный Кавказ завоеванием Дагестана в 1859 г.; в следующие годы докончено было завоевание Западного Кавказа. Концом этой борьбы можно признать 1864 год, когда покорились последние независимые черкесские аулы.
Такой сложный ряд явлений вызвало завещание Георгия XII грузинского. Ведя эту борьбу, русское правительство совершенно искренне и неоднократно признавалось, что не чувствует никакой потребности и никакой пользы от дальнейшего расширения своих юго-восточных границ. Совершенно так же расширялась территория и за Каспийским морем, в глубине Азии. Южные границы Западной Сибири издавна беспокоили кочевые киргизы, населявшие Северный Туркестан. В царствование Николая эти киргизы были усмирены, но усмирение это привело Россию в столкновение с различными ханствами Туркестана — Кокандом, Бухарой и Хивой. Поддерживаемое своими единоплеменниками, население этих ханств начало сильнее тревожить юго-восточные пределы Руси. Рядом походов 1864—1865 гг. под командой Черняева и Веревкина были почти завоеваны сначала ханство Кокандское, потом Бухарское. Из завоеванных владений в 1867 г. было образовано Туркестанское генерал-губернаторство на Сыр-Дарье. Тогда разбойничью роль, от которой должны были отказаться оба ханства, приняли на себя хивинцы, отделенные от новых границ России песчаными степями. Рядом походов, начатых в 1873 г. под начальством генерал-губернатора ташкентского Кауфмана и законченных текинской экспедицией Скобелева, 1880—1881 гг., завоевана была и Хива. Таким образом, юго-восточные границы России сами собою дошли либо до могущественных естественных преград, либо до преград политических. Такими преградами являются: хребты Гинду-Куш, Тянь-Шань, Афганистан, Английская Индия и Китай.
Восточный вопрос
Итак, в продолжение XIX в. юго-восточные границы России постепенно отодвигаются за естественные пределы неизбежным сцеплением отношений и интересов. Совсем иным направлением отличается внешняя политика России на юго-западных европейских границах. Я сказал, что здесь с начала века усвоены были новые задачи. Кончив политическое объединение русского народа, территориальное собирание русской равнины, здесь Россия предпринимает политическое освобождение других национальностей, связанных с русским народом родством, либо племенным, либо религиозным, либо религиозно-племенным. Но эта задача не сразу далась России, выработалась и усвоилась ею постепенно, даже не без стороннего внушения. В XVIII в., в царствование Екатерины, еще не понимали религиозно-племенных задач внешней политики, не стремились обдуманно к политическому освобождению родственных народностей. Во внешней политике по отношению к Турции и к Польше господствовала одна простая цель, которую можно обозначить словами: «территориальное урезывание враждебного соседа с целью округления собственных границ». У врагов просто отнимали смежные земли, чтобы исправить собственные пределы; исправляя свои границы, наконец, дошли на юге до пределов, далее которых нельзя было вести прежнюю политику, именно нельзя было по двум причинам. Теперь русские войска остановились перед такими областями Турции, которые либо нельзя было присоединить к империи, не возбудив страшной тревоги на Западе, либо неудобно было присоединять по отсутствию прямых географических связей их с империей. Так, из политики территориального урезывания соседа развился другой план — политика раздробления соседа. Присмотревшись к Турции, увидели, что это не цельное тело, а куча разнохарактерных народностей. Тогда и решили постепенно обособлять эти составные части двояким способом: или деля их между сильными державами Европы, или восстановляя из них государства, некогда существовавшие в пределах нынешней Турции. Отсюда развивается двойная политика по отношению к Турции — политика ее международного раздела, подобного польским, и политика исторических реставраций. Оба эти стремления иногда причудливо смешивались в одних и тех же планах, но оба эти стремления были совершенно чужды религиозно-племенным принципам. Любопытный образец этого смешения представляет знаменитый греческий проект Екатерины. Готовясь ко второй войне с Турцией, в 1782 г. Россия заключила союз с Австрией на таких условиях: из Молдавии, Валахии и Бессарабии образуется независимое государство Дакийское (термин, вычитанный из средневековых летописцев); из коренных областей европейской и, если можно, азиатской Турции образуется восстановленная Византийская империя; Босния и Сербия отдаются Австрии вместе с владениями Венеции на материке, которая в возмездие за то получает Морею, Крит и Кипр. Нельзя себе представить большего хаоса в политических понятиях и большего дурачества в международных комбинациях: восстановляется несуществовавшее государство (Дакия какая-то), славянские земли отдаются немецкой Австрии, православно-греческие области присоединяются к католической Венеции. Подобным хаосом отличается и план, предложенный в 1800 г. Ростопчиным императору Павлу. Считая Турцию неспособной существовать, Ростопчин думал, что лучше всего разделить ее с Австрией и Францией; Россия берет себе Молдавию, Болгарию и Румынию, отдает Австрии Валахию, Сербию и Боснию, а Франции — Египет; Морея с архипелажскими островами становится независимой республикой. В этом плане есть все — и раздел Турции, и политическая реставрация с границами, не имевшими никакой опоры в истории, и пренебрежение к религиозно-племенным интересам и отношениям. Этот хаос заставил некоторых политиков идти против всякого раздела Турции; таков был наш посланник в Константинополе граф Кочубей. В 1802 г. он писал императору, что всего хуже раздел Турции, всего лучше — сохранение ее: «Турки — самые спокойные соседи, и потому для блага нашего лучше всего сохранить сих естественных наших неприятелей».
