Портрет тирана - Антонов-Овсеенко Антон (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Когда Сталину сообщили о немецких потерях, он приказал ограничить потери своей армии семью миллионами. Подданным незачем знать правду, они и без того перегружены знаниями. Видимо, руководствуясь этим гуманным соображением, генсек уменьшил число погибших на войне с Финляндией в десять раз — до 49 тысяч. Именно эту цифру назвал по радио в 1940 году Молотов. Во сколько же раз уменьшены новые потери?
Специалисты-демографы подсчитали: в боях с германскими войсками погибло 27,5 миллионов [235]. Не 7, и не 20, как стыдливо признает ныне официальная история, а двадцать семь с половиной.
Сюда не вошли полтора миллиона погибших от голода ленинградцев. Сколько всего по стране погибло от голода, от болезней, вызванных военными невзгодами? Сколько без вести пропало. Сколько стало калеками. Четыре, пять, шесть миллионов?
Статистика…
В послевоенную пору, на Печоре, старая крестьянка рассказывала (в лагерь она угодила за «мелкую кражу на производстве» — взяла для голодного внука сколько-то кукурузы): «У меня из роду семь человек убили в войну. Всех повалили, никого не оставили…»
Это какая статистика вместит?
На VIII съезде Ленин возмущался потерями под Царицыном, где по вине Сталина и Ворошилова погибло 60 тысяч красноармейцев.«…нам не пришлось бы терять эти 60 тысяч, если бы там были специалисты, если бы была регулярная армия» [236].
Убрать, уничтожить военного специалиста было для Сталина еще в годы гражданской войны плевым делом. На закрытом заседании военной секции VIII съезда А.И. Окулов отметил:
«Отсутствие комсостава на фронте означает, что солдаты идут не в бой, а на бойню. В тылу это означает, что за отсутствием кадров для формирования, за отсутствием учебного аппарата, благодаря которому образуются резервы…армия истекает кровью без надежды получить подкрепления» [237].
Сталин придал этим словам современное звучание.
Свидетельство А. Епишева относится к 1963 году. Тогда еще можно было хоть полуправду о сталинских преступлениях писать:
«Массовые репрессии против командующих… Грубейшая ошибка Сталина в оценке военно-политической обстановки накануне… войны, серьезные ошибки в руководстве военными силами в 1941–1942 годах чрезвычайно дорого обошлись советскому народу» [238].
А разгромленные заводы, затопленные шахты, взорванные мосты, уничтоженные города и села, — это на чей счет отнести?
Эстрадные куплетисты распевали:
…На фронте на одного убитого Фрица пришлось четыре Ивана.
И до сих пор никто не спросил за это с генералиссимуса Сталина. Никто не осудил.
Однажды — это было уже после XX съезда партии — на пленуме ЦК речь зашла о прошедшей войне. Оказывается и они, члены ПБ, ковали победу… Георгий Жуков поднялся и бросил им в лицо: «Вы же со Сталиным гнали людей, как скот, на убой» [239].
Слово сказано. Правдивое слово. Но сановники затаили злобу. Они сколотили большинство, недовольное Жуковым (уж это-то они умели), и вынудили Хрущева убрать слишком совестливого полководца.
Трудно исчислить, вообразить даже масштаб организованного Сталиным бедствия. Многим солдатам, уцелевшим на фронте, он уготовил худшую участь. Вину за их мучительную смерть разделяют со Сталиным Черчилль и Иден. На Ялтинской конференции Сталин выторговал у союзников согласие-обязательство репатриировать всех советских подданных (— Я вам возвращу 25 тысяч английских военнопленных, а вы мне выдадите с головой моих изменников). В сорок четвертом году, во время московского визита, Иден обещал Сталину выполнить условие.
…Их оказалось около двух миллионов, перемещенных лиц, — в том числе много солдат и офицеров армии генерала Власова. Иден знал, что их ожидает. Знал и все же распорядился репатриировать всех. Если понадобится, с применением силы.
Пятьдесят тысяч казаков передали вместе с семьями советскому командованию в Австрии. Загнали прикладами в поезд и — марш «домой» [240].
Заодно загребли четыре тысячи старых эмигрантов, покинувших Россию в годы революции. Не будучи советскими подданными, многие сражались плечом к плечу с британскими солдатами против общего врага — гитлеровской армии.
Первая партия репатриантов прибыла в октябре 1944 г. в Мурманск. Их погрузили в баржи, в вагоны и — в лагеря, на истребление. Тысячи попали к нам, на Печору.
…В марте сорокового года финны отпустили советских военнопленных. Им устроили торжественную встречу в Ленинграде. Они прошли под аркой с плакатом «Родина приветствует своих героев!». Радостные, пересекли весь город, и тут их быстренько, пока не остыли, погрузили в вагоны с решетками на оконцах.
Обман, театральное оформление и в финале — расправа, — как не узнать руку Главного Режиссера?
Репатриантов, прибывших морем в Одессу, отводили за портовые склады и расстреливали на месте. Не всех, конечно. Часть этапировали в северные лагеря. Вместе с женщинами, детьми [241].
С радостью уничтожил бы Вождь всех участников войны. Солдаты вернулись из заграничного похода зараженными чуждыми веяниями. Они видели иную жизнь. Десятки миллионов подданных жили под немецкой оккупацией. Жили и, представьте себе, выжили. Кто теперь поручится за состояние умов?!
Подобная ситуация сложилась в 1814 году, когда русская армия дошла до Парижа. Вскоре же зародилось движение декабристов. Но подобие — не тождество. Европейский поход Красной армии не мог породить ничего похожего на движение декабристов: полицейская машина не та.
Может быть, засадить на всякий случай за проволоку все взрослое население? Ввести всеобщую тюремную повинность… Народ поймет. Народ поддержит.
Творческая мысль генсека уже начала работать в этом направлении, но он вовремя спохватился: кому-то ведь надо трудиться на «воле», кому-то охранять арестованный народ. Нет, всех засадить определенно не удастся.
Кто возьмется описать эту трагедию Отца Народов?
Все же ему удалось довести население запроволочного государства до пика тридцать восьмого года — до 16 миллионов. Слабое утешение…
Контингент заключенных значительно пополнился за счет военнопленных и «дезиков» — так снисходительно называли дезертиров. За проволоку попали многие тысячи выселенных «нацменов» — татар, греков, чеченцев, цыган, немцев Поволжья.
Я познакомился со ссыльными немцами на Воркуте. Их закрыли в специальных зонах и заставили работать в угольных шахтах. После войны колючую проволоку убрали, но они продолжали жить в бараках. Те, что состояли в коммунистической партии, продолжали в ней числиться. Но и члены ВКП(б) не могли покинуть место ссылки под страхом казни. Они проводили партийные собрания, отчитывались перед райкомом, словом, делали все, что полагалось по партийному Уставу.
Что это было? Моему беспартийному уму этого не постичь.
До Москвы стенания лагерников не доходили. Столица жила под победным майским громом. «Там где Сталин, — там победа!» Может оно так и есть. Только слова следовало бы переставить: «Там где победа, — там Сталин». Ибо он всякий раз бежал перед лицом врага и неизменно появлялся в тот момент, когда горнисты подносили к губам победные трубы.
Два ордена Победы, золотую звезду Героя навесил на грудь генералиссимус. Но он войну не выигрывал. Эту войну Гитлер проиграл. Ошибки нацистской верхушки — стратегические и политические — у истории на виду.
