Арабы Аравии. Очерки по истории, этнографии и культуре - Сенченко Игорь (читать бесплатно полные книги TXT, FB2) 📗
Ма’риб, по воспоминаниям Луи дю Куре, окружала мощная оборонительная стена. В городе насчитывалось около 400 каменных домов и несколько мечетей. Торговые караваны, двигавшиеся через Ма’риб в направлении Саны, проходили через Санские ворота (Баб
Сана), а паломнические, направлявшиеся в Мекку, — через Мекканские (Баб Мекка). Большинство населения, численностью около 7–8 тыс. человек, составляли коренные ма’рибцы, потомки сабейцев. Проживала в городе и небольшая коммуна торговцев-евреев. О величии Ма’риба времен блистательной царицы Билкис напоминали лишь руинированный дворец бывших владык этого края из легендарной династии Тубба’, да тронутый рукой времени, практически полностью занесенный песками Храм солнца, заложенный Билкис, известной больше среди народов мира под именем царицы Савской. Караваны, проходившие через Ма’риб, жители города встречали тепло и радушно. Ведь они приносили им доход, и немалый, приобретая у ма’рибцев продукты питания и воду.
Главное богатство жителя Аравийской пустыни, утверждал Луи дю Куре, — не золото и серебро, а верблюд. Лучшую породу верблюдов в Аравии разводили в то время в Маскате. Ступенью ниже стоял неджский верблюд.
Лики городов «Счастливой Аравии». Богатейшим и красивейшим городом Южной Аравии прошлого была Сан’а (Сана). Европейские путешественники, посещавшие Йемен в XV–XIX столетиях, отмечали, что на горе Никкум, в окрестностях Саны, они видели развалины древнего замка, заложенного, по преданиям, чуть ли не самим Симом, сыном Ноя. В толстых глинобитных стенах с круглыми сторожевыми башнями, писал в своих очерках о Сане снимавший ее в 1929 г. кинематографист Владимир Шнейдеров, насчитывалось девять ворот, выходивших на тракты, связывавшие столицу с важнейшими торговыми пунктами страны, в том числе знаменитые Баб-эль-Йемен и Баб ас-Саба. С восходом солнца ворота отворяли, а с заходом — наглухо запирали. Торговцы, прибывавшие в город, размещались в караван- сараях. Товары свои выставляли для продажи на десяти специализированных рынках: хлебном, к примеру, фруктовом или золотом. Товары в Сане и продавали, и обменивали, один на другой.
Заморские купцы называли Сану не только крупным центром коммерции, но и «пристанищем ремесленников», а также «обителью книготорговцев и писцов». Город славился крепко спаянными профессиональными артелями золотых дел мастеров и оружейников, кожевенников и сапожников, изготовителей седел и сбруй, резчиков по камню и кузнецов. Писцы, рассказывали европейские негоцианты, передвигаясь по улочкам города, несли письменные принадлежности, убранные, порой в серебряные футляры, столь же горделиво и величаво, как воины-бедуины свои доспехи и оружие.
Описывая Сану, ’Узал в прошлом, американский миссионер С. Цвемер отзывался об этом городе, с населением в 1893 г. в 50 тыс. человек, как об одном из самых живописных и зеленых мест Аравии. Помимо множества базаров, кварталов артельщиков, 12 общественных бань и госпиталя на 200 коек, был в Сане тогда и так называемый административный район с располагавшимися в нем самыми красивыми и уютными в городе кафе. В некоторых из них, по словам С. Цвемера, имелись даже биллиардные столы. Одной из отличительных особенностей Саны миссионер считал наличие в этом городе множества мечетей и синагог, «числом 48 и 39 соответственно» (36).
С. Цвемер, которого заслуженно причисляют к числу лучших исследователей-портретистов Аравии XIX столетия, посещал Сану дважды, в 1891 и 1893 годах. В его увлекательных заметках об Аравии говорится, что город этот, окруженный мощной защитной стеной, поражал воображение путешественников своими пяти и даже семиэтажными домами, с балконами и окнами, убранными резными деревянными решетками и красочно разрисованными алебастровыми пластинами вместо стекол. В окрестностях города проживало больше 20 тыс. евреев, первые из которых мигрировали в Йемен в глубокой древности, еще до разрушения храма Соломона и вавилонского пленения иудеев. Имелась достаточно многочисленная коммуна греческих купцов. Самое же интересное в Сане, считал С. Цвемер, — это даже не ее роскошные дворцы, окруженные великолепными садами, не величественные развалины древнейших на земле замков-фортов, возведенных на пиках гор, окружающих со всех сторон этот живописный город, а его жители и «колорит повседневной жизни». Здесь, как нигде в другом месте Южной Аравии, утверждал он, — «необыкновенно яркое смешение рас, языков и костюмов» (37).
Красочные зарисовки пятничных торгов на рынках Саны оставил в своих очерках «Эль-Йемен» кинематографист В. Шнейдеров. По базарной площади, куда мы отправились для съемок, делится он воспоминаниями с читателем, бродил «ободранный старик-глашатай», оповещавший о прибытии и отбытии караванов. Его смело можно было бы назвать «живой местной газетой», информировавшей жителей Саны о важнейших событиях в городе. «Под стенами главной городской мечети располагались мастерские шлифовальщиков ценных камней», богатые залежи которых (агата, оникса и халцедона) хранила в своих недрах гора Джабаль Никкум. Отдельными рядами шли «мастерские медников, шорников, портных, матрасников и оружейников». Дальше следовали лавки фруктовщиков, зеленщиков, мясников, старьевщиков и галантерейщиков. В центре базара размещались склады оптовиков, «вершителей судеб базара». Вокруг них — «стойки менял и ростовщиков». В местах торговли сельскохозяйственными продуктами продавали «жареную в масле саранчу», считавшуюся в тех краях «неплохим лакомством», а также «дрова» для очага — «высушенный и спрессованный в круглые лепешки навоз — по копейке за четыре штуки». Парами расхаживали по базару полицейские, украшенные «медными бляхами» с выбитой на них надписью «Канун» («Закон») (37*).
Если по тесным улочкам, переполненным народом, передвигался сановник, то впереди него, разгоняя толпу, бежали скороходы; сбоку от его лошади семенил «слуга, державший в руке саблю хозяина». Замыкали процессию несколько пеших солдат- телохранителей.
Местечко в окрестностях Саны, где прожили евреи, называлось Деревней иудеев (Карйа ал-Йахуд). Занимались они в основном торговлей, а также ювелирным и гончарным ремеслами. Поскольку и Сана, и земли вокруг нее славились своими виноградниками, то иудеи делали вина, а в зимний период — настойки на изюме и меде. Торговать хмельными напитками в мусульманском Йемене не разрешалось. Еврея, уличенного в продаже вина, наказывали строго.
Крупнейшим предпринимателем среди евреев-торговцев Саны слыл во времена посещения Йемена С. Цвемером иудей Ораки. Хроники тех лет свидетельствуют, что он «пользовался благосклонностью» самого имама, правителя Йемена. Занимал хлебную, как теперь бы сказали, должность в городской администрации — отвечал за деятельность местной таможни и вопросы, связанные с содержанием недвижимой собственности имама, его домов и садов. Попал в немилость. Оказался в темнице. Заплатил штраф в 50 тысяч крон, и вышел на свободу. Но вот одеваться с тех пор должен был, согласно повелению имама, как и все другие, проживавшие в Йемене, евреи. Иными словами, в одежды, «закрепленного за иудеями цвета», идентифицировавшего их расу; и на голове носить обязательную для всех них небольшую синюю шапочку.
Немилость имама в отношении Ораки обернулась невзгодами, и довольно тяжелыми, для еврейской общины Саны в целом. Все синагоги в городе имам повелел разобрать. Дома евреев, «высотой свыше 14 сажень», то есть 2,5 метров, снести; и жилища сверх этой, «установленной для иудеев, нормы», впредь не возводить. Каменные емкости для вина, в случае их обнаружения во время обысков, разбить. За проживание в своих домах, но на землях Йемена, платить специальный налог, в размере 125 крон в месяц. Недвижимую собственность, покидая Йемен, передавать в его личное владение (38).
По подсчетам В. Шнейдерова, в 1929 г. в Деревне евреев в окрестностях Саны жительствовало 19 тыс. евреев. Это было отдельное поселение, «со своим базаром, маленькими огородами и узкими чистыми улицами, застроенными двух и трехэтажными домами, но без внешних украшений», считавшихся привилегией коренных йеменцев. Лиц своих еврейские женщины не скрывали. Как и у местных арабов, у евреев Йемена «существовало многоженство». Жен еврей мог иметь сколько угодно, «в зависимости от толщины кошелька». Женились евреи, как и арабы, «на девочках 12-ти, 10-ти и даже 8-и лет. Сплошь и рядом можно было встретить молодую мать — почти ребенка».
