Нашествие чужих: заговор против Империи - Шамбаров Валерий Евгеньевич (книги регистрация онлайн txt) 📗

А в Париже под эгидой Антанты сформировалась Всероссийская дипломатическая делегация. Которая должна была представлять все белые правительства перед иностранными державами и Верховным Советом стран-победительниц. Вошли во Всероссийскую делегацию бывший председатель Временного правительства Львов, бывший министр иностранных дел и послы этого правительства Терещенко, Бахметьев, Маклаков, бывший царский министр иностранных дел Сазонов. А также Савинков, Чайковский. В общем, как бы представители разных эпох, разных властей России. Но было и общее, все — масоны. Которые принялись бомбардировать Колчака и Деникина требованиями «демократизации» их власти, вести от их лица переговоры с союзниками.

Но когда даже такая, в общем-то готовая к соглашательству и управляемая делегация, попросила допустить ее на Версальскую мирную конференцию, ей было отказано. И в довольно грубых тонах. Клемансо потребовал не вводить Россию в «новый европейский концерт», поскольку «предательством в Брест-Литовске Россия лишила себя прав союзничества» (подтасовка, как видим, была не случайной — Россия, а не большевики). А Ллойд Джордж указывал:

Обвинял белые правительства в том, что они «не удовлетворяют подлинным критериям демократии». Ну а когда речь заходила о зверствах большевиков, о том, что они вытворяют с народом, британский премьер разводил руками:

Попытки протестов Всероссийской делегации и белых правительств против западных планов расчленения России оставлялись без внимания. А 19 января Ллойд Джордж выступил вдруг с неожиданным предложением, которое обращалось к Колчаку, Деникину, Чайковскому, и «правительствам экс-русских государств» (т. е. сепаратистам). «Воздержаться от дальнейшей агрессии, враждебности и репрессий» и сесть с большевиками за стол переговоров. Верховный Совет Антанты обсудил, конкретизировал эту идею, и 22 января последовало обращение Вильсона «Ко всем организованным группам, осуществляющим или пытающимся осуществлять политическую власть или военный контроль в Сибири и Европейской России». Тут уже и слово «правительства» избегалось. «Организованные группы». И всем таким «группам», белогвардейцам, большевикам, националистам предлагалось провести конференцию на Принцевых островах, а представители Антанты будут посредниками и помогут договориться о прекращении гражданской войны.

Даже многим политикам Антанты такое предложение показалось чрезмерным. Французский министр иностранных дел Пишон назвал его «косвенной помощью большевикам». А Черчилль, один из самых ярых врагов Советской власти, настаивал, что идея конференции допустима лишь в одном случае. Если дополнить ее ультиматумом — дать большевикам 10 дней для прекращения военных действий и террора. И объявить, что только после выполнения этого требования с ними начнутся переговоры. А не выполнят — обличат сами себя и поставят вне цивилизации. Однако инициативу Черчилля заблокировал Хаус под весьма странным и расплывчатым предлогом. Указал, что «не следует принимать скороспелых решений».

Ну а в результате большевики охотно ухватились за предложение. Уже 24 января Ленин выразил согласие вступить в переговоры, а делегацию на Принцевых островах поручил возглавить Троцкому. Но Лев Давидович помнил уроки Бреста, когда немцы лихо разыгрывали карты Украины и других «самоопределившихся» частей России. Поэтому счел, что с конференцией надо немножко потянуть, успеть побольше захватить до ее начала. 4 февраля красные войска взяли Киев. И в тот же день Верховному Совету Антанты была направлена нота Чичерина о готовности «вступить в немедленные переговоры на Принцевых островах или в любом другом месте со всеми союзными державами… или с любыми русскими политическими группами, как того пожелают союзные державы» [331].

Белые же правительства идеей подобной конференции были просто шокированы. Им предлагалось заседать вместе с узурпаторами и палачами мирного населения! И вместе с сепаратистами, таким образом фактически признавая их, перечеркивая тезис «единой и неделимой» России. Колчак и Деникин отказались. И тут уж западная печать стала поливать их обвинениями и настраивать против них «общественное мнение». Ведь теперь советская сторона выглядела гуманной и миролюбивой, а белогвардейцы — виновниками продолжения гражданской войны, отвергшими политической урегулирование.

37. Как беда обрушилась на казачество

Красному террору подвергались все без исключения слои российского населения. И все же его направленность носила не случайный характер. Рабочих и крестьян давили в той мере, чтобы парализовать саму мысль о возможности противодействия, изменить народные массы, перевести в другую систему нравственных координат и превратить в бессловесных рабов. Интеллигенция уже давно набралась «прогрессивного» западничества и в значительной доле сочувствовала социалистическим идеям. Но она, тем не менее, оставалась носительницей культурных традиций народа — поэтому шла под расстрелы, чтобы «расчистить место» для переделок массового сознания. Уничтожалось духовенство, чтобы убить и вывернуть наизнанку саму православную душу русского народа.

И еще одной категорией, на которую преднамеренно нацеливалось острие террора, стало казачество. Вовсе не из-за того, что оно было «реакционной» силой, не в отместку за то, что оно подавляло революцию 1905 г. Это были лишь предлоги. Как уже отмечалось, во время гражданской войны казачество само оказалось распропагандированным и расколотым, заражалось местными разновидностями большевизма, сепаратизма, либерализма. Ведь даже Советы изначально назывались Советами рабочих, крестьянских и казачьих депутатов…

Но именно казаки были той силой, которая в свое время создавала великую Россию. Пояс казачьих областей по границам страны «скреплял» ее, препятствовал ее расчленению и распаду — и оставался стабилизирующим фактором даже несмотря на возникшие теории «казачьего сепаратизма». Казаки консервативно поддерживали свои традиции и уклад, их было практически невозможно переделать в послушное орудие «интернационалистов». Наконец, они всегда называли и считали себя «воинами Христовыми». То есть, в схемы нового народа и нового государства совершенно не вписывались. Вывод следовал — уничтожить.

На Тереке геноцид начался еще осенью 1918 г. Здесь на казаков натравили чеченцев и ингушей. Для станиц Тарской, Сунженской, Ахкиюртовской была устроена поголовная депортация. По сути в никуда. Многих при переселении просто вырезали. Но остальные казачьи области были большевикам еще не подвластны… Лишь в ходе зимнего наступления красным войскам удалось прорваться на Урал, в Оренбуржье.

А на Дону уход немцев с Украины оголил западные границы. Линия фронта сразу увеличилась на 600 км, и Войско Донское стали обтекать с трех сторон 8-я, 9-я и 13-я красные армии. Казаки, вынужденные растягивать боевые порядки, держались из последних сил. Правда, на Дону появились представители Антанты — британский генерал Пуль, французские капитаны Фукэ и Бертелло. Прежнюю прогерманскую ориентацию союзники отнюдь не поставили в вину атаману Краснову. Понимали, что без этого Дону было нельзя. Начались переговоры. Краснов умолял прислать оружие, хоть какие-нибудь воинские контингенты. Даже не на фронт — а разместить их в тыловых городах, прикрыть Дон со стороны Донбасса.

И Пуль, прежде командовавший в Архангельске, проявил себя разумным и честным воякой, настоящим товарищем по оружию. Оценив обстановку, он согласился, что помощь требуется незамедлительно. Высаженной в Батуми британской бригаде он послал приказ срочно перебазироваться на Дон. Телеграфировал в Лондон, просил ускорить посылку транспортов с оружием. И сам выехал в Англию, чтобы хлопотать об активной поддержке Дона. Но, еще не добравшись до Лондона, был… снят с должности. А когда доехал, ему прозрачно объяснили причину отставки — дескать, «Англии нужны друзья Англии, а не друзья России». Батумская бригада не успела погрузиться на пароходы, приказ ей был отменен.