Золотая эпоха морского разбоя - Копелев Д. Н. (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗

Дампир остался с Шарпом. Со страниц его дневника предстает картина тотального невезения и сплошных провалов, сопровождавших деятельность нового командующего. Захватив испанский барк в бухте Гуаякиля, пираты предприняли неудачную попытку разграбления Арики на перуанском побережье, а затем напали на городок Ла-Сирена, где, по расчетам Шарпа, должно было быть много золота. Однако в этом симпатичном поселении, аккуратные дома которого были окружены фруктовыми садами, они нашли только урожай земляники, «огромной, размером с грецкий орех, и совершенно восхитительной на вкус», как рассказал другой участник похода, Базиль Рингроуз. Буканьеры съели урожай, а от испанцев, бросивших свой город, потребовали выкуп в 95 тыс. Монет, но когда те не пожелали платить, сожгли городок дотла.

К Рождеству буканьеры обосновались на острове Хуан-Фернандес у чилийского побережья. Вновь возникли разногласия — недовольные пираты сместили Шарпа, надели на него наручники и бросили в трюм. Главнокомандующим был избран Джон Уотлинг. В январе 1681 года братство отплыло с острова, причем в спешке и суматохе разбойники оставили на пустынном берегу индейца Уильяма, с которым мы еще встретимся в нашем рассказе. Буканьеры направились к Арике, но вновь потерпели неудачу и с большими потерями были отброшены от города, причем при штурме погиб Уотлинг и два квартирмейстера. Шарпа снова избрали главнокомандующим, что вызвало очередную волну разногласий и раскол. Дело в том, что большинство на «Тринити» поддержало план Шарпа обогнуть Южную Америку у мыса Горн, а меньшинство пиратов во главе.с Джоном Куком (44 человека), несогласные с этим «неправильным выбором», в апреле 1681 года покинули основные силы и на трех лодках отправились к Панамскому перешейку. С этого момента Дампир, ушедший с отделившимися, начал делать регулярные записи в дневнике: журнал он прятал в трость — толстый ствол бамбука, залепленный с обеих сторон воском.

Переход через Панамский перешеек занял 23 изнурительных дня, пока, наконец, измученные буканьеры не выбрались на Атлантическое побережье в районе Санд-Кей. 24 мая они обнаружили в бухте французское пиратское судно под командой капитана Тристьяна и присоединились к его команде. На каждого из участников Панамского рейда оставалось по полдоллара — все богатство, нажитое во время экспедиции.

У Атлантического побережья Панамы, помимо капитана Тристьяна, плавало еще несколько буканьерских судов, команды которых составляли: английские экипажи капитанов Коксена (10 пуш., 100 чел.), Пейна (10 пуш., 100 чел.), Райта (4 пуш., 40 чел.), Уильямса, совместный англо-голландско-французский экипаж капитана Янки (4 пуш., 60 чел.) и французские экипажи Аршамбо (8 пуш., 40 чел.), Тюкера (6 пуш., 70 чел.) и Роуза.

Дампир недолгое время плавал с Тристьяном, затем с Аршамбо, но вскоре ему «надоело жить с французами», и он сумел, добившись расположения капитана Райта, попасть к нему на судно. Впрочем, плавание с Райтом в финансовом отношении было неудачным: монотонное блуждание вдоль Москитового берега и среди Малых Антильских островов ни к чему не приводило — торговых судов почти не попадалось. Однако будничность не мешала Дампиру продолжать вести дневник. Вот одна из любопытных записей, сделанных в районе островов Авес, на рифах которых в 1678 году разбилась французская эскадра вице-адмирала Жана д'Эстре: «Мы пошли к островам Рокас для кренгования приза с грузом сахара, так как остров Авес для этого совершенно не подходит. Когда же мы наконец притащились к одному из маленьких островков, то первым делом вытащили пушки на берег, возвели на вершине горы наносной бруствер и установили здесь все пушки, чтобы помешать прийти врагу, когда мы будем на креновании. Затем мы построили дом, накрыли его парусами и спрятали в нем все наше добро и провизию…» Дампир не терял времени: он наблюдал за происходившим вокруг, изучал места, где проплывал, отмечал примечательные особенности и заносил все в дневник. Однако бессмысленность плавания с Райтом тяготила его. Наконец в районе Каракаса представился подходяший случай, и с двадцатью другими буканьерами он оставил корабль Райта, и на небольшом судне «береговые братья» поплыли к Виргинии. Здесь Дампир устроился на табачную плантацию.

Однако прошло менее года, и Дампир вновь вышел в море. В апреле 1683 года в Виргинию пришло судно «Ревендж» («Месть»), которым командовал старый знакомец Дампира капитан Кук. Он собирался отправиться к побережьям Чили и Перу, и Дампир решил отплыть вместе с ним. В августе 1683 года «Ревендж» вышел в море. Начался новый этап в жизни Дампира.

Первым делом буканьеры решили обзавестись новым судном и пошли к берегам Африки. У побережья Сьерра-Леоне они захватили 36-пушечное голландское торговое судно, переименовали его в «Бечелос Делайт» («Услада холостяка») [113], пересекли на нем Атлантику, обогнули мыс Горн, вошли в Тихий океан и двинулись вдоль чилийского побережья.

В марте 1684 года «Бечелос Делайт» встретился с приватирским судном «Николас» под командой капитана Итона, и оба судна направились к острову Хуан-Фернандес. Здесь их подстерегала неожиданная встреча. Когда корабли подошли к острову, они увидели дым; опушенная шлюпка приблизилась к берегу, и ошеломленные буканьеры увидели человека в звериных шкурах с копьем в руке. Изумлению англичан не было предела, когда человек прокричал им по-английски приветствие. Все разъяснилось с подходом второй шлюпки, в которой находился Дампир, — он узнал в островитянине индейца Уильяма, оставленного когда-то на острове.

«Индеец прожил здесь в одиночестве около трех лет, и хотя его несколько раз разыскивали испанцы, которые знали, что он остался на острове, отыскать его им не удалось. Он был в лесу и охотился на коз, когда капитан Уотаинг вывел оттуда своих людей — корабль был уже под парусами, прежде чем он вернулся на берег. У него оставалось лишь ружье и нож, маленький рожок с порохом и несколько пуль, запас которых в конце концов иссяк, но он исхитрился вырезать ножом из ствола своею ружья маленькие кусочки и сделать из них рыболовные крючки, гарпуны, наконечники для копий и длинный нож, для этого он нагревал кусочки сначала на огне, который высекал ударами ружейною кремня о кусок ствола ружья, а потом закаливал, научившись такому способу у англичан. Раскаленные кусочки железа он расплющивал и разгибал камнями, придавая им нужную форму; пилил их зазубренным ножом или же долю и кропотливо оттачивал и закаливал при наивозможно высокой температуре… Он рассказал нам, что до того, как он сделал крючки, ему пришлось заставить себя есть мясо тюленей, весьма заурядное на вкус. Потом же он никогда не убивал тюленей, кроме тех случаев, когда нужно было сделать лески, разрезая их шкуры на ремни. Он жил в полумиле от моря в маленьком доме, скорее даже лачуге, обитой изнутри козьими шкурами; его лежанкой служила груда тростника, наваленная в два фуга высотой, — она составляла все его постельные принадлежности… Он увидел наш корабль за день перед тем, как мы встали на якорь, и, полагая, что мы англичане, убил утром трех коз и изжарил их с капустой, чтобы угостить нас, когда мы сойдем на берег…»

Две недели корабли простояли у острова, команды пополнили запасы воды и продовольствия. 8 апреля они подняли якоря и направились к перуанскому побережью. Испанские власти были уже извещены о появлении в тихоокеанских водах непрошенных гостей, но, по-видимому, не рассчитывали на оперативность противника — и просчитались. В начале мая, захватив в океане испанское судно с древесиной, буканьеры пришли на остров Лобос дела Map.

«Здесь мы очистили корабли и, подготовившись к плаванию, допросили пленных, чтобы узнать, есть ли среди них человек, способный провести нас к какому-нибудь подходящему для захвата городу — ведь незадолго до этого они сообщили, что испанцы извещены о нашем появлении и, пока мы здесь, они не будут перевозить по морю никаких богатств. Из городов обсудили Гуаянинь, Зану, Трухильо и другие. В конце концов остановились на Трухильо, как на самом многообещающем… Долгого обсуждения не было, поскольку мы знали, что это очень населенный город. Однако величайшая трудность заключалась в высадке на берег, так как ближайший порт, Гуанчако, находился в шести милях, а место там было такое скверное, что иногда даже местные рыбаки не могли причалить три или четыре дня.