Великий торговый путь от Петербурга до Пекина (История российско-китайских отношений в XVIII–XI - Фауст Клиффорд
Когда в начале ноября 1805 года И.Ф. Крузенштерн достиг Макао, у него появились опасения по поводу гибели «Невы», которая где-то задерживалась. Он тогда еще не знал, что Ю.Ф. Лисянский обнаружил население городка Ситка и русской колонии в отчаянном положении. Подвергшееся разорению со стороны индейцев племени колющей тремя годами раньше данное русское поселение на аляскинском выступе едва держалось под натиском коренных жителей и в крайне неблагоприятных местных погодных условиях. В Макао Ю.Ф. Лисянский прибыл только 21 ноября 1805 года. Английский торговый дом Биля и Шайка «Магнук» (позже прославившийся как фирма Матесона «Жардин») привлекли в качестве посредника (Крузенштерн познакомился с Билем и Шанком во время его предыдущего вояжа в Китай), и товары с русских судов продали за 190 с лишним тысяч испанских пиастров. Пушнина с судна «Нева» ушла за 178 тысяч, а меха, привезенные с Камчатки на «Надежде», принесли 12 тысяч пиастров. Русские мореплаватели купили товаров на 117 тысяч пиастров, в том числе чаев ценнейших сортов — на 80 тысяч. Разгрузку и повторную загрузку судов практически закончили в середине января, когда «внезапно поступило сообщение о том, что китайское правительство не позволит нашим судам выйти в море до тех пор, пока не поступят конкретные распоряжения относительно нас из Пекина», читаем в дневнике И.Ф. Крузенштерна.
Такой удручающий поворот событий угрожал экспедиции провалом. Китайская стража приставила посты по всем судам, и последние товары, предназначенные на вывоз, остались на складах. Крузенштерн выразил самый решительный протест китайскому таможенному директору хоппо и наместнику британского короля в Кантоне, но в конце концов только благодаря заступничеству доверенного лица Английской Ост-Индской компании Джеймса Драммонда удалось предотвратить страшную судьбу русских мореплавателей. Дж. Драммонд созвал на совещание в своей резиденции всех торговцев Гонконга, а также участников специального комитета английской фактории в лице сэра Джорджа Стантона, сопровождавшего сэра Дж. Макартни в 1793 году, и господ Робертса с Паттлом. Гонконгские торговцы убедили хоппо, чтобы тот позволил продолжение погрузки товаров, и, как только ее закончили, русские суда 28 января 1806 года покинули Кантон. Только когда семь месяцев спустя И.Ф. Крузенштерн приказал бросить якорь в Кронштадте, ему сообщили, что указ из Пекина получили в Кантоне вскоре после отбытия русских судов. И в нем предписывалось задержать эти суда, а также содержался отказ в разрешении любым другим иноземцам посещать китайское побережье в будущем. Коммерческая деятельность русских купцов со Срединным царством, пояснили в Пекине, ограничивалась сухопутной торговлей через Кяхту — Маймачен.
Открывался еще и второй фронт штурма торговой обособленности Восточной Азии, его возглавляло посольство графа Юрия Александровича Головкина. Именно Н.П. Румянцев первым в феврале 1803 года выступил с предложением отправить в Китай занимающего высокий пост сановника, хотя окончательные инструкции Ю.А. Головкина стали достоянием публики только 29 июня 1805 года. Формально он вез извещение о восшествии на русский престол императора Александра I. Истинная и главная же его миссия заключалась в том, чтобы обеспечить «открытие» Китая точно так же, как Н.П. Резанов должен был «открыть» Японию. Его пространные инструкции поражают содержавшимися в них предвкушениями.
Ю.А. Головкину поручили довести до сведения китайцев интерес, проявляемый в Санкт-Петербурге к налаживанию торговли на Иртышском рубеже, проходящем по реке Бахтарма, фактически не существовавшей со времени покорения джунгар. При желании китайской стороны речь могла идти о строительстве торгового города наподобие Кяхты, где монголы Средней Азии обменивались бы товаром и торговались. Снова возникал вопрос судоходства по Амуру, и Ю.А. Головкину предстояло испросить разрешения на проход по этой реке нескольких русских судов в год. В качестве обоснования такой просьбы следовало привести великую потребность в снабжении русских колоний на Камчатке и в Америке. Также ему поручалось настоять на торговых правах для русских купцов в Кантоне, причем таких же, какими пользовались несколько западноевропейских компаний, и, кроме того, на исключительных коммерческих правах в Нанкине, считавшемся важным рынком сбыта хлопчатобумажных товаров. Тут ему советовали использовать тот аргумент, что взаимная торговля с Русской американской компанией послужит освобождению Китая от зависимости, навязанной европейскими коммерсантами и компаниями, а также позволит сопротивляться нарастающей конкуренции европейцев и американцев в кяхтинской торговле, которая, как уже отмечалось выше, не восстановилась после приостановки 1785–1792 годов в нужном объеме. Если эти запросы на разрешение прибрежной торговли китайцы отвергнут, Ю.А. Головкину позволили отступить до требования беспрепятственного доступа обозам из Сибири ко всем городам приграничной зоны и внутренних районов Китая. Если и об этом договориться не получится, тогда нужно требовать открыть для русских купцов как минимум Пекин, Наун и Угру, то есть восстановить положение вещей, существовавшее до заключения Кяхтинского договора. В случае согласия китайцев на возобновление сухопутной торговли их следует попросить назначить более удобные пути перемещения товаров, чем по пустыне Гоби через Угру.
С учетом туманной перспективы согласовать с Пекином прибрежную торговлю Ю.А. Головкину предстояли переговоры о размещении русских торговых представителей в устье Амура и в Кантоне, а также дипломатического представителя в самом Пекине. Если в Пекин не пустят представителя, снабженного дипломатической верительной грамотой, функцию представителя по торговым делам следует возложить на архимандрита православной духовной миссии. Ю.А. Головкину поручили обеспечить данное духовное лицо всей необходимой информацией и оказать всевозможную помощь, а также поручить ему составление донесений в адрес Министерства иностранных дел России хотя бы раз в квартал. Так выглядели в сжатом виде задачи Ю.А. Головкина в торговой сфере.
Дальше российскому послу предписывалось изучить состояние отношений маньчжурского двора с Персией. В частности, требовалось выведать все возможное об осведомленности китайцев о российской военной деятельности в сфере персидских интересов. Он должен был собрать точную информацию об отношениях Китая с Маньчжурией и Монголией, а также с далай-ламой и Хутугту. Ему предстояло прояснить возможность российской торговли с Индией через Тибет и разузнать об интригах англичан в том далеком горном царстве. Если позволит обстановка, Юрию Александровичу следовало отправить нескольких сотрудников своего посольства в путь через китайские земли в Кабул, чтобы доставить дары тамошнему правителю. И увенчать данную разведывательную операцию Головкину предстояло общим обзором всей Восточной Азии с географической, коммерческой и политической точки зрения.
Его задание относительно Китая на том и заканчивалось. Инструкции завершались наставлениями на надлежащую организацию и поведение участников посольства, а также приказаниями по нескольким посторонним вопросам. Испанский галеон «Ферролегна» ушел на дно у побережья к северу от Кантона, и испанские торговцы потеряли товары и деньги на 650 с лишним тысяч пиастров, доставшиеся местным жителям. Испанскому послу в Санкт-Петербурге пообещали, что Ю.А. Головкин вмешается в это дело и попытается возместить утрату данного судна, на котором перевозилось серебро из Манилы в Кантон, а также позаботится о возвращении домой его команды. Можно предположить, что русский посол на самом деле исполнил бы данное обещание, так как ему было обещано 10 процентов от возвращенных ценностей.
Миссия Ю.А. Головкина по своей сути становилась практически полностью коммерческим предприятием. Российская бюрократия всевозможными средствами и повсеместно стремилась ходатайствовать о максимальном расширении русско-китайской торговли, заново выставляя много старых требований, таких как налаживание торговли в районе Иртыш — Кульджа, транспортного сообщения вниз по Амуру, и выдвигая новые в не меньшем количестве. Старые требования тщательно приспосабливали к новым условиям. Куда большее значение придавалось намерению развивать и осваивать производственную базу Камчатки и Русской Америки, что зависело от российской морской торговли в Кантоне и Нанкине, а также судоходства по Амуру. Нараставшее соперничество с англичанами составляло суть прочих требований к китайцам — разрешение прохода небольшой группы сотрудников русского посольства через Тибет в Индию и Кабул. И сюда направлялись усилия Головкина как разведчика. Углублявшееся британское влияние и авторитет в Индии, Персии, на Тибете, в Бутане и Непале, а теперь еще и практически единоличное господство Ост-Индской компании в кантонской торговле не могли не побуждать царскую Россию к противостоянию такому поведению англичан. И доставка пушнины с Нутка-Саунд и острова Шарлотты на британских и американских судах к берегам Китая составляла безусловную угрозу разрушения всей структуры выгодной торговли, которую русские купцы поступательно создавали в Кяхте. Как оказалось, во второй четверти XIX столетия советники все предсказали правильно. Угроза конкуренции на азиатских рынках не просто выглядела реальностью, она по-настоящему началась.
